Племя вихреногих. Книга 2 (СИ) - Охэйо Аннит (прочитать книгу .txt) 📗
Димка усмехнулся, вспомнив, как вытряхнул этих гадов из любовно вырезанного каменного горшка на пол и остервенело топтал кедами, пока от них не осталось буквально мокрое место. Как по его приказу Волки развели во дворе здоровенный костер, на котором спалили пыточные станки, кнуты, плетки и разную прочую мерзость. Это было здорово!
Но остались рассказы бывших рабов — рассказы о том, как их, в наказание за то, что они освободились от морока, или просто от скуки забивали в колодки, стегали плетьми, жалили ядовитыми гадами… Наслаждаясь своей черной силой, Хоруны просто обожали на несколько часов "освободить" какого-нибудь раба — и мучить до тех пор, пока он сам не запросится в рабство. Неудивительно, что многие бывшие рабы боятся свободы, как огня, понял вдруг Димка. Для них она означает только ужас, отчаяние и боль… Вот же мерзость… И всё это продолжалось не час, не год, а много лет…
А ведь и сейчас бы продолжалось, вдруг с ужасом подумал мальчишка. И продолжалось бы, наверное, вечно. Если бы мы не попали в этот мир. Если бы я просто оказался трусом. Если, если, если…
Он вспомнил надменное лицо "Аллы Сергеевны", вспомнил рассуждения Метиса — и его буквально затрясло от страшной, испепеляющей ненависти. Они же хуже любых Хорунов, подумал он. Они-то как раз вполне знали, кто такие Хоруны и как они обычно развлекаются… Но им было просто пофиг. Пофиг на то, что тут, день за днем, год за годом, мучают ребят. Ни за что, просто развлечения ради… Ладно Алла — она, в конце концов, просто девчонка. Но уж Метис-то! Почти взрослый уже парень, здоровый, пионер… И докатился до того, что пошел спасать рабовладельцев. Чтобы ему лично жилось сытно и спокойно…
Его бы на все эти станки, вдруг мстительно подумал Димка. И жалить всеми этими гадами, до кровавых соплей, до поросячьего визга, до того, пока он весь вдвое не распухнет…
Эта мысль до одури напугала мальчишку. А ведь я так могу, с ужасом подумал он. Пытать голого, привязанного парня, — даже не для того, чтобы что-то там узнать! Просто чтобы насладиться его муками. И не потому даже, что я такой психованный садист. А потому, что я решил, что так будет справедливо. Может, и этот Кащуё мучил ребят не потому, что ему нравится слушать крики боли. Может, он тоже считал, что вершит справедливость, карает неблагодарных трусов и изменников… что это его святой долг и всё такое…
Димка прикусил себе пальцы, чтобы не замычать от ужаса. Я таким быть не хочу, подумал он. Вообще. Совсем. Лучше сразу сдохнуть, чем ТАКОЕ.
Только вот сдохнуть в этом мире НЕЛЬЗЯ, ударила в голову очередная пугающая мысль. Тоже вообще и совсем. Как ни старайся, будешь жить и жить. Вместе со всем, что натворил… Ни фига это ни рай. Страшно это…
— Димк, ты в порядке? — Борька потряс его за плечо. В его голосе звучал уже настоящий испуг.
— Я? В порядке? — Димка повернулся к нему, с трудом подавляя желание истерично захихикать. — Я в порядке?
— У тебя крыша едет, — мрачно сказал Борька. — После всего этого.
— Есть от чего, — мрачно сказал Димка. Он был слишком близко к жрецу, когда тот проводил свой адский ритуал. Наверное, он что-то повредил мне в башке, подумал он. И я теперь медленно схожу с ума. Но лучше уж так, чем незаметно превратиться в палача…
* * *
Какое-то время все молчали. Димка посматривал на бывших рабов. А ведь они жили в этой жути много лет, с ужасом подумал он. У Акмая вон вся спина в шрамах от укусов, ожогов и плеток. А он не свихнулся, даже не требует для Хорунов китайской казни. Значит, и я так смогу… должен смочь…
Мысль о пленных Хорунах испортила мальчишке настроение — хотя, казалось, больше некуда. Он совершенно твердо понимал, что выпускать их на волю нельзя — пусть они и лишились пока своей колдовской силы. Всё равно ведь найдут себе очередной глухой угол, выстроят храм, снова наловят рабов — и…
С другой, и в плену их держать долго нельзя — всё равно же сбегут, не прямо, так проломив себе башку об стенку или ещё каким похожим способом…
Жаль всё же, что в этом мире нет смерти, подумал вдруг Димка. Иногда это всё жутко усложняет… Но решать что-то надо, причем быстро — потому что тащить этих уродов с собой мы не сможем — да и куда?..
— Ребята, давайте решать, что делать с пленными, — наконец сказал он. — Нельзя их столько связанных держать…
— А что тут решать? — Акмай хмыкнул. — Поднесем их Червю — и все дела. Ему, знаешь, пофиг, кого жрать. А они вполне это заслужили.
Не такой уж он и добрый, подумал Димка. Точнее, совсем даже не добрый. Про Червя я тоже уже слышал. Причем, от ребят, которые видели его своими глазами. И едва не рехнулись от ужаса, потому что ЭТО — что-то совсем уже потустороннее, не то ожившая галлюцинация, не то какая-то запредельно жуткая инопланетная тварь…
— Нет, Червю нельзя, — вдруг резко сказал Асэт. — Червь с каждой сожранной душой становится сильнее. А в Хорунах его сила стократно умножается. Мне Олаёец рассказывал. Если их Червю скормить — он наверняка освободится.
— И что? — спросил Димка. Но на душе у него стало получше — всё же, скармливать людей, пусть и конченых гадов, какой-то инопланетной мерзости ему ну совершенно не хотелось.
Асэт пожал плечами.
— Проползет через весь мир к Надиру. Пожрет его. И всё.
— Да врет твой Олаёец! — возмутился Акмай.
Асэт хмуро взглянул на него.
— Нет. Не врет. Он сам того боялся. И подношения Червю… ограничивал. Насколько получалось.
Димка не знал, куда повернула бы эта дискуссия и чем закончилась — то есть совершенно — но тут он краем глаза заметил выходящие из леса фигурки…
* * *
Мальчишка быстро повернул голову. Первое, что бросилось в глаза — удивительно чистый золотой цвет кожи вышедшего первым парня, одновременно яркий и насыщенный, очень резко выделявшийся на фоне темной зелени. Лишь в следующий миг он заметил остальных — каких-то совсем незнакомых рослых светловолосых ребят в туниках из шкур и в чем-то вроде сапог. А среди них… среди них…
— Ребята, там Макс! — Димка вскочил и помчался вниз по лестнице, едва не свернув себе шею…
* * *
Но, спустившись с пирамиды, Димка натурально увяз в толпе бывших рабов, на разные голоса требующих от него и того, и другого, и десятого — в основном, Ценных Указаний относительно дальнейшей жизни — и пробился к воротам, когда гости уже входили в них. Теперь, вблизи, стало видно, что их путь сюда был ой как непростым — одежда вся драная, лица осунулись, оружия можно сказать и нет — лишь какие-то явно руками сломанные палки, многие вообще ранены… Но вот духом гости явно не пали — на худых, волчьих каких-то лицах упрямо блестели синие глаза. Да уж, упорные товарищи, и смотрелись они тоже сурово, — только вот волосы, стянутые в пучок на макушке и пропущенные через резные костяные трубочки, портили впечатление. Особо разглядывать их Димка, правда, не стал — сразу бросился к Максиму и заключил его в объятия.
— Макс! Живой, черт! — в избытке чувств он даже похлопал друга по спине. Максим смущенно вывернулся. Димка хотел задать ему примерно миллион вопросов — но тут вокруг вдруг повисла внезапная, недобрая совсем тишина. Он удивленно повернулся.
Сквозь толпу пробился хромающий Льяти — и на него очень пристально смотрел вождь, наверное, незнакомцев. Очень, очень нехорошо смотрел — верхняя губа подергивалась, непроизвольно приподнимаясь, из груди рвалось едва ли не волчье рычание. Льяти же, напротив, стремительно бледнел. Вид у него был такой, словно он увидел привидение.
— Что… — наконец выдавил из себя Димка.
Светловолосый парень покосился на него, потом вдруг вскинул правую руку, указывая на Виксена так, словно в ней был зажат пистолет — Льяти даже дернулся.
— Я, Верасена, вождь племени Воронов, обвиняю этого человека в воровстве! — слова хлестнули, как кнутом.
— Да что это за нафиг… — начал Димка. И тут же вспомнил — Льяти сам рассказывал им, как спер ключи от Ключа у Верасены. А ведь, как известно, обезьяна всегда приходит за своим черепом…
