Дорога шамана - Хобб Робин (читать книги онлайн .TXT) 📗
– Потому что мы недостаточно хороши, чтобы общаться с сыновьями-солдатами из семей старых аристократов? – удивленно и одновременно обиженно спросил Корт.
– Не-е. Чтобы те парни не чувствовали себя ущербными. – Рори ухмыльнулся, словно здорово пошутил. – Они, ясное дело, сыновья-солдаты, но воспитывали их не так, как нас. Кое-кто из них даже на лошади никогда не сидел, если, конечно, не считать прогулки на пони в парке. Сами увидите на строевой подготовке. Сын-солдат моего дяди лорда жил с нами – ну, так принято в нашей семье. Первые сыновья всегда отправляют своих сыновей-солдат братьям-солдатам на воспитание, чтобы они прошли необходимую подготовку еще в детстве. Мой кузен Джорди учился в Академии четыре года назад и раз в месяц посылал мне письма. Так что я отлично знаю, чего ждать.
Мы тут же столпились вокруг него и, подумав, отправились в учебную комнату. В течение следующего часа мы сидели там за одним из столов, а Рори поведал нам о суровых наставниках, о том, как провинившихся кадетов в наказание заставляют чистить конюшни, как старшие кадеты издеваются над младшими, и прочие истории жизни в Академии. Он был прирожденным рассказчиком и очень похоже передразнивал важничающих молодых офицеров и перепуганных насмерть младших кадетов. Мы, затаив дыхание, слушали его предупреждения об отчислениях.
– Командир может объявить проверку в любое время, когда пожелает. Строевая подготовка или контрольная по географии. Тот, кто наберет недостаточное количество баллов, сразу же получает пинок под зад. Его отправляют домой с запиской: «Не отвечает требованиям Академии, но мы все равно благодарны вам за то, что вы его к нам прислали». И всем прекрасно известно, что ждет после этого сына-солдата. Прощай офицерская столовая, привет палатка и жизнь пехотинца. Единственное, что может сделать сын-солдат, провалившись в Академии, это стать простым рядовым. Для нас, ребятишки, отчисление – это смерть, и о ней, как водится, никто никогда не предупреждает заранее. Так они пытаются держать нас в постоянном напряжении и заставить учиться.
У него был кенитийский акцент, на мой взгляд очень приятный для слуха. Тогда я еще не знал, что многим мой «равнинный выговор» тоже казался забавным. Из других комнат на нашем этаже подошли еще кадеты, которые хотели послушать истории Рори, и вскоре нас набралось одиннадцать человек – почти полный дозор. Мы оказались довольно смешанной компанией, но все были сыновьями новых аристократов, как и предсказывал Рори. Прошло совсем немного времени, а мы уже общались так, словно знали друг друга много лет.
У Орона были рыжие волосы, крупные зубы и заразительный смех. Калеб явился с четырьмя экземплярами «Дешевых развлечений» и тут же предложил поделиться с нами. Я ничего подобного раньше не видел, и соблазнительные картинки на обложках дешевых книжонок поразили меня до глубины души. Калеб заверил меня, что это детские игрушки по сравнению с другими его книгами. У Джареда был один старший брат и шесть младших сестер, и он признался, что не привык много разговаривать, поскольку дома ему такой возможности не выпадало. А еще он заявил, что будет хорошо некоторое время пожить в мужской компании. Он приехал с тремя сундуками, полными одежды и домашних заготовок, и, как мне показалось, ужасно беспокоился по поводу своих вещей и неудобной постели. Его возмутило, что у нас такие маленькие комнаты и неприлично крошечные шкафчики.
В разгар всех этих разговоров появился двенадцатый, и последний в нашем дозоре, кадет. Его звали Лоферт – высокий, неуклюжий парень, показавшийся мне немного туповатым. Он представился и замолчал. Горд помог ему устроиться на последней пустой кровати в их комнате, и вскоре они вернулись.
Мои новые товарищи – все до одного – показались мне просто замечательными, и я вдруг испытал восторг от того, что мой первый год в Академии так прекрасно начинается. Единственное, что несколько умеряло мою радость, было острое чувство голода, впрочем, уверен, не я один с нетерпением ждал колокола, который позовет всех на обед. Я умудрился пропустить полуденную трапезу и теперь слушал недовольное урчание пустого желудка.
Услышав колокол, голодные, точно охотничьи псы, мы вместе помчались вниз по ступеням, но вскоре нам пришлось остановиться, поскольку на лестницу начали выскакивать кадеты с других этажей. Очевидно, пока мы болтали, в школу приехали новые воспитанники, и мы были вынуждены спускаться, как старые черепахи, медленно преодолевая один пролет за другим.
– Я слышал, тут плохо кормят. Одно и то же каждый день, – весело объявил Горд, так громко пыхтевший носом, что можно было подумать, будто даже спуск по лестнице был для него тяжелым испытанием.
Мне никак не приходило в голову, что тут можно ответить, а Рори сказал:
– Если еда будет вести себя скромно и не станет скакать по тарелке, я ее съем. Думаю, и ты тоже. Не похоже, что ты очень уж разборчив.
Кое-кто громко рассмеялся, я тихонько фыркнул, и даже Горд робко улыбнулся. Спустившись еще на одну ступеньку, я с трудом поборол желание растолкать тех, кто шел впереди меня. А когда мы наконец добрались до первого этажа, выяснилось, что нам не суждено сразу же отправиться в столовую. Перед крыльцом нашей казармы мы увидели старших кадетов – красные пояса и полосатые нашивки свидетельствовали об их более высоком статусе в Академии. Кадеты с самым суровым видом приказали нам держаться дорожек, не толкаться и вообще двигаться, как подобает военному подразделению.
Пока нас делили на группы, Рори успел сообщить, что воспитанники, задержавшие нас, учатся всего второй год, но ему тут же велели прекратить разговоры в строю. Нас построили по дозорам, что всех новичков вполне устраивало, и у каждого подразделения появился свой командир, наше возглавил капрал Дент. Меня он поставил с Гордом, который сопел и подпрыгивал, пытаясь от нас не отстать.
Мы вошли в столовую одними из последних. Все чувствовали запах еды, и я услышал, как громко заурчало в животе Горда. Дент провел нас к накрытому столу и приказал встать около стульев и ждать, пока нам не позволят сесть и начать трапезу. Я смотрел на стоящие на каждом столе накрытые крышками супницы, тарелки с нарезанным мясом, толстые ломти темного хлеба и миски с вареными бобами. Даже после того, как каждый встал у отведенного ему места, Дент не позволил нам сесть, а прочитал лекцию о том, что офицер должен сначала позаботиться о благополучии своих солдат, лошадей и лишь в последнюю очередь о себе. Это затянувшееся ожидание стало для нас первым напоминанием о том, что кавалла процветает только в том случае, если учтены нужды каждого рядового и каждого четвероногого. Глаза Дента, пока он произносил эту речь, все время задерживались на Горде.
Мне его лекция представлялась совершенно бесполезной, поскольку меня с детства приучили к тому, что за стол можно садиться, лишь когда все в сборе, но я помалкивал, стоя за своим стулом и дожидаясь разрешения начать обед. Еще больше меня удивило продолжение инструктажа, во время которого нам объяснили, что блюдо должно пускаться по кругу, чтобы каждый мог положить себе порцию, но приступать к еде можно только тогда, когда все наполнят тарелки. Кроме того, Дент предупредил нас, что еды вполне достаточно для всех, но, заботясь о себе, мы должны думать о том, чтобы хватило всем. Я переглянулся с Кортом и Нейтредом. Корт закатил глаза и едва заметно кивнул на Горда, намекая, что Дент вещает для него. Горд стоял, опустив глаза, но я так и не смог решить, смотрит он на еду или старается избежать взгляда капрала.
Позже, уже сидя за столами в относительной тишине учебной комнаты, Нейтред ухмыльнулся и заявил:
– Я думал, он будет потрясен, что мы пользуемся столовыми приборами, а не едим руками!
– Он, наверное, думает, что те из нас, кто вырос на границе, неотесанные мужланы, – пожал плечами Спинк. – Наверное, в какой-то степени ко мне это относится. Я множество раз ужинал с наемными работниками, когда мы жили в лагере, охраняя ягнят от диких собак. Это вовсе не значит, что я не умею вести себя за столом, накрытым белой скатертью, но он, видимо, хотел предупредить нас обо всем заранее, чтобы кто-нибудь не опозорился, вынудив его делать замечания.
