Карми - Кублицкая Инна (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Тот, что обыскивал сумку, торопливо уложил хокарэмскую одежду; второй в это время пятился, отодвигался от опасности, которую сам на себя накликал.
Девушка подняла свою сумку, повесила на плечо и не оглядываясь пошла прочь.
Подобные инциденты неизбежно могли повториться и в дальнейшем. Сава задумалась, ища выход из этой неприятной ситуации, но ничего не удавалось придумать, пока на одном из перекрестков она не увидела неспешно бредущего к югу странствующего певца.
Девушка догнала его и объявила:
— Я иду с тобой.
— Куда? — полюбопытствовал тот, удивленный ее появлением.
— Не все равно куда? — отозвалась она. — Главное, нам по дороге.
— Как тебя зовут, дитя? — спросил ее певец. Это был невысокий старик, одетый в небогатую, но новую и чистую одежду, с кэйвеской лютней за плечом.
— Тебе-то что за дело? — раздраженно ответила девушка. Она шагала рядом со стариком; такой спутник ее устраивал — грабители не нападают на певцов, даже на богатых: певцов охраняет обычай.
— Мое имя Ашар, — сообщил старик. — В этом нет тайны. А ты знаешь какие-нибудь песни?
— Знаю, — буркнула девушка. — Спеть тебе?
— Не надо, дикая моя лаангри, — ответил он. — Похоже, ты не в том настроении, в котором поют песни…
Девушка между тем подумывала, что напрасно она нагрубила, отказавшись назвать свое имя. Но с другой стороны, какое же имя назвать старику? Савири или Сава? Но первое имя — явно вельможное, а второе — явно сургарское. Сэллик, как назвал ее Ролнек? Не нравилось ей это имя.
— Можешь называть меня Карми, дед, — проговорила она.
— Это катранское имя? — полюбопытствовал старик.
— Это прозвище, — отозвалась она.
Старик замурлыкал какую-то песенку, а Карми, слушая его, вдруг вспомнила, что уже почти полгода ей не приходило в голову что-то напевать. Наоборот, слишком часто она ловила себя на том, что у нее крепко стиснуты зубы. А Стенхе, помнится, говорил: «Если женщина не поет, значит, она больна». «Наверное, болезнь не отпустила меня», — подумала Карми и стала старательно подпевать старику.
Певец, поощренный поддержкой, негромко завел другую песню, а потом и третью, но эту третью Карми никогда не доводилось слушать, и она примолкла, вслушиваясь.
— Это новая песня? — спросила она с сомнением.
— Это очень старая песня, — ответил певец. — Ее уж редко кто и помнит.
— Повтори начало, — сказала Карми.
И когда певец начал первую строфу, стала подпевать, вспоминая только что услышанные слова. На два голоса зазвучала среди полей древняя песнь о том, как луговая пичуга жаловалась богине Айохо Палло Сабви, что гнезда ее затаптывают табуны диких лошадей.
— А есть еще одна песня, тоже старая, — воскликнул Ашар, воодушевленный сложившимся дуэтом. — Она о Ваору Танву и Сангави Толнэй Эсад.
— Не эта, что начинается — «Смелый воин…»?
— Да, ты знаешь? — И Ашар запел торжественно: «Смелый воин, грозный всадник Танву-Ларо э Ваори…» Карми подхватила, смолкая тогда, когда песня велась от имени легендарного героя, и в свою очередь в одиночку ведя те строфы, где речь держала премудрая красавица Эсад.
— Святые небеса! — проговорил Ашар, когда песня кончилась. — Да откуда ты эту песню знаешь? Она ведь не из деревенских, девочка моя.
— Ну что тебе с того, откуда знаю? — с внезапно вспыхнувшим раздражением ответила Карми. — Знаю, и ладно. Что ты все допытываешься, дед?
— Ты не девка, а дикая лаангри, — с усмешкой отвечал певец. — Хорошо, не буду тебя спрашивать, Карми-лаангри…
И так они шли сначала по Ирау, а потом по северному Горту, распевая песни, получая за это еду и деньги от слушателей и разучивая новые мелодии. Конечно, Ашар знал песен куда больше, чем Карми, и самых разных: господских и простонародных, городских и деревенских; зато Карми помнила много стихов из старинных книг и пела их то на знакомые мотивы, то на новые, придуманные на ходу. Порой Ашар поддразнивал ее наскоро сочиненной песенкой о лаангри по имени Карми, диком зверьке, который кусает всех, кто ни подвернется, потому что не любит чужих, и который дремлет в своей уютной норке, потому что сыт… Песенка была без конца, и в ней появлялись новые куплеты, и оказывалось, что лаангри по имени Карми — зверек ленивый, и неутомимый в ходьбе, и очень любящий сладкое, и умный, и сердитый — и все это в зависимости от обстоятельств.
…Недалеко от города Лорцо их остановил важный господин, возглавлявший отряд, сопровождающий крытую повозку, в которой, судя по всему, ехала знатная дама, вероятно его жена. Ашар поклонился почтительно, но с достоинством. Карми поклонилась ниже.
— Знаешь ли ты балладу о даме из замка Кассор? — спросил всадник.
— Знаю, господин, — поклонился Ашар. — Прикажешь нам спеть ее?
— Да, — отозвался господин. — И если хорошо споете, награжу по-царски.
Хорошо петь, считается по-майярски, — это значит петь так, чтобы слезы катились из глаз слушателей. В Майяре всегда любили трогательные грустные баллады, и певцы непрерывно сочиняли новые — еще более слезоточивые.
Ашар, сняв лютню с плеча, глянул на Карми. Карми кивнула, эту балладу она помнила. И ее одинокий голос, печальный и звонкий, начал выводить незатейливую мелодию. Ашар подпевал ей, помогая в конце строф, когда чувствовалось, что Карми не хватает голоса, или же пел те строфы, где требовался мужской голос, — и тогда уже Карми подпевала ему, сплетая два голоса — густой, гулкий Ашара и свой, чистый и ясный — в причудливый рисунок двухголосья на кэйвеский лад.
И неудивительно, что девичий прозрачный голос, взлетевший к высокому небу, исторг у слушателей потоки искренних слез, хотя Карми показалось, что и без песни плакала дама, которая сидела в повозке.
Господин был доволен. Он дал золотой Ашару, а Карми дал серебряную монетку:
— Купи себе сережки, певунья…
И отряд уехал. Ашар долго смотрел ему вслед:
— Скоро еще одна баллада появится в Горту.
Карми, которая, сидя на обочине, шарила в своей котомке, подняла голову:
— Что ты там разузнал, дед?
— Не разузнал, — ответил Ашар. — Догадываюсь… Хорошо еще, если он с супругой разведется, а то ведь и повесить имеет право.
— Бедняжка, — отозвалась Карми. Не то чтобы ей стало жалко уличенную в измене даму, просто она посочувствовала молодой женщине, всю свою жизнь обреченную прожить в одних и тех же четырех стенах, без развлечений и приятного общества. И чтобы изгнать это снисходительное чувство, она бойко запела о трех женах, на спор обманувших своих мужей.
Ашар эту песню знал, но исполнял нечасто, только среди простонародья и только тогда, когда компания уже изрядно подогрета выпивкой; петь же ее так, среди поля, да когда навстречу люди попадаются, Ашар считал предосудительным. Он зашикал на девушку.
Она засмеялась, наслаждаясь его благочестивым испугом.
— Это непристойно! — заявил Ашар. — Не позорь мои седины, Карми, а то подумают еще, что я с потаскушкой связался.
Карми смеялась. Продолжать, однако, эту песню она не стала, а завела другую, о чудесах, совершенных святым Калви из Лорцо. Ашар подхватил ее, и так они дошли до самого города Лорцо. Чем ближе к городским стенам, тем больше становилось у них попутчиков: во-первых, любопытно людям услышать какую-нибудь новую песню, а во-вторых, всем известно, что пение отпугивает злых духов и так безопаснее. Путники побогаче давали монетки в пол-уттаэри, тем же, кто был бедней, приходилось предлагать что-нибудь из еды, но Ашар от съестных припасов отказывался: не стоило являться в дом лорцоского цехового старшины с полной сумкой — хозяева ведь наверняка обидятся.
В городские ворота Ашара впустили без уплаты пошлины. Ашар ткнул пальцем в девушку:
— Это моя внучка, — и пошел спокойно вперед, ничуть не беспокоясь тем, задержат ее или нет.
— Как звать тебя? — спросил стражник.
— Карми, — ответила она, и стражник махнул ей: проходи. Будь она посмазливей, стражник задержал бы девушку подольше, но ее неприветливое, пасмурное лицо не показалось ему привлекательным.
