Книга 1. Цепные псы одинаковы - Олненн Иней (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Ингерд оделся в постиранные штаны и рубаху, на столе еду нашел, подкрепился, а когда меч и кинжал к поясу прилаживал, дверь отворилась и вошел Онар Скронгир, янгар Медведей. Был он уже не в домашней одежде, а в боевом облачении да с охранными амулетами на груди и руках.
— Выспался? — спрашивает.
Ингерд кивнул, кармак на затылке завязывая.
— Что дальше делать думаешь? — янгар прошелся по светелке, у окошка остановился — Ингерд в то окно как в дверь выйти мог, а он его все собой заслонил.
— Дело у меня одно, — отвечает ему. — К Морю мне надо.
— Ребята твои ранены, — напомнил Медведь, не поворачиваясь. — Тут их оставишь?
— Если через день не выправятся — оставлю, — говорит Ингерд. — Один пойду. Время дорого.
— Одному тяжело, — Онар Скронгир взглянул на него. — Рунар Асгамир вдоль наших границ рыщет, тебя поджидает.
— Я его не боюсь. Но если сюда попадет — много бед твоему племени сделать может. Он эгнаром стал, слыхал про такое?
— Слыхал. Да только сюда ему пути нет. Не пропустят его вечувары, больно зла в его сердце много. И Древний Лес его тоже не примет. Остерегаться надо тебе, не здесь, а там, за спинами дозоров наших. Я сегодня по луне поведу Медведей к Соль-озеру, будем соляные копи охранять. Молодой Тур все силы собирает, негоже в стороне отсиживаться.
— Ты… — Ингерд запнулся, — хоть в полглаза за Остынь-озером пригляди, ладно? — голос его дрогнул, и он отвернулся, чтоб не заметил Медведь его тревогу.
Онар Скронгир посмотрел на него исподлобья:
— Не близко от Соль-озера до Остыни, зачем же мне так далеко глядеть?
— На всякий случай, — уклонился Ингерд.
Выдать Янов секрет он не мог, да и свой тоже, потому смолчал.
— Ладно, — усмехнулся Скронгир. — Обещать не стану, но что смогу — сделаю. Теперь — прощай.
И своей огромной ручищей янгар Медведей хлопнул Ингерда по плечу.
— Прощай, — качнувшись, отвечал ему Ингерд. — Может, еще свидимся.
Снова скрипнула дверь. Ингерд остался один. Он отчего-то уверен был, что Онар Скронгир знает много больше, чем говорит, и видит гораздо дальше, чем показать хочет. Да и что ему вообще известно о Медведях?.. Ничего ровным счетом.
Полдня бродил Ингерд по Медвежьему стану и дивился. Домов много насчитал, а стены оборонной так и не увидел. Амбар нашел, две кузни, мельницу, овин, а чтоб человека хоть одного встретить — не встретил. В дома заходил — пустые дома, заметно, что люди живут, но где эти самые люди, Ингерд не знал. Не нашел он ни Эйрика, ни Оярлика, ни Аарела Брандива, зато в бане, что на берегу озера поставлена была, Травника обнаружил.
В бане было холодно и черно, закопченные стены пропахли дымом. Травник лежал на лавке у крошечного оконца, и у Ингерда не возникло сомнений: отрок мертв. Всклокоченные волосы обрамляли белое лицо, такое белое, точно из снега вылепленное. Глаза Травника были открыты, и Ингерду сделалось нехорошо, будто мертвый наблюдал за ним. Руки отрока — и при жизни-то худые, а теперь и вовсе кожа да кости — лежали по бокам, и в правой все так же посох зажат был. Мертвый Травник по самую грудь был зачем-то укрыт одеялом, будто оно его согреть могло. А возле неподвижного отрока сидела маленькая девочка и что-то тихо напевала.
Девочка сидела, обхватив себя руками, вся сжавшись — в нетопленой бане было холодно — и две косы длинные до самого пояса падали и до голых пяток. Девочка вскинула на Ингерда глаза, когда он вошел, и снова возвратилась в пение.
— Что ты поешь? — тихо спрашивает ее Ингерд. — Плакальную?
— Нет, — девочка снова посмотрела на него, потом кивнула на Травника. — Он живой.
Ингерд воззрился на Травника. Нет, не мог он быть живым, слишком хорошо Ингерд знал, как выглядят мертвые, но девочка повторила:
— Он жив еще. Но его надо найти.
— Найти?
— Да. Дедушка его найдет.
Девочка сидела, сцепив руки под коленями, и тихонько раскачивалась из стороны в сторону, продолжая напевать. Ингерду почудилось, что он спит и никак не может проснуться.
— Чей дедушка? Твой? — спросил он, чтобы услышать свой голос и убедиться, что он-то — живой.
Девочка подняла голову, ее лицо сделалось удивленным, как будто чужак сказал ей, что на небе два солнца.
— Как же ты не знаешь дедушку? Ты, быть может, и вовсе ничего не знаешь?..
Ингерд смутился, чего никак от себя не ожидал. Какая-то девчонка сидит тут и поучает его! А девчонка закинула косы за спину и сказала:
— Пошли, покажу тебе Книги, ты, должно быть, их не читал.
Она повела его по берегу, потом в лес свернула, в лесу они на дорогу вышли, дорога попетляла немного да на простор их вывела. Захолонуло у Ингерда в груди от того, что увидел. По левую руку лесистая гряда тянулась, вся вековыми елями поросшая, темно-зеленые гордые кроны так и застыли на фоне пронзительно-синего неба. У подножия той гряды избы кучнились — вот где Медведи-то жили! Дорога мимо них петляла, в пологие холмы зарываясь, а по холмам тем овес да пшеница, да рожь спелым золотом колосились, с ветром шептались. На полях женщины работали — овес косили да в снопы вязали. Залюбовался невольно Ингерд — сильные женщины у Медведей были, статные, и без мужчин тяжелую работу делали. Только лиц их не увидел Ингерд — в поле надо лица платками до самых глаз закрывать, чтоб сенной трухой не надышаться.
Проходил мимо Ингерд — на него оборачивались, но никто с ним так и не заговорил, а он шел, точно заколдованный, точно в заповедный край попал, а сердце щемило болью, потому как знал — не видать ему такого больше, и не только здесь, а может, во всех землях, что от Моря до Моря раскинулись, скоро будут лишь смерть и прах.
А дорога все вилась, и босые ноги девчушки шлепали по белой горячей пыли.
— Как тебя зовут? — спросил Ингерд.
— Меня звать Мара, — сказала девочка, легко перепрыгивая через корни, торчащие из земли. Она вела Ингерда в лес, Ингердом владело тревожное предчувствие. Он по-прежнему не встретил ни одного Медведя, не услыхал ни одного голоса.
— Где все твои соплеменники? — спросил он у Мары.
— Кто в поле, а кто на войну пошел, — беспечно ответила девочка. — Ты не отставай.
Они шли долго. Сосновый лес кончился, пропало солнце, замолчали птицы.
— Ты куда меня привела? — насторожился Ингерд.
Его окружала чащоба нехоженая, темная, подумалось, что заманила его девчонка в ловушку, но тут он разглядел меж деревьев просвет. Они вышли на поляну.
— Вот Книги, — сказала девочка. — Можешь читать.
Перед Ингердом явились камни, много камней, каменные столбы и плиты, все исчерченные Рунами. То кайдабы были, а лес этот — Лесом Ведунов оказался. Ингерд выругался про себя. Куда бы он ни шел, все одно дорога его в Лес Ведунов заводит!..
— Пошли отсюда, — резко бросил он.
— И читать не будешь? — удивилась девчушка.
— Я не умею читать, — отрезал Ингерд.
— Я тебя научу, — с готовностью предложила она, точно звала в игру поиграть.
Ингерд готов был уже разразиться проклятьями, лицо его исказилось гневом нешуточным, но девчонка-то не отступила! Стоит перед ним — макушкой до пояса не достает — и без тени испуга смотрит ему в глаза.
— Обидишь Мару — пожалеешь, — услыхал Ингерд и вздрогнул.
Сперва он подумал, что это камни заговорили, но потом пригляделся и среди кайдабов фигуру различил — всю в сером, оттого и не приметил раньше.
— Это дедушка, — сообщила ему девочка. — Ты можешь подойти, он добрый.
Ингерд с опаской приблизился.
Он увидел старика, что сидел, поджав ноги, прямо на земле и, видно, отдыхал. Старик с ног до головы пылью покрыт был, потому Ингерд от камня не сразу его отличил. Одет в шкуры, одежда сильно обтрепалась да измазалась, словно одолел он долгий путь по бездорожью, а в длинных волосах застряли листья и сосновые иголки. Старик глядел на Ингерда сурово, и лицо у него было словно из камня резцом высеченное. Рядом лежал посох кривой.
— Никогда в мире беды не кончатся, — сердито говорит старик. — Не кончатся, покуда людям знания в головы силой вбивать надобно! Неужто сами не хотите узнать больше, чем знаете?.. А, — старик безнадежно махнул высохшей морщинистой рукой, — вы и с умной головой лихо творите неизбывное…
