Достойный наследник - Розенберг Джоэл (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
– Или Томен?
Томен, барон Фурнаэль, человек, отец которого велел убить отца Брена, правнук того, кто похитил и изнасиловал Бренову прабабку, протянул Брену руку. Они обменялись крепким пожатием.
– Или даже эта твоя сумасшедшая одноглазая боевая кошка?
Тэннети лишь усмехнулась.
– Если ты думаешь; что революция, затеянная твоим отцом, – дело лишь вашей Куллинановой семейки, – продолжал Брен, – так ты ошибаешься. Она – наше дело. Общее. В этом мы все заодно; каждый из нас играет свою роль. Ладно: Томен поможет твоей матери править Холтунбимом; в этом он силен. Согласен: помогу и я. Сделаю все, что смогу. Разумеется, Гаравар будет командовать войском, Пироджиль и Дарайн – драться. Ранэлла и Лу Рикетти займутся строительством, а У’Лен – кухней. Эллегон, Эйя, Дория – каждый займется своим делом. Но займешься им и ты, Джейсон Куллинан. На твою долю выпадает два дела – и ты сделаешь их для того, что мы делаем все.
– И эти дела?…
Брену хотелось сказать: «Вели своей сестре выйти за меня». Но он не сказал. Отчасти – из гордости. Кроме того, это ничего бы не изменило. Упрямство было фамильной чертой Куллинанов.
– Первое: ты будешь учиться как проклятый, чтобы исполнить назначенную тебе роль, какой бы она ни была. Не думаю, что ты знаешь, что это за роль; мне-то это наверняка неизвестно.
– Согласен, – сказал Джейсон Куллинан. Голос его, хоть и негромкий, обрел глубину и властность. – А второе?
– Второе: ты признаешь, что мы – тоже участники этой революции. – Брен Адахан говорил спокойно, слова каплями падали в тишину. – Каждый – по-своему, но все и каждый.
Во взгляде Джейсона было что-то от его отца, когда юноша медленно кивнул и обвел глазами собравшихся.
И куда больше отцовского было в его голосе, когда он, скрестив руки на груди, заявил:
– Твои условия приняты, Брен Адахан.
Мать взяла Джейсона за руку.
– Тогда ступай отдохни. Завтра надо будет многое сделать.
– Нет. – Он мягко отстранился. – Многое надо сделать сегодня. Сегодня. – Лицо его было бесстрастно, но глаза повлажнели. – Тэннети!
– Я здесь.
– Я слаб в мечевом бою. Потренируемся. Пока светло. – Слезы катились по строгому, неподвижному лицу. – Сегодня надо многое сделать, и день не кончен. Начнем.
– Хорошо. – Тэннети повела плечами и чуть усмехнулась. Иди сюда. – Она отошла шагов на двадцать и обнажила меч, копируя Джейсона.
Сталь ударялась о сталь и, казалось, в воздухе звенели слова:
«Сегодня надо многое сделать, и день не кончен».
Толпа редела – и скоро подле дракона остались лишь Брен Адахан, Томен Фурнаэль, Дория Перлштейн и две женщины семьи Куллинанов.
«Неужто это не могло подождать? – Эллегон опустил взгляд на Брена. – Ты не оставил ему времени на скорбь».
«Возможно. – Брен тряхнул головой. – Но я не уверен, что у него есть время. Он – Карлов наследник».
«Как и все мы. Пламя с каждым годом горит все ярче – разве не так?»
«Не понимаю».
«Прекрасно понимаешь».
Плотно прижав к телу огромные крылья, склонив треугольную голову, дракон повернулся к Андреа.
«Мне… мне ужасно жаль, Андреа. Я тоже любил его».
Спрятав лицо – и слезы – в волосах дочери, она слепо похлопала плотную чешую.
«Он умер, Эллегон».
Дория неуверенно потянулась к ней – и Андреа заключила обманчиво-юную женщину в объятия.
Дракон взглянул туда, где сталь звенела о сталь и солнце взблескивало на клинках Джейсона и Тэннети. Джейсон парировал верхнюю атаку, остановил свой клинок в паре дюймов от груди Тэннети, отступил и, салютнув, снова принял боевую стойку.
Величественная голова неторопливо поворачивалась, озирая Томена Фурнаэля, Эйю Куллинан и, наконец, Брена Адахана.
Эллегон распрямил шею, повел головой, устремив на всех немигающий взгляд огромных, с тарелку, глаз.
«Андреа, пламя горит с каждым годом все ярче. Ты сказала – Карл умер?» – Эллегон распахнул крылья, прижался к гладким камням – и прянул ввысь. Пламя с ревом ввинтилось в прозрачную синеву небес.
«Милая, милая моя Андреа – это исключительно частное мнение».
Даже взгляд, что пронзает миры, могут застилать слезы. Артур Симпсон Дейтон сидел за письменным столом и рыдал, уронив голову на руки.
Откуда-то издали пришел шепот:
– Странно… Ты обращаешься с одними, как с пешками, а других любишь. Это восхитительно, и, хоть мне и привычен мир, где законы изменчивы и текучи, мне никогда не понять законов, по которым живешь ты, Арта Мирддин.
– Я позволил себе полюбить его, Титания… Полюбить их всех.
Мягчеешь ты, человече. Слабеешь. Твоя любовь – отстраненна, размыта. И восхищаться тут нечем.
– Когда-нибудь она перестанет быть размытой и отстраненной.
Пустые угрозы. Пустые обеты. Ты знаешь, что необходимо сделать, но все еще не сделал этого. Трус. Старый, безумный, никчемный трус. Но и это – только еще одно оправдание промедления.
Артур Симпсон Дейтон плакал, пока в его горящих глазах не осталось слез.
– Ко времени, когда мы прибыли, они были мертвы – все. Прежде чем уплыть, мы успели наловить мелских сучек; они ждут вас. Сами они ничего не видели, но рассказали: Куллинан с кучкой своих бойцов положили больше сотни наших – и победили.
– Все мертвы? Все?
– Все как один. Берег был устлан разлагающимися трупами. Кое-кто погиб в перестрелке, кое-кто – от каких-то взрывов. Но остальные… там были задушенные, заколотые мечом, зарубленные топором. Я старался разобраться в этом, но напали мелцы – и не просто так, а с ружьями.
– Отнятыми у отряда Армина?
– Не знаю, был ли то наш порох или Куллинанов.
– Погибли Армин, отряд добрых гильдейцев, сотня наемников, у мелцев есть ружья, а ты говоришь – это не самое страшное?
– Не самое. Я знаю – известий о том, что Карл Куллинан вернулся в Холтунбим, нет; там считают, что он погиб.
– Ты хочешь сказать – это не так?
– Я говорю: никто больше не видел вот этого. Это было процарапано ногтями на груди одного из наших; его повесили за пятку и зарезали, как козла. Все было подстроено так, чтобы мы нашли его: мелцы не нападали, пока мы его не обнаружили – и не осмотрели.
Изображения в самом низу, похоже, подписи. Их три. Три: топор, нож и меч. Думаю, верхняя надпись – на этом их треклятом аглицком, но надпись посередине, как видите, сделана на эрендра.
Говорящий подал собеседнику кусок выжженной солнцем кожи. На нем бурой – засохшей – кровью были выведены какие-то непонятные им английские буквы.
Но ниже, тоже кровью, четкие и внятные, поскольку написаны они были на эрендра, темнели два слова:
«Воин жив».
