Два меча - Сальваторе Роберт Энтони (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Обальд усилил натиск. Выпад слева, затем короткий рубящий взмах, второй, третий…
Дзирт уклонялся, умело сохраняя равновесие. Он избегал скрещивать свои клинки с мечом Обальда — выпады короля орков слишком мощны, чтобы парировать их. Дроу пользовался каждым моментом между ударами противника, чтобы уловить ритм. Перебрав все известные ему тактики, он решил, что лучше держаться на расстоянии. Так что дроу широко развел мечи и уворачивался от ударов Обальда, пользуясь своим бесспорным преимуществом — ловкостью, быстротой и молниеносной реакцией.
Король орков взревел и стал нападать еще яростнее, почти безрассудно. Он колол и рубил, короткими бросками продвигаясь вперед и размахивая мечом, как дровосек топором. Но Дзирт держался вне досягаемости.
Опытный боец уходил из-под меча в последнее мгновение, а за время, которое требовалось орку, чтобы мигнуть, успевал оказаться справа, слева, чуть ли не за спиной — и всегда непредсказуемо.
Он проскочил мимо Обальда, легко развернулся, пока орк пытался блокировать боковой удар. Сдвоенный выпад обоими мечами… Обальда спасла броня, и тогда Дзирт в резком развороте полоснул выше — одно лезвие вслед за другим, — прямо по линзам шлема.
Обальд развернулся, его меч со свистом рассек воздух — но только воздух, поскольку Дзирт уже был вне досягаемости.
Однако улыбка дроу быстро потухла — он увидел, что его четыре полновесных удара даже не поцарапали доспехи противника.
А Обальд наседал, заставляя нырять, уклоняться и даже парировать один раз. От этого удара у дроу загудела рука. Противник снова открылся, и Дзирт атаковал. Сверкающий вонзился в шарф из серой материи, обмотанный вокруг шеи Обальда.
И снова ничего, а Дзирт едва не лишился скальпа, нырнув под меч орка. Дроу, наконец, понял, что противник открывается специально, навязывая ему ближний бой.
Дзирт бросался влево и вправо, один раз даже сделал высокое сальто в воздухе, и все это время изучал врага и его броню, отчаянно выискивая уязвимые места. Но не находил.
Дзирт подпрыгнул, уходя от низкого горизонтального удара, легко приземлился и бросился на неприятеля. Обальд инстинктивно выбросил руку с мечом перед собой.
Огромный меч вспыхнул ярким пламенем, но Дзирт, хоть и был ошеломлен, не опоздал — с пылающим клинком встретилась Ледяная Смерть.
Ледяное дыхание клинка превратило пламя в клубы едкого серого дыма, и пришел черед Обальда ошеломленно хлопать глазами. Его замешательство дало Дзирту еще одну возможность, и дроу воспользовался ею. Он попробовал воспользоваться клинком как рычагом, подцепив Обальда под коленки и опрокинув короля орков навзничь.
Сможет ли эта черепаха в панцире драться, лежа на спине?
Однако ему пришлось убедиться в абсолютной несгибаемости ног короля Обальда, больше похожих на стволы деревьев. Орк не сдвинулся ни на дюйм.
Пораженный, дроу знал, что должен попытаться еще раз, прежде чем Обальд перехватит меч и ударит, пока он ерзает тут на четвереньках.
Но орк решил иначе и просто пнул Дзирта ногой в грудь, отправив его в непродолжительный полет. Дроу тяжело приземлился на спину, футах в десяти от Обальда. Хватая воздух распахнутым ртом и не в силах протолкнуть его в легкие, Дзирт откатился в сторону, едва увернувшись от обрушившегося сверху меча Обальда, раздробившего камень там, где только что лежал дроу.
Дзирт изогнулся и одним рывком вскочил на ноги, чтобы сразу же отпрыгнуть в сторону, спасаясь от следующего мощного выпада.
Но второго оскорбительного пинка дроу избежать не смог и снова покатился кубарем.
Дзирт взвыл от ярости и осознания собственного бессилия.
Он не мог победить, поэтому он бежал. Его преследовали вопли орков с соседнего холма и язвительный хохот Обальда. Дзирт мчался со всех ног, и при виде Зари, роющего копытом землю, сердце дроу подпрыгнуло. Приблизившись, Дзирт увидел, что на пегасе больше нет мешающей крыльям сбруи.
Пегас сорвался в галоп, едва только Дзирт оказался его на спине, и через несколько скачков оторвался от земли и распростер великолепные крылья.
Герти первая запустила в небо огромный валун, пролетевший неподалеку от крылатой лошади и ее всадника. Другие великаны не отставали, и в воздухе просвистела дюжина булыжников.
Но никто не попал — инструкции Герти на этот счет были совершенно однозначны… Пегас развернулся, и великанша увидела лицо дроу и его легкий кивок, подтвердивший, что их соглашение остается в силе,
— Он проиграл, так почему бы не убить его? — спросил великан, стоящий рядом с Герти.
— Его ненависть к Обальду только возросла, — объяснила великанша. — Он попытается снова. Его роль в этой драме еще не сыграна.
И она обернулась, взглянув на холм, где Обальд, окруженный шаманами, высоко поднял свой жуткий меч и благосклонно выслушивал хвалы себе и Груумшу.
Герти посмотрела вслед Дзирту, надеясь, что ее надежды оправдаются.
— Найди способ убить его, Дзирт До'Урден, — прошептала она, и отчаяние в собственном голосе совсем не понравилось владычице Орельсдоттр.
Часть четвертая
РАВНОВЕСИЕ СИЛ
В жизни надо искать равновесие — между собой и обществом, между настоящим и будущим. Мир видел слишком много деспотов и эгоистов, чтобы не ценить тех, кто ставит общее выше личного и думает о том, как отразятся его действия на будущем.
После моих скитаний по Подземью в полном одиночестве, когда я был озабочен только выживанием и будущее значило для меня не больше, чем следующие несколько минут, я стал очень дорого ценить общение. А дружба стала для меня бесценным Даром.
Мне повезло, я нашел друзей и узнал, что такое настоящая дружба, я познал силу сообщества, с которой невозможно тягаться одиночке. И когда я познакомился с другими культурами, то решил оценивать каждое мое действие так, словно я историк, изучающий связи и закономерности на протяжении веков. Долговременные цели значимее краткосрочных, а цели, отвечающие нуждам большинства, всегда выше и благороднее сиюминутных потребностей отдельной личности.
Общаясь с Инновиндиль, после того как я узнал, что такое потеря друзей и несбывшаяся любовь, я понял, что был лишь наполовину прав.
«Быть эльфом — это прожить несколько жизней». А что есть жизнь, как не цепочка мгновений, каждое из которых бесценно, неповторимо и несет в себе нечто большее, чем ожидание исполнения долговременных целей. В нем истинная радость жизни.
Лови мгновение, цени заключенную только в нем одном осязаемость существования. Ведь прошлое ушло, а будущее туманно. Радуйся и сражайся, смейся и плачь, люби, сколько хватит сердца…
В моей жизни мне встретилось нечто прекрасное. У меня была женщина, которую я любил и которая была моим лучшим другом. Она понимала меня и принимала таким, какой я есть. Она не судила, она лишь поощряла меня к поиску собственных ответов. Мне нравилось зарываться лицом в ее густые волосы. Я нашел отражение своей души в ее синих, как озера, глазах.
А потом я потерял ее, потерял навсегда.
И только когда я утратил Кэтти-бри, мне стали очевидны мои глупость и трусость. Я боялся отказа. Я боялся разрушить то, что у нас было. Я боялся реакции Бренора, а позже, когда Вульфгар вернулся из Бездны, — я боялся Вульфгара.
Я боялся, боялся, боялся… И этот страх сделал из меня законченного дурака.
Как часто все мы поступаем именно так! Как часто позволяем мы беспричинным страхам парализовать движения нашей души!
Инновиндиль сбежала из логова снежных великанов, и я теперь тоже свободен. Я найду ее. Я найду ее и удержу новую дружбу, соединившую нас, и, если она станет чем-то большим, я не поддамся страху.
Чтобы в смертный час, когда жизнь моя свершит свой круг, мне было не в чем раскаиваться.
Когда я увидел, как упал Бренор, когда впервые узнал, что значит потерять друга, я спрятался в панцире Охотника, в его ярости, отвергающей боль и страх. Инновиндиль и Тарафиэль вывели меня из этого разрушительного — саморазрушительного — состояния, и теперь я понял, что величайшая моя потеря — это годы, потраченные на попытки просчитать все последствия моих действий и боязнь потерять достигнутое.
Этой ошибки я больше не совершу. Общее выше личного, и будущее благо важнее сиюминутных порывов. Но ненамного. Существует равновесие, я понял это недавно, и его нужно найти, поскольку полное самоотречение может быть таким же пороком, как и законченный эгоизм, а жертвенная жизнь часто превращается в одинокое, пустое существование.
