Трое для одного (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна (электронная книга txt) 📗
На улице, за резной оградой дышать стало легче. Тучи по-прежнему висели низко, едва не цепляясь за антенны на крышах, фонари горели через один, однако по сравнению с выхолощенными красками внутри школы всё вокруг казалось таким ярким, что в глазах защипало. Снег на обочинах выглядел таким рельефным, точно каждую его частичку вырезали из твёрдого минерала, а затем поместили на строго отведённое место.
Остановились они только около машины. От капота ещё исходило слабое тепло; на стекле поблёскивали капли воды.
- Итак?
Морган глубоко вздохнул, обжигаясь холодным морозным ветром.
- Я несколько раз встречал эту женщину с фотографии. Она нисколько не постарела, но поправилась и точно оплыла. А вчера Джин передал мне досье…
- И где оно? - быстро спросил Уилки.
- В машине, под сиденьем… И не смотри на меня так! Там специальный карман, потайной, я в нём отцовские документы возил. Вполне безопасно. Так вот, насчёт досье…
- Продолжишь в машине.
Морган с трудом подавил вспышку раздражения и полез в карман за ключами.
“Раскомандовался. Можно подумать, что он всё знает лучше всех”.
Уилки постучал ногтем по боковому зеркалу. “Шерли” в ответ нежно пискнула и мигнула сигнализацией, разблокируя двери. Он распахнул дверцу и непринуждённо устроился на сиденье. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы сияло яркое золото. Краешки губ подрагивали.
“Сволочь”.
Однако стоило вспомнить о Кристин - и злиться на едва ли не единственного, кто мог ей противостоять, сразу расхотелось. Папка по-прежнему лежала в потайном кармане, только выступающие закладки немного замялись. Подкрутив внутреннее освещение на максимум, Морган раскрыл её и склонился к Уилки:
- Дай, пожалуйста, фотографию из школы.
Под изображением по нижнему полю шла надпись, сделанная аккуратным детским почерком:
“Лучшей в мире учительнице! Мы вас любим. Группа 6 - Анна-Лиза, Марисоль, Эужения, Джейн, Марта”.
Стоило поместить рядом три фото - из старших классов, преподавательское и современное - становилось ясно, что это один и тот же человек, только в разных стадиях жизни.
- Скажи, - тихо произнёс Морган, проводя пальцем вдоль строки в досье: родилась, окончила школу, уехала, умерла… Уилки следил за каждым движением. - Нас тут могут подслушать?
- Теперь - нет.
- Хорошо. Я думаю, что эта женщина, Кристин Хангер, была в танцевальной школе в тот момент, когда произошёл прорыв. Возможно, даже в том классе, где сейчас вращается воронка. Хотя причина смерти в досье не указана, здесь написано, что в землю опустили фактически пустой гроб с… с обгорелыми фрагментами. Опознали Кристин по зубным коронкам и по кольцу.
Уилки щелчком закрыл папку и отвернулся к окну.
- В школу нельзя было пускать людей. Но то, что осталось от тел, я выставил во двор. Когда их забрали, я замкнул время наглухо.
Откуда-то повеяло сырым холодом. Морган провернул ключ зажигания и, когда “шерли” заурчала, включил печку.
- Видимо, всё же не наглухо. Потому что Кристин вернулась тридцать лет назад. И вряд ли она уже так любила Форест, потому что первым делом организовала фонд “Возрождение”, который занялся скупкой пустырей. Потом он был реорганизован в “Новый мир”. Кристин постепенно подмяла под себя половину влиятельных людей города и начала проворачивать аферы с землёй и недвижимостью. На болотах она собирается построить эко-парк, а в самом Форесте - бизнес-центр. На месте часовой башни и территорий прямо за ней. Их она тоже купила, кстати…
Договорить он не успел. Под дых вдруг словно врезался кулак. Перед глазами заплясали искры. Сильно запахло тимьяном и цветочным мёдом.
Стёкла в машине звонко хрустнули - и покрылись сплошной сеткой трещин, дробясь на осколки не больше ногтя, затем выгнулись парусом, но за мгновение до того, как рассыпаться, внезапно передумали и начали вновь складываться, точно мозаика, фрагмент к фрагменту. Трещины исчезали. Нетронутых, прозрачных участков становилось всё больше, пока не исчез последний змеистый разлом.
Уилки сидел в кресле, запрокинув голову и крепко зажмурившись.
- Ты не знал, - севшим голосом сказал Морган, не понимая толком, что он сейчас чувствует: разочарование, злорадное удовольствие, жалость, сострадание? - Даже не подозревал.
- Нет. Но у нас, похоже, нашёлся один генерал. Точнее, у них нашёлся.
“А если он не единственный?” - повисло в воздухе.
- Что я могу сделать? - Вопрос сорвался с языка не вовремя и прозвучал жалко.
- Ничего. - Уилки на мгновение закрыл ладонями лицо, а когда снова сел нормально, то глаза у него сияли, точно раскалённый металл. - Езжай домой. Я провожу. Избегай встреч с этой Кристин любой ценой.
Уже подъезжая к дому, Морган подумал о том, что так и не сумел рассказать о сожранной тени и спросить о своей сущности. Отчего-то слишком ярко представлялось, как та сила, которая раздробила автомобильные стёкла, обращается против него. А в ушах звучали слова Шасс-Маре:
“Он видел тебя. И выбрал тоже тебя, а не кого-то другого”.
И вопрос “почему” становился всё менее приятным.
…В мае воздух от жары звенит, как натянутая струна.
В этот звук вплетается шёпот крон в буковой роще, гортанная молвь ручья в овраге, трескучие пересуды кузнечиков и орлиное клекотание в небесах.
Тень в такое время приносит усладу. К тени льнёт всё живое, а значит, и к нему тоже, потому что он - Тёмный. В правом рукаве у него ночь, напоённая запахом шиповника, а в левом - морская прохлада и мерный перекат волн. В полдень ему всегда хочется спать, и веки словно мёдом намазаны. И он бы уснул, если был бы на холме один.
- Долго ещё, Златоглазка? Госпожа ручьёв и долин, видно, мечтала о дочери, когда носила тебя под сердцем. Только девы могут так любить цветы.
Тот, второй, лишь насмешливо фыркает в ответ. У него волосы будто текучее золото, кожа белая и гладкая, а глаза сияют ярче солнца. Полевые цветы сами льнут к его пальцам и беззвучно поют, когда он надламывает длинные стебли.
Пахнет травяным соком.
- Они и предназначены девам. Точнее, одной деве. Я тебе покажу её. О, она прекрасна, словно королевна! У неё очи как молодая листва.
Тёмному становится смешно. Он откидывается на траву, распугивая задремавших в плаще белок и мышей, и улыбается в жаркое небо.
- Сколько таких королевен уже было? Готов спорить, к осени ты найдёшь новую. Только теперь уже кудри у неё будут словно огневеющая листва.
Второй оборачивается возмущённо, но сказать ничего не успевает.
Где-то бесконечно далеко, за шепчущим лесом, за говорливым ручьём в овраге, за высохшими болотами раздаётся чудовищный взрыв. Тёмный первым взвивается на ноги, щурится на белёсое небо…
Над горизонтом, у города, зависла точка. И это не птица.
Дурацкий сон привязался, точно москит. Невозможно было сосредоточиться ни на чтении, ни на беседе. Морган включил фильм, полузнакомый боевик с канонадой взрывов и кровавыми боями, но это не помогло. Наоборот, хуже сделало. Стоило хоть немного отвлечься, и комната растворялась, а вместо неё надвигались иссушенные жарой холмы, кондиционированный воздух наполнялся запахом диких трав, и неизвестно откуда накатывало ощущение скорой, неотвратимой катастрофы - разрушительной войны, обращающей город в руины, а окрестные земли в пепелище.
“Сумасшествие какое-то. Хорошо ещё, что сегодня суббота, - меланхолично размышлял он. - В таком состоянии вести приём…”
Телефонный звонок раздался словно на другой планете. Некоторое время Морган смотрел на дисплей, даже букв не различая, но затем опомнился.
- Привет, Кэндл. Знаешь, сегодня я не совсем…
- Заткнись и слушай, - резко перебила она. - Я около Часовой площади. Ехала в супермаркет, увидела на трассе вереницу строительной техники… Угадай, куда она направлялась? Часть площади огорожена. Башню, похоже, будут сносить. Прямо сейчас.
