Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Так вот, мы сбежались к орущим младшим детям и остались послушать очередные Алинины инструкции.
Все сидят группами, своими командами. Девятиклассники из нашей школы держатся вместе, отдельно от одиннадцатиклассников и ближе к нам. А мы, девочки, рядом с Алиной, за её спиной, и почему-то всегда у стеночки. И я гоню от себя мысль, что будет, если однажды Алине скажут в лицо: "А пошла бы ты!.." И начнут поступать по-своему. Я боюсь этого "по-своему", потому что, мне кажется, "по-своему" — это что в голову взбредёт.
Мне не нравится гимназист, который вертится вокруг Алины, и во всё суёт свой нос, как будто без него не обойдутся. И мне не очень-то нравится, как посматривает на меня тип из четвёртой школы: тот самый бритоголовый типчик, который вчера выпрыгнул в окно и завяз в болоте. Я сама не видела, но все об этом говорили. Он кое-как отмылся и ходит в этой своей затрапезной футбольной форме до сих пор. Немного жалко его, конечно, — во что он может переодеться? — но чего он на меня вечно смотрит? И со своими ребятами переговаривается. Разбойник какой-то. И лысый.
Вчера вечером мы расположились спать в классах: вынесли парты, настелили на пол толстый слой макулатуры — газет и книжных листов. Перед этим сосчитали все шторы, жаль, их не очень много, в большинстве кабинетов висят дурацкие бесполезные жалюзи. Но на наше счастье шторы кое-где завалялись в шкафах и мы собрали тридцать штор — это как раз всем укрыться, если лечь спать парами, нас пятьдесят четыре человека. Алина распорядилась, что один класс будет спальной комнатой для девочек, один — для девятиклассников, и два класса пусть занимают себе под спальни "взрослые", это она имела в виду футболистов. Но футболисты сами собой разделились не на две, а на три группы, и заняли три класса. Друзья Вована — отдельно, и оставшиеся двадцать человек поделились неравномерно: с Карнадутом и его друзьями набралась группа тринадцать человек, они заняли кабинет русского языка. Семь гимназистов с Еликом, своим капитаном, перетекли в кабинет истории. Я записываю это так подробно, потому что Алина поручила мне вести 'бортовой журнал'. Случай нетипичный, сказала она, нужно делать записи и беречь их. Кроме того, она внушает нам мысли об ответственности. Мы должны иметь документ, который в будущем будет доказательством в спорных вопросах. В каких именно, она не стала приводить примеры. 'Мы выпали не только из времени, — сказала она. — Мы выпали из привычного правового поля'. Таня Гонисевская кивнула. Таня заодно с Алиной.
Так вот, вечером мы все в обязательном порядке "сходили до ветру", по словам Алины. Перелезали через подоконник кабинета английского в сосновый лес, который стоит над болотом и корнями растёт чуть ли не из подоконника.
Снаружи было промозгло и холодно, так холодно и сыро, что зубы сами по себе принялись стучать. И темно — хоть глаз выколи. Лес тревожно шумел. Было жутко, и я старалась не всматриваться в темноту. Никогда не думала, что деревья так сильно раскачиваются и скрипят, а в их кронах громко воет ветер; не просто воет, а высвистывает, и потом, разогнавшись над болотом, шумит камышом и кажется, это буря шумит…
Мы вернулись в школу и поднимались наверх с таким чувством, как будто вернулись домой. В школе было тепло по сравнению с тем, что творилось за стенами. В пролётах западной лестницы, по которой нам идти на четвёртый этаж, горели аккуратные маленькие костерки из деревянного хлама: какие-то спинки от стульев, дощечки. Костерки бросали свет на ступени. Другого освещения у нас нет. У Алины есть свечи, она их хранила для вощения бумаги и создания разных эффектов во время рисования, но Алина заявила, что будет беречь свечи на случай непредвиденных обстоятельств.
А ещё в школе нас много, и от этого уютнее, и не страшно, и пахнет людьми. Хоть в основном, это запах кое-чьих носков.
Бритоголового футболиста из команды четвёртой школы зовут Денис. Он к ночи переоделся в чистые спортивные штаны и ветровку, правда, ветровку напялил на голое тело. Он подкараулил меня в коридоре возле спальни девочек. Он затаился в нише у двери класса и, когда я проходила, тихо позвал: "Наста, послушай!" — и взял меня за руку, не очень резко, но достаточно сильно потянул в нишу. Я остановилась возле него, хоть и не собиралась. В нескольких метрах от меня, в жестяном тазу, в котором технички разводили летом краску для полов, в этом тазу горел костерок. Сновали люди, всем что-то нужно было выяснить перед тем, как разбрестись по спальням. Мне нечего было опасаться, и я стояла в тёмной нише, недолго, пока Денис называл своё имя и дышал, и молчал. У него горячая рука, а кожа ладони обветрела — значит, стирал одежду в холодной воде ручья, вот руки на ветру и обветрели и стали шершавыми. Он уже пах немного, чуть-чуть, по-мужски, непривычно, резко и тревожно. Нам всем пора принять душ. Я стеснялась. Вдруг и я уже пахну ему — понимаете… Мне было неловко, я хотела уйти скорее к девочкам, на нашу территорию. Нам, девочкам, лучше отдельно… Я выслушала его имя и сказала, что мне пора, и отодвинулась. Думаю, Денису просто нечего было сказать мне; о чём нам говорить? А теперь он с меня глаз не сводит.
Утром я встретила его уже несколько раз, хоть время ещё раннее, восемь часов утра. Я подумала над этим и, выбрав момент, сказала Алине, что один парень слишком старается обратить на себя внимание.
Алина спокойно посмотрела мне в лицо серыми глазами. Если бы я почувствовала, или просто уловила любопытство или насмешку, или тень любопытства и насмешки в её глазах, я бы, наверное, перестала ей доверять. Но она смотрела на меня очень серьёзно. Она меня выслушала и сказала, как всегда, конкретные слова:
— Настасея, я бы тебя попросила сшить этому Денису что-нибудь тёплое. Завтра ему идти на охоту, добывать пропитание. Ты умеешь шить?
Я научилась строчить на машинке, но не знаю, как шить тёплые вещи на парня. Но я люблю вязать, и я сказала об этом Алине.
Она ответила:
— Умеешь вязать? Это здорово. Спицы есть, полно. Есть и нитки. Выбери себе нужные спицы и пряжу. Ты первая говоришь мне, что умеешь вязать. Знаешь что, собери всю пряжу, какую удастся найти, и пусть это добро станет твоей заботой. Ты будешь распоряжаться нитками и спицами. Иметь своё имущество в любых обстоятельствах неплохо. Если бы ты согласилась взяться за вязание ковриков из всякой бросовой ерунды — тоже было бы супер. Нам нужны спальные коврики. Ещё всем нужны тапки, подумай, как бы связать их из чего-нибудь, что не будет истираться. Обувь мы не умеем делать, поэтому ту, что на ногах, надо поберечь. Ребятам придётся сушить свои кроссовки, пусть бы у них было что-то, во что они смогут переобуться дома.
Я услышала слово 'дом' и шмыгнула носом, и слёзы сами набежали глаза.
Потом она сказала, что в кабинет домоводства пойдём после обеда. Я кивнула. Почему-то я ей благодарна. Они видит всё наперёд. И она права.
Я стала ждать послеобеденное время. Не знаю, из чего и как мы будем шить тёплую одежду, но это интересно. Этим хочется заняться. Надоело кутаться в шторы. Мы с девочками одеты, как древнегреческие коры: по совету Алины завернулись в льняные шторы, на плече завязали концы полотнища большим мягким узлом, перепоясались ремешками, хоть и без ремешка штора неплохо держится на фигуре и не слишком сковывает движения, особенно если слегка распустить её, чтобы неплотно спеленала туловище. Так и ходим. Выглядим не слишком страшно, и телу тепло. А то уже начинали дрожать в своих нарядах делового стиля "светлый верх — тёмный низ". Можно было одеться в пиджаки учительниц, собранные по кабинетам, но мы не готовы кутаться в чужие вещи. Да и пиджаки учительниц всё равно для нас большие, и немодные.
Парням проще: они в спортивных костюмах, у них есть спортивные трусы и футболки, с длинным рукавом футболки, между прочим. На ногах у них кроссовки, а в кроссовках ступням удобно и тепло, как раз по сезону. Они прихватили футбольные бутсы, тоже неплохо. У них есть кепки, у кое-кого трикотажные шапочки. У некоторых есть куртка или ветровка. Да, их одежда практичнее наших нарядов…
