Тайный дворец. Роман о Големе и Джинне - Уэкер Хелен (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt, fb2) 📗
В другом конце особняка, в своем личном кабинете, мать Софии, Джулия Хамильтон Уинстон, сидела за маленьким изящным бюро, разглядывая средних лет чету напротив. Одинаково крепкие, с выдубленными солнцем грубыми лицами, они были мужем и женой – ну или, во всяком случае, таковыми представлялись. В общем и целом эти двое были совершенно ничем не примечательны, что претило тонкой аристократической натуре Джулии, однако же она не могла не признать, что в данном случае это подходило лучше всего.
– Ваша задача будет заключаться в следующем, – сообщила она им. – Во-первых, вам предстоит исполнять обязанности прислуги при мисс Уинстон. Вы будете вести все ее хозяйство, а также состоять при ней компаньонами и присматривать за ней.
Супруги кивнули с таким видом, как будто в том, что двадцатилетняя девушка отправляется за границу в полном одиночестве, сопровождаемая только двумя незнакомцами в роли слуг, не было ровным счетом ничего необычного.
– Она составила маршрут, и я его одобрила, – продолжила Джулия. – Вы пробудете за границей приблизительно шесть месяцев.
Она придвинула к ним лист бумаги. Они молча взяли его и все так же молча пробежали глазами.
– Никогда в жизни не была в Индии, – заметила женщина.
– Но, я надеюсь, за границей-то вам бывать доводилось? – уточнила Джулия.
– Да, мэм, – произнес мужчина. – Главным образом в Мексике.
При этих словах Джулия нахмурилась – оставалось только догадываться, чем эти двое могли там заниматься, – однако продолжила инструктаж.
– Моя дочь недавно перенесла тяжелую болезнь, – сообщила она. – К счастью, она полностью оправилась, если не считать затянувшейся анемии. Время от времени у нее дрожат руки, и ей часто бывает холодно. Возможно, иногда вам придется помочь ей одеться, но не обращайтесь с ней как с ребенком, особенно на публике.
Супруги снова невозмутимо кивнули.
– Теперь ко второй части. – Она замялась, на мгновение утратив высокомерный вид. – В прошлом году моя дочь, исключительно в силу своей невинности, подпала под влияние опасного иностранца, человека, который, как я полагаю, является предводителем международной банды злоумышленников. Однажды утром, этой весной, он проник в наш дом в сопровождении шайки своих сообщников. К счастью, тогда нам удалось выдворить их, однако они по-прежнему могут вынашивать в отношении нее коварные планы.
– Вы можете его описать?
– Высокий, смуглый, лет тридцати на вид, – отвечала миссис Уинстон. – Дочь называла его Ахмадом, хотя я не уверена, что это его подлинное имя. Ваша задача – оградить ее от этого человека и ему подобных. Вы будете регулярно присылать мне отчеты о ее здоровье и поведении на публике, особенно в присутствии представителей противоположного пола. И, насколько это будет возможно, не спускайте с нее глаз. – Она помолчала. – Я надеюсь, упоминать о том, что София будет осведомлена только относительно первой части ваших обязанностей, излишне.
– Само собой разумеется, мэм, – заверила ее женщина. – Мы все понимаем.
На этом собеседование было окончено. Мужчину и женщину проводили до выхода.
Оставшись одна, Джулия устало потерла глаза. Приходилось только догадываться, какие выводы эти двое сделали из преподнесенной им истории. О сорвавшейся помолвке дочери она целиком и полностью умолчала; особого отношения к делу это не имело, а ей и так пришлось, проглотив собственную гордость, достаточно унизиться перед этими незнакомцами. Не стала она упоминать и о гипнотических способностях, которые этот Ахмад, по всей видимости, пустил в ход, поскольку тогда пришлось бы рассказывать и о том, как ее собственный муж, один из самых влиятельных людей в Америке, клялся и божился, что у него на глазах этот проходимец заживо сгорел в камине, после чего материализовался вновь без единой царапины.
Да еще эта дочкина «болезнь». Джулия присутствовала при том, как она началась. Это произошло во время их поездки в Европу. Еще много недель потом она не могла выбросить из головы картину распростертой на паркетном полу без сознания дочери в насквозь промокших от крови юбках. Доктора списали все на обычное женское недомогание, пугающе выглядевшее, но неопасное. А потом, когда стало ясно, что приступы дрожи и озноба проходить не собираются, стали намекать, что недуг Софии лежит в области не телесного, но душевного нездоровья.
Тогда Джулия отмахнулась от этого предположения, но потом, после того как те иностранцы ворвались к ним в дом и София, в полной мере воспользовавшись разразившимся скандалом, разорвала помолвку с облегчением женщины, в последнюю минуту избежавшей гильотины, начала задумываться: а не так ли уж доктора были не правы. Ведь не было никаких разумных причин, которые могли бы сподвигнуть Софию так яростно действовать вопреки собственным интересам и добровольно лишить себя всех тех привилегий, которыми так щедро осыпала ее жизнь; это казалось чем-то вроде акта саморазрушения, подобно тому как возница гонит карету с пассажирами к обрыву, прекрасно отдавая себе отчет в том, что и сам тоже неминуемо погибнет. Как еще это можно назвать, если не безумием?
Стук в дверь прервал ее размышления. В комнату с виноватым видом вошла горничная.
– Только что принесли записку от мистера Уинстона, мэм. Он просит вам передать, что задержится на работе из-за неотложного дела и пропустит ужин.
Джулия со вздохом отпустила девушку. С тех пор как София приступила к исполнению своего плана, ее муж принялся изобретать всевозможные предлоги, лишь бы не находиться дома. Неплохо устроился, учитывая, что сам же и приложил к этому руку! Вряд ли Софии пришла бы в голову подобная мысль, если бы Фрэнсис не позволял ей часами просиживать в его библиотеке, глотая мемуары путешественников и археологические журналы! С таким же успехом он мог бы собственноручно распахнуть перед бандитами двери своего дома!
Фрэнсис Уинстон, сидя в одиночестве в своем кабинете на Уолл-стрит, задумчиво смотрел на вечерний поток повозок и людей за окном. На столе громоздилась кипа нетронутой корреспонденции.
Его записка Джулии была ложью, и он презирал себя за то, что написал ее, не потому, что ему особенно претило лгать жене, но потому, что это делало его в собственных глазах слабаком, человеком, вынужденным подстраиваться под чужие планы. Но и возвращаться в особняк, где его некогда полная жизни дочь теперь целыми днями, дрожа, сидела у камина, а жена не упускала ни единой возможности хоть словом, хоть взглядом упрекнуть его в этом, тоже было выше его сил.
Впрочем, хуже всего было то, что Джулия, пожалуй, была права. Фрэнсис Иеремия Уинстон был потомком торговцев пушниной и лесопромышленников, людей, которые измеряли свое благосостояние в акрах земли, в количестве дождей и солнечного света, в перейденных вброд реках и расставленных силках. По мере того как одно успешное поколение сменялось следующим, еще более успешным, эти первобытные ценности трансформировались в более цивилизованные активы: недвижимость, акции железнодорожных компаний, пароходства, оружейные заводы. Фрэнсис не сожалел об эволюции, которая вознесла Уинстонов на одну ступень с такими семьями, как Асторы или Вандербильты, и все же не мог не чувствовать, что это произошло ценой утраты какой-то жизненной силы. Так что, когда маленькая София стала проявлять интерес к путешествиям и археологии и изъявила желание услышать истории времен его холостяцкой жизни, которую он посвятил охотничьим экспедициям и лазаниям по руинам, Фрэнсис в глубине души был доволен. Доктора в один голос выражали сомнения в том, что Джулия сможет благополучно выносить еще одного ребенка, так что казалось вполне логичным, что единственная продолжательница рода унаследует от отца исследовательский дух. К тому времени, когда на свет появился маленький Джордж, ставший, на взгляд Фрэнсиса, доказательством скорее решимости Джулии всегда и во всем добиваться своего, нежели того, что чудеса случаются, София уже в каком-то смысле успела стать для него одновременно и дочерью, и сыном. Изучение естественных наук, рассудил он, склонит ее к тому, чтобы выйти замуж и обзавестись потомством, когда придет ее пора.
