Кровавые луны Альбы - Лорд Джеффри (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Блейда это весьма порадовало — как неоспоримое свидетельство процветания той социальной группы, к которой относился вновь прибывший. «Вероятно, — подумалось ему, — последняя экспедиция этих джентльменов была весьма удачна, раз мелкие неудобства вроде промоченных ног заставляют проявлять такую расточительность!» Он отметил, что пока посланец из вод морских выделывал свои тяжеловесные антраша у самой кромки прибоя, встречавший его воин, до этого момента старательно державшийся в стороне от света факела, сделал несколько размеренных шагов навстречу и протянул руку в перчатке, нетерпеливо щелкнув пальцами. Глава делегации с пиратской галеры вынул из-за пазухи свиток, опоясанный шнурком, на конце которого болталась большая аляповатая печать, и сунул ее в простертую длань. Воин, ни слова не говоря, передал пергамент стоявшему за спиной оруженосцу, развернулся и пошел к своему коню. Раздалось ржание, затем — глухой стук копыт, и маленькая кавалькада умчалась прочь, к высокой громаде замка, венчавшего скалу. Босоногий посланец, не переставая сквернословить, заплюхал к лодке. Опять заскрипели уключины, и шлюпка, из которой доносились постепенно затихающие проклятья, заскользила к маячившему вдалеке силуэту галеры.
Странник чуть приподнялся, пытаясь получше разглядеть человека, принявшего свиток. Что-то было неуловимо знакомое в его поступи, манере опираться рукой на эфес меча, привычке садиться в седло. Что-то знакомое, но он никак не мог уловить, что именно — ведь лица воина ему так и не удалось разглядеть.
Здраво рассудив, что пара сапог на дороге не валяется, Блейд крадучись подобрался к валявшейся на песке обновке. Сапоги оказались ему чуть великоваты, зато пошиты были крепко, а металлические подковы на каблуках существенно увеличивали силу удара ногой. Негромко рассмеявшись, он представил, как выглядит со стороны — абсолютно голый, но в сапогах с отворотами, точно кот из сказки Перро. Оставалось только сожалеть, что раздражительный флибустьер не скинул пару штанов и не оставил на пляже меч, окорок и бутылку какого-нибудь местного пойла. Однако тот явно не спешил возвращаться, чтобы исправить свою ошибку; и, оглядев пустынный берег, Блейд рассудил, что утро вечера мудренее и что ночевать ему придется прямо тут. Холод почти не ощущался; его тренированное тело уже адаптировалось к местным погодным условиям. Он растянулся на песке и попытался напрячь память. Проклятье! И замок на скале, и это побережье, и движения неведомого всадника — все это являлось разрозненными частями мозаики, которую надо было соединить в единое целое. Картина, однако, не складывалась.
Поворочавшись, Блейд стянул один ботфорт и стал внимательно его рассматривать. Кожа, из которой был изготовлен сапог, напоминала свиную; на внутренней стороне выжжено клеймо — тисовый лист в круге. Подковки, в виде полумесяца с закругленными углами, были сделаны из металла, напоминавшего медь. Больше из осмотра сапога ничего выжать не удалось. Не густо! Блейд покачал головой. Теперь он знал, что обувь здесь шьют свободные мастеровые и что они хоть раз в своей жизни видели дерево…
Устроившись поудобнее, он расслабился, смежил веки и сквозь надвигающуюся дрему прошептал:
— Где я? Что это за страна, название которой стерлось в моей памяти?
Какой-то миг ему казалось, что стоит найти ответ на этот вопрос, как все встанет на свое место, и прозрачные фантомы, затаившиеся в подсознании, обретут плоть, звук и вкус. Но ответ пришел неожиданно — вместе с ударом, обрушившимся на его голову и пославшим его в темную пропасть небытия. Красная пелена застлала взор Блейда, и сквозь нарастающий гул в висках он услышал то имя, которое так силился вспомнить…
— Альба, ублюдок кайры! Страна, в которой жалкие голодранцы не должны осквернять взоры владык Крэгхеда…
Перед глазами Ричарда Блейда проплывали странные звероликие твари. Они сражались, совокуплялись, размножались, наливались злобной силой и снова вступали в схватку… В голове, гудевшей после мастерски нанесенного удара, тяжело ворочались мысли. Наконец Блейд понял, что отвратительные волосатые морды — всего лишь грубо намалеванные фрески на потолке длинного коридора, по которому его тянут за ноги, а его затылок аккуратно пересчитывает каменные плиты пола. Он попробовал пошевелиться, но это не удалось; похоже, что руки у него были крепко связаны. Два дюжих стражника в просторных меховых накидках и высоких сапогах, перепоясанные короткими мечами без ножен, волокли его за ноги, точно бесчувственный куль. Несмотря на боль в затылке, Блейд скривил губы в невеселой усмешке. Редко, очень редко в новом мире его встречали с фанфарами, но почти в каждом случае появлялся некто, пытавшийся покуситься на целостность его драгоценного тела. Он попытался пнуть стражей, но потерпел полное фиаско — их стальная хватка парализовала движения, и вместо запланированного удара получилось нелепое дерганье ногами. Один из воинов осклабился:
— Смотри, Лайон, этот кусок ослиного помета очухался! Может, врезать ему еще раз?
Второй сплюнул на пол:
— Чего уж там! Немного осталось… Пусть насладится темницей Крэгхеда и поблагодарит его владетеля за кров и пищу.
— Ему надо и то, и другое, — отозвался с хриплым смехом первый. — Этот голозадый, похоже, даже собственные портки проиграл в кости!
Подтащив Блейда к дверям камеры, они открыли ее ржавым ключом и швырнули странника на вонючую солому.
— Благодари господина Крэгхеда за его доброту, — заржал первый страж и захлопнул решетчатую дверцу.
Тонкие пальцы с миндалевидными ногтями тянутся к резному ларцу из дорогой серебристой древесины. На крышке ларца — неведомые руны и искусно вырезанный полумесяц в сплетении дубовых ветвей. Пальцы оглаживают крышку, вынимают маленькую фигурку из воска, изображающую могучего воина с резкими чертами лица. Чем-то неуловимым — разрезом ли глаз, линией губ или формой черепа — он отличается от людей этого мира. Пальцы бережно ласкают колдовской амулет, укладывают на чистую полотняную тряпицу, затем неспешным заученным движением ставят рядом темную склянку с дымящимся зельем. Обмакивают высохшую дубовую веточку в варево и начинают мазать им восковую головку. «Он вернулся…» — шепчут пухлые надкусанные губы и монотонным речитативом заводят древние заклинания.
Тупая боль в голове постепенно прошла, и Блейд смог осмотреться. Его камера напоминала клетку в зоопарке: передней стены у нее не было, ее заменяла прочная решетка, сработанная из прутьев толщиной в руку взрослого мужчины. Это давало определенные шансы; какие — еще не было ясно. Он бросил взгляд на ноги — сапоги исчезли. Внезапно ярость охватила его. Нет, не только потому, что его треснули по голове и бросили в этот вонючий подвал, на перепревшую солому; и не потому, что его тащили волоком до гнусного каземата, словно баранью тушу… Нет, не только! У него подло украли вещь — вещь, которую он уже считал своей, — а этого Ричард Блейд стерпеть не мог. Любой предмет, принадлежавший ему, будь то меч, сапоги, собака или женщина, не мог без его ведома и желания перейти в собственность другого. Видно, подумал странник, этот мир разболтался в его отсутствие. Но ничего! Стоит напомнить ему, кто он такой, и научить уважать право собственности!
Но сначала надо было освободить руки.
Он попробовал пошевелить затекшими кистями — те почти не слушались. Впрочем, местные кретины связали ему руки перед грудью, а опыт подсказывал Блейду, что в камере всегда отыщется какая-нибудь безделица, способная послужить во благо отринутых судьбой.
В данном случае поиски не заняли много времени — на стене висела масляная лампа, источавшая скверный запах рыбьего жира. Блейд порадовался, что жители этого мира не отличались высоким ростом. Источник света располагался достаточно высоко для того, чтобы его мог достать обычный узник, но строители темницы явно не рассчитывали на шестифутовых гостей. Странник приподнялся на цыпочки и, преодолевая тошноту от усилившейся вони, попытался зубами дотянуться до металлической скобы, на которой крепился этот варварский светильник. С третьей попытки ему это удалось, но нестерпимый жар опалил ресницы, и Блейд, разжав зубы, не удержал свою добычу. Лампа покатилась по полу, забрызгивая каменную кладку раскаленным маслом, и, зашипев, погасла. Теперь он остался в темноте — камеру освещал лишь факел в конце коридора, а его света хватало лишь на то, чтобы не потерять ориентацию.
