Клинок Ворона - Молох Саша (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
На мгновение огонь замер, словно рассматривая незваного гостя, потом вновь заплясал в том же отрывистом ритме. От него веяло жаром, но не обжигающим, как от обычного пламени, а сухим и ласковым.
Усевшись на песок, я стянула с себя отсыревшую куртку и разложила ее рядом с костром. Усталость как будто ждала именно этого момента — тут же навалилась на плечи бетонной плитой, давя на шею и пригибая ставшую тяжелой голову, а черный песок вдруг показался самой мягкой периной на свете. Подложив рюкзак под голову, я свернулась клубочком. Зеленые языки пламени продолжали танцевать свою джигу.
Я так и не поняла — уснула или нет? Если уснула — то что мне снилось? Зеленый огонь, черный песок и исполины-деревья? Через какое-то время усталость рассеялась, и стало отчетливо ясно — надо двигаться дальше. Чудно, вроде и с полянки меня никто не гнал, и костер по прежнему выбрасывал вверх языки пламени, ничем не показывая, что я ему мешаю, а меня словно что-то в спину толкало.
Натянув успевшую высохнуть куртку, я закинула на плечо рюкзачок, несколько секунд потопталась на месте, борясь с собственной стеснительностью, а потом все же прошептала:
— Спасибо.
Костер и полянка промолчали.
Наугад выбрав направление, я бодро зашагала вперед. Забавно, но идти стало значительно легче. Похоже, я приобрела необходимый навык передвижения в особо заснеженных условиях. Отойдя метров на сто, я обернулась. Может, чтобы напоследок полюбоваться отблеском зеленого пламени?
Полянки не было. На том месте, где она должна была находиться, стояли уже опостылевшие деревья, чуть светясь в сумраке серо-серебристой хвоей. Наверно, следовало бы удивиться, или выругаться в лучших традициях фантастических фильмов: в тот момент, когда главный герой обнаруживает что-то, способное поразить его недоразвитое воображение, он говорит «твою мать».
Удивляться не хотелось, ругаться тем более, поэтому я просто развернулась и двинулась прежним курсом. Погребенные под снегом километры равнодушно ложились под ноги. Оставалось только равномерно передвигать конечности, да считать шаги.
Голову занять было решительно нечем. Думать о том, как волнуются вернувшиеся раньше времени родители — поочередно таская друг другу валерьянку — не хотелось. Все равно сделать я ничего не могла, а выматывать себе душу, представляя заплаканное мамино лицо, и этим превращать и без того нерадостную дорогу в адские круги — не мой метод. Нет, я не равнодушная, и родителей своих очень люблю, просто я фаталист: когда есть возможность что-то изменить — приложу все силы, а когда она отсутствует — сожму зубы и смирюсь. К слову, поступать так мне приходилось редко, ведь как сказал кто-то мудрый, «Из каждой ситуации есть как минимум два выхода». Только забыл предупредить, что есть одна загвоздка — оба выхода могут оказаться очень неприятными.
Восемь костров. Старые привычные понятия «день» и «ночь» здесь перестали иметь всякое значение. Я исчисляла жизнь кострами. С точностью снайперской пули выходила я на идеально круглые площадки, творцу которых позавидовали бы шутники, рисующие фигуры на зеленых полях Англии; просила разрешения отдохнуть, но ни разу не получила ответа; полудремала, полубодрствовала, глядя на зеленое пламя; благодарила и двигалась дальше; оглядывалась и видела лишь лес.
За время пути я успела повторить все, чему меня учили сначала в школе, а потом в колледже: мысленно написать десяток сочинений по литературе и также мысленно порвать их в клочья; вспомнить теорию эволюции и освежить в памяти историю Древнего царства; разгадать пару загадок вселенной и тут же за ненадобностью выкинуть ответы из головы.
Иногда начинало казаться, что я попала в какую-то разновидность персонального ада, где вместо чертей и котлов — снег и деревья. И наказанием является вечный путь через лес.
Девятая по счету ночевка отличалась от остальных хотя бы тем, что поляну я увидела издалека. Она сияла ярким изумрудным светом, заставляя сумрак прятаться за стволы деревьев. Языки пламени плясали по периметру круга в хаотичном ритме — то пульсируя, то на миг замирая. Эта неравномерность раздражала, заставляла беспокоиться.
Дурея от нехороших предчувствий, я шагнула в круг: пробормотала приветствие, привычно скинула с плеча рюкзак и расстелила вечно-сырую куртку, Периметр ярко вспыхнул. Огонь вытянулся вверх, словно стараясь достать до верхушек деревьев, и застыл в ожидании.
Я закрыла глаза. И тишина закончилась, будто это движение было последней каплей, которой не хватало для реакции.
Никогда не думала, что шепот может оглушить. Он взвился вверх миллионом шелестящих крыльями бабочек, а потом обрушился на меня. Множество голосов, слившихся в один, что-то говорили мне. Не кричали, не требовали, не жаловались — они были лишены эмоций. Подобно равнодушному лектору, уставшему ежедневно повторять одно и то же. Они просто рассказывали...
«Ну вот, дожила до слуховых галлюцинаций. Вернусь домой и сразу же обращусь к психиатру. Может само пройдет, если не обращать на это внимания? », — сжав кулаки, я приказала себе не открывать глаза. Глубоко внутри сидела четкая уверенность в том, что стоит это сделать — и тишина снова вернется.
Голоса говорили четко, размеренно, словно объясняли простейшие задачи тупому ученику. Через некоторое время мне пришлось расписаться в полной собственной бездарности. Знание языков никогда не было моей сильной стороной, преподаватели английского бились со мной годами, но в итоге признавали свое поражение и капитулировали. Устав бороться с собственной бездарностью, я плюнула на все попытки разобраться в этом шелесте. Как ни странно, после этого дело пошло на лад, словно мои попытки только мешали им донести что-то важное.
Шепот стал тише, обрел странный завораживающий ритм, и в голове одна за другой стали возникать картинки.
Земля. Очень далеко внизу, будто с высоты птичьего полета. Ломаная линия гор, с белыми шапками ледников на вершинах и туманами. В одной из долин, стиснутой между двумя скалистыми отрогами, — развалины гигантских строений. Руины выглядели так, словно тысячу лет назад на этом месте устроила попойку пара великанов из сказки про бобовое дерево, и что-то не поделив, подралась, используя вместо оружия огромные башни.
В развалинах мелькнул огонек. Я хотела присмотреться внимательнее, но картина уже сменилась.
Замок из черного камня. Столь титанический, что рядом с ним тут же померкли руины, которые секунду назад казались больше, чем все пирамиды Египта, сложенные вместе. Стены представляли собой правильной формы шестиугольник, одной стороной врезавшийся в пологий горный склон. Горы были иными, чем в предыдущем видении — старые и щербатые, стертые ветрами почти до основания. Мимо замка, обходя его по дуге, несла свои воды широкая бурная река: то здесь, то там на ее поверхности мелькали белые пятна пены, какие бывают на порогах. Массивный мост, перекинутый от ворот замка на противоположный берег, охраняли похожие на шахматные ладьи сторожевые башни.
Вновь картина начала меняться. Промелькнул Целый калейдоскоп образов: ярко-желтый лес, изуродованный черными проплешинами пожарищ; белая полоса песчаного пляжа и темно-синяя идеальная гладь то ли моря, то ли океана; белые флаги на острых, как иглы, башнях; хижина на берегу озера. Все это промелькнуло с такой скоростью, что я не успевала замечать детали. Зато следующее видение было подробней некуда: ледяная пустошь, я смотрела на нее с огромной высоты, но каким-то чудом различала, как ветер гонит поземку, закручивая снег в маленькие вихри. Гладкая, как отполированная крышка стола, равнина. Вдоль горизонта, на самой грани видимости — тонкая темная полоса леса. А прямо подо мной темными пятнами приземистых домов расположился поселок. Крохотный по сравнению с бесконечностью равнины, В окнах мерцал мутный, болезненно-желтый свет, а из труб поднимались черные клубы дыма. Картинка нехотя растворилась, уступая место темноте. Шепот голосов постепенно стих, словно источник звука медленно отдалялся. Еще несколько минут я просидела с крепко зажмуренными глазами, ожидая продолжения «кино». Но, видимо, на сегодня показ был закончен. Пришлось вставать, заученным жестом накидывать на плечи так и не успевшую просохнуть куртку. Зеленый огонь погас. Черный песок чуть поблескивал в сумерках.
