Там, где фальшивые лица - Яковлев Олег (читать книги без TXT) 📗
– Мы пропали, – простонал Ангар. – Карта пропала… Где-то у меня здесь был припрятан яд… – Непутевый начал рыться в сумке с различными средствами для борьбы с плохими приметами. Должно быть, жизнь без карты сокровищ была для гнома хуже всех возможных дурных предзнаменований…
– Уймись, Ангар, – уже в который раз за это утро повторил Дори. – Все не так ужасно. Задержимся на полдня – это не беда…
– Полдня? А я-то надеялся, что один только Лори Неудачник сбрендил! Это Не-ви-дим-ка! Как найти того, кто невидим? Как его поймать?
– Главное, – Рубин поднял кверху указательный палец, – знать, где этот негодяй ошивается, все остальное мелочи. У нас не слишком-то большой выбор подобных мест…
– Ты знаешь их всех по именам? Этих твоих незримых проходимцев?
– Тех, кто пьет зелье у Райли? Конечно. Каждый из купцов Глойна должен знать, с чем может иметь дело. Джим Баркин, Бран Линвуд и Томас Керен. Зелье это, скажу тебе по секрету, имеет очень много побочных эффектов, поэтому пьют его лишь эти трое смельчаков, или глупцов – неважно. Итак, Джим Баркин… не подходит: толст настолько, что не забрался бы под кровать. Бран… Бран-барабан… Настолько туп, что, если бы надумал провернуть подобное, ему пришлось бы зелье невидимости запивать зельем ума. Остается Томас…
– Будем знать, что выбить ему на надгробии. Где его найти и как нам его увидеть?
– Все «райлины» («крысы Райли», как зовет их старый хрыч) днюют и ночуют в «Плеши Глойна» (бывшем «Набитом Мешке»). Это заведение находится на восточном отшибе Старого города, не ошибешься. Улица Слепого Стрелка подходит к основанию холма, на его вершине – именно это место. Полагаю, ты можешь догадаться, отчего трактир с недавних пор зовется «Плешью Глойна».
– Там очень «любят» Нор-Тегли, – хмыкнул Ангар, в другое время он посмеялся бы над названием и даже не преминул бы выпить в его честь, полностью одобряя.
– Это самое что ни на есть вражье логово для каждого гнома. Не попадись. Главное – добудь карту и беги прочь из этого притона. Ты не будешь в безопасности, пока не оставишь далеко за спиной и сам холм, и даже улицу Слепого Стрелка.
– Это все замечательно. Но как я его увижу? Облить его водой? Обсыпать мукой? Что там еще?
– Все это на крайний случай. Для начала тебе нужно его заметить… Сейчас, сейчас… – Дори засуетился и ринулся к каминной полке, начав копошиться в резных шкатулках. – У меня где-то было… здесь или не здесь… Погоди. Мой инструмент против различной невидимой мерзости. – Крышки стучали, с силой опускаемые обратно, когда гном не находил то, что искал. Наконец он извлек нечто из небольшого ларца, стоявшего на краю, и протянул вещицу другу.
Непутевый моргнул раз, другой… он не верил своим глазам. Дори пытался всучить ему самую обычную швейную иглу! И пусть она была длиной с палец, но вряд ли ею кого-нибудь удалось бы заколоть.
– Это что, Рубин? Намек, чтобы я пришил его? Я что, похож на портняжку?
– Дурень. – Дори разозлился – ему-то все казалось само собой разумеющимся. – Нужно глядеть в ушко, через него и увидишь Невидимку!
– Ну и мелкотня! Да я не разгляжу там ничего! Ну ладно… – Непутевый спрятал «инструмент» и принялся готовиться к делу. Повесил чехол с арбалетом на ремне через плечо, свой топор он решил не брать – слишком неудобен для драки в трактире, случись такая, тем более что короткий меч и без того был при нем.
– И помни, Ангар, основное преимущество Невидимки в том, что он тебя видит, а ты его нет.
– Уж не забуду. – Непутевый нахлобучил на плечи свою старую серую накидку, попробовал, легко ли вынимается под плащом оружие из ножен.
– Давай, найди мерзавца… А я пока разыщу Лори.
Непутевый скрылся за дверью – за Ангара Дортана, бесшабашного храбреца, Рубин не волновался. Почему-то Дори был уверен, что ему самому выпала куда как более трудная и неприятная задача.
Дырявый сапог по голенище утонул в глубокой луже. Грязная вода и влажная глина тут же полезли в прореху. Тому, кто пробирался по разбитой улочке, было плевать на подобные неудобства, поэтому новый шаг вновь пришелся в нехоженое болото. Никто и никогда не собирался мостить здесь улицы камнем – лишь кое-где в коричневой жиже валялись полусгнившие доски. Если бы вы поинтересовались, где именно находится худшее место на свете, местные жители с радостью пригласили бы вас к себе в гости. Предместья Гортена для прилично одетого жителя являлись не чем иным, как непроходимой топью (причем во всех смыслах этого слова), за благосостоянием которой, само собой, никто не следил. Улицы здесь не отличались осмысленной планировкой, а дома будто соперничали между собой в неказистости и убогости. Вот ты идешь и думаешь: «Хуже вон того дома, что нависает над дорогой покосившейся стеной, здесь нет», как тут же замечаешь следующий дом – у него одной из стен нет вовсе…
Когда-то очень давно под внешней крепостной стеной славного Гортена располагались фортификационные укрепления в виде рвов, насыпных валов и рытых траншей. Кое-где даже высились одинокие круглые башни. Но набегов на столицу не случалось уже несколько веков, и вся местность у города значительно изменилась за это время. По обе стороны от главного тракта и до самого леса теперь тянулись кривые улочки (бывшие траншеи), над которыми нависали домишки: где просто сараи, где даже каменные, разбросанные там и здесь, на возвышении бывшего вала или внизу, под склоном. Подчас попадались наполовину выбитые заборы, ограждавшие нищие изрытые огороды, где могла уродиться разве что свекла, по своей форме напоминающая скрюченный в муках корень мандрагоры, да петрушка – скорее черная, нежели зеленая, с мерзким запахом и таким резким вкусом, от которого все оставшиеся зубы просто мечтали поскорее выпрыгнуть изо рта.
Через полные вонючей гнилой воды канавы кое-где были переброшены неширокие мостки, сколоченные и собранные из досок, бревен и всего прочего, что можно было найти и оторвать от кровель, стен или полов в брошенных домах этих щедрых окрестностей. Нынче старые затянутые илом и ряской рвы носили «гордые» названия «Малой Помойной», «Большой Помойной» и просто «Зеленой» канав.
Нищий, устало бредущий по разбитой улице, пробираясь в тумане к городу, подошел как раз к мосту через Зеленую канаву. Уже в десяти ярдах был слышен громкий рокочущий звук, походящий на ровный безмятежный храп, раздающийся из-под моста.
Все знали, что здесь уже полтора десятка лет живет большой зеленый тролль. Никто не пытался выжить его из берлоги, да и кто бы посмел? Тролля звали Бартоломью, и все в предместьях его уважали, поскольку однажды он сожрал наглеца-стражника, одного из тех негодяев, что пытались устанавливать свои порядки в Квартале-под-Стенами. Больше стражники сюда не заявлялись, а Бартоломью всегда был сыт – благодарные жители предместий приносили ему различную птицу: уток, гусей, кур. Никто не знал, откуда пришел тролль, но местные не были против того, чтобы он жил под мостом Зеленой канавы, тем более что он никогда оттуда не вылезал.
Нищий осторожно перебрался по мосту под гулкий утробный храп Бартоломью, тролль совсем недавно отправился на покой, он, как и все представители его племени, был не в ладах с солнцем. Бродяга зажал пальцами нос – вонь от спящего в канаве здоровяка была невыносимой даже для него – и направился к Дырявому колодцу.
Многие знали этого бездомного, но мало кто был посвящен в его тайну, считая нищего попросту умалишенным со странной привычкой что-то говорить себе под нос и подчас дергать, словно в конвульсиях, конечностями и головой. Их всегда было двое, но все видели лишь одного. Исхудалый гном, жалкий и ободранный, словно канализационная крыса. Спутанная борода с налипшими комьями грязи перетянута куском простой веревки, длинные волосы, которые не мыли, должно быть, уже больше года, – тоже. От бродяги жутко воняло, а походка его казалась неуверенной и угловатой, словно его кто-то постоянно с силой щипал то за один бок, то за другой.
