Архвы Дерини - Куртц Кэтрин Ирен (книга жизни .txt) 📗
Песнь Целителя
1 августа 914 г.
«Песнь Целителя» — это не рассказ, а, скорее, просто подробное изложение небольшого эпизода из жизни нескольких персонажей книг о Камбере. Целитель, разумеется, Райс; а песня его — это Adsum Domine, гимн Целителей из ордена святого Гавриила, основанный на постулатах этического кодекса Целителей. Камбер слышал часть этого гимна, когда, будучи Элистером Келленом, посетил вместе с Райсом аббатство св. Неота, в книге «Камбер-еретик», но случилось это через несколько лет после того, как он услышал его целиком в рассказе «Песнь Целителя». Здесь гимн Adsum Domine звучит во время магического посвящения в Целители новорожденного сына Райса и Ивейн, Тиега Джорема Турина.
Целительское обучение отличается от всех прочих видов обучения, и в ученики принимают лишь тех редких счастливчиков Дерини, у кого обнаруживается этот весьма специфический дар. К призванию Целителя Дерини относятся с таким же уважением, как к призванию священника, и считают его дающимся от Бога. И потому неудивительно, что Целители обучаются, в основном, при духовных орденах, таких, как орден святого Гавриила.
Но, кроме этой школы в аббатстве св. Неота, где учился Райс, есть и другие: гораздо более светская и практическая школа варнаритов в Грекоте, которую посещал Тавис О'Нилл (впоследствии Целитель принца Джавана), и еще одна школа Целителей, даже более элитарная, чем в аббатстве св. Неота, и, по-видимому, тоже с религиозной ориентацией, как при ордене святого Гавриила, где получил образование отец Эмрис. (Я лично подозреваю, что этот последний имел какое-то отношение к тому таинственному черно-белому кубическому алтарю, который нашли под Грекотой Камбер и Джорем.) Когда в последующих книгах Морган и Дункан начнут изучать внезапно открывшийся у них целительский потенциал, мы, конечно, узнаем о Целителях и об их обучении несколько больше. (То, что Джебедия использует несколько другую словесную формулу для обращения к Сторонам Света, наводит на мысль о том, что не только у Целителей Дерини существуют разные традиции обучения.)
Рассказ «Песнь Целителя» дает нам, помимо понимания этики Целителей, еще и некоторое, не менее важное, представление о существовании несколько иного вида ритуалов, чем те, которые обычно используют Дерини — это скорее религиозные обряды, нежели традиционные магические действия, весьма отличающиеся от ритуалов передачи силы у принцев династии Халдейнов и от выстраивания различных магических защит, и от всего остального. Они не совсем христианские, хотя христианские священники — Джорем и Камбер-Элистер — ничего не имеют против, и Камбер даже совершает во время ритуала таинство крещения. Суть же в том, что этот обряд Дерини — весьма древний, старше, может быть, чем само христианство. И это говорит об определенной универсальности взглядов Дерини на мир — всепринятии в широком смысле, если хотите — а это что-то да значит для каждого человека, который когда-либо задумывался о своих взаимоотношениях с Созидающей Силой, сущность которой мы обычно называем Богом.
И, наконец, рассказ «Песнь Целителя» раскрывает для нас самые глубинные личные отношения Райса и Ивейн, не просто мужа и жены, но еще и магических партнеров, — и позволяет представить хотя бы отчасти богатство их физического, ментального и духовного взаимопроникновения. Каждому дано испытать подобную радость в отношениях с тем, кого он любит.
Третьи роды у Ивейн прошли гораздо легче, подумал Райс Турин, размешав поссет, заваренный на травах, и повернулся к своей жене, которая вместе с новорожденным сыном лежала в другом конце комнаты. Райс был Целителем, но как пройдут роды и он не мог знать, поскольку оба они с женой чуть ли не с момента зачатия чувствовали, что этот ребенок, в отличие от родившихся ранее сына и дочери, тоже будет Целителем. Во время беременности Ивейн часто ощущала в своем сознании пульсацию развивающегося дара ребенка. Порой ей даже нельзя было присутствовать, когда Райс занимался Исцелением. Боль пациентов тревожила плод и ее самое.
Но за пару недель до родов все затихло, и дару предназначено было дремать еще несколько лет. Ивейн посмотрела на мужа, который подошел к ней и наклонился над кроватью, протягивая чашу душистого вина, и улыбнулась. У груди ее покоилась рыжеватая головка сына, жадно, с причмокиваньем сосавшего молоко.
— Он уж точно твой сын, — тихо сказала Ивейн. Озорно стрельнув в Райса своими голубыми глазами, она взяла у него чашу и сделала глоток вина. — Если тебе мало, что у него дар Целителя — у него еще твои волосы, твой рот, твои руки...
Райс ответил ей такой же лукавой улыбкой, поняв и тот смысл, что был скрыт за ее словами, потом нагнулся и поцеловал вторую, невостребованную младенцем грудь, а далее внимание его привлекли губы, чуть влажные от вина. Обняв жену, он прильнул губами к ее рту, нежно, но настойчиво, объял ее и своим разумом, и обоих захлестнула теплая волна спокойной радости, слившегося воедино его и ее удовлетворения. Чутье Целителя отметило легкий трепет женского лона, сокращение мышц, которое следует за появлением на свет ребенка, и Райс осторожно прилег на кровать рядом с женой, мимолетно приласкав ребенка, положил руку ей на живот и откинулся на подушки.
«Теперь тебе надо отдыхать, любовь моя», — мысленно прошептал он.
Она довольно вздохнула и вскоре заснула в его объятиях.
Так они и лежали — Ивейн и ребенок спокойно спали в тепле его рук, а сам Райс предавался дремотному созерцанию, — когда послышался тихий стук в дверь. Он знал, кто должен прийти, и, получив утвердительный ответ на свой мысленный вопрос, так же мысленно сказал: «Добро пожаловать!»
Трое мужчин, которые, улыбаясь, появились вслед за тем в дверях, все принадлежали к полувоенному ордену святого Михаила — они были подпоясаны белыми рыцарскими кушаками и при мечах. Двое носили синие орденские мантии, а третий и самый старший из них облачен был в пурпурную мантию епископа. Райс тоже улыбнулся им и частью своего сознания Целителя быстро оградил мысленным щитом спящую Ивейн, дабы ее ничто не потревожило. Гости приблизились к кровати, Райс свободной рукой взял руку старшего и коснулся поцелуем аметистового перстня. Мысленно он воскликнул: «Камбер!», но вслух произнес другое имя — по привычке и потому, что дверь в это время закрывал слуга.
— Как поживаете, епископ Элистер? — спросил он, пожимая руки остальным гостям.
Камбер Мак-Рори, которого все знали теперь как епископа Элистера Келлена, смотрел в это время с нежностью на свою спящую дочь и внука, затем погладил пушистую головку новорожденного и отвернулся, чтобы присесть на табурет, поднесенный одним из сопровождающих.
— Весьма недурно для старика, — Камбер усмехнулся, ибо, хотя ему было шестьдесят восемь лет, он не чувствовал себя и не выглядел даже на шестьдесят, сколько было тому человеку, обличье которого он носил. И он знал, что Райс это знает. — Надеюсь, и мать, и дитя благополучны?
— Да, отдыхают, как видите. Джорем, Джебедия, а вы как?
Джорем, по виду явно брат спящей женщины, только на несколько лет старше, пригладил растрепавшиеся от ветра светлые волосы и улыбнулся.
— Не знаю, как Джеб, а я чувствую, что стал старше. Ведь я становлюсь дядей уже в пятый раз, как тебе известно.
Райс засмеялся.
— Отцом ты не стал, зато ты — святой отец, — шутливо сказал он. — Вам, священникам, не на что жаловаться. Джебедию тоже никто не заставлял выбрать холостяцкую жизнь рыцаря духовного ордена.
— Так я об этом и не жалею, — ухмыльнулся Джебедия, сложив на груди руки. — Всякое призвание чем-то да вознаграждается.
Все засмеялись, поскольку эти четыре человека обладали в королевстве Гвиннед, пожалуй, большей властью, чем кто бы то ни было, даже и сам король. Камбер, как Элистер Келлен, был канцлером Гвиннедским, а еще — епископом северной епархии Грекота, весьма значительной. Прежде он был главным викарием ордена святого Михаила. Джорем Мак-Рори, сын Камбера и рыцарь-священник этого ордена, исполнял обязанности доверенного секретаря и помощника канцлера-епископа — и имел куда большее влияние, нежели подразумевала эта должность. Граф Джебедия Алькарский, Великий Магистр могущественных рыцарей святого Михаила, был маршалом и командовал всей армией Гвиннеда. Райс же был официальным Целителем Короны Гвиннеда и отвечал за здоровье трех юных наследников престола и самого короля.
