Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов - Митчисон Наоми (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Жители Дейла вели войну с жителями Сухих Побережий; об этой войне драконам сообщил тролль, который вел свое семейство на поле битвы в надежде полакомиться свежими останками. Людям из Дейла досталась богатая добыча, в том числе рог для вина из слоновой кости, оправленный в золото, который попал на Сухие Побережья после удачного южного похода военных кораблей, и королевский резной трон, инкрустированный драгоценными металлами и эмалью. Оггхи подумал, что в его коллекции давно не хватает хорошего рога из слоновой кости, который люди все равно разобьют или потеряют на пьяном пиру. Конечно, добыть его можно было только с определенной долей риска, но разве что-нибудь стоящее можно получить, не рискуя?
Оггхи начал готовиться. Халла умоляла его взять ее с собой. Она изучила (теоретически) все боевые приемы с мечом и копьем. Он отказался. Наконец она сердито заявила, что ей пора начать собирать собственное сокровище. После такого замечательного заявления Оггхи задумался. То, что в данном случае он пойдет сам, было решено безоговорочно. Если его птенчик Халла хочет копить сокровище (а это ее право, хотя драконы редко начинают этим заниматься в первые сто лет жизни), — пусть. Но с костяного рога, украшенного золотом, она не начнет. Этот рог — он мысленно уже видел его! — должен принадлежать ему.
И вот Оггхи полетел за добычей, взяв с собой всю мудрость многолетнего драконства. Ветер свистел в его крыльях.
Вернулся он на следующий день, приполз, волоча крыло и оставляя кровавый след. Сломанное копье торчало у него из мягкого места под передней лапой.
Халла делала все, что могла, но ему не помогали ни ее шкатулка практической магии, ни слезы. Бедный Оггхи лежал, слабея и холодея, жизненный огонь в нем наполовину угас, он задыхался от пепла в горле. А еще через день они увидели под своей Горой банду людей во главе с сыном Короля Дейла. Это было ужасно. Люди орали, открыто называя сына Короля Потрошителем Драконов. Пока они карабкались по кровавому следу на Гору, Халла помогла Оггхи забраться поглубже в пещеру, а сама, побледнев и стиснув зубы от ярости, надела доспехи и взяла меч. Оггхи застонал. Халла обвила его шею руками, но он вряд ли это заметил: времени ему оставалось совсем мало, главным было его сокровище. Слабым движением и взглядом он дал ей понять, чтобы она разложила его крылья на сокровище, а голову повернула так, чтобы он мог хотя бы сжечь первого злодея тем огнем, который в нем оставался.
Халла, плача, сделала все, как он просил, а сама, как разъяренный медведь, выскочила из пещеры и бросилась на бандитов. От злости все, что она видела перед собой, казалось ей окаймленным пламенем. Одного бандита она ранила, но ее сбили с ног, обезоружили, привычными руками грабители содрали с нее кольчугу с золотым воротом и связали ей руки. Она лежала на земле, рыча от ярости и обиды, и не видела, как погиб Оггхи, лишь услышала приглушенное сводами пещеры шипение и свист последней вспышки его жизненного огня. Потом из пещеры, сгибаясь под тяжестью награбленного, вышли бандиты.
Ее подтащили к костру, на котором готовилась еда. Сын Короля Дейла, хотя был в саже и ожогах, нацепил на себя золото — браслеты и ожерелья, которые она так хорошо знала и любила! — и теперь раздавал их своим приспешникам, точно так, как ей рассказывали про людей. Он посмотрел на нее, ухмыльнулся и спросил, как ее зовут. Она назвалась Халлой Медвежьим Приемышем, так как ей стыдно было сейчас произносить то, другое, имя.
— Видно, что ты хорошо знаешь, как ведут себя медведи, — сказал сын Короля. — После ужина я научу тебя, что должна делать женщина.
Он воткнул копье между камней, и Халлу привязали к нему собственными длинными золотыми косами. Потом они ужинали, время от времени бросая в нее кости, а она всхлипывала, оплакивая Оггхи и себя. Вот она привязана, как принцесса, только дракона нет. Спустились сумерки, сзади к ней бесшумно подошел единорог и грустно ткнулся бархатными губами в связанные руки, словно прощался. Семейство троллей на коленках проползло в пещеру, и она знала, что они там будут объедаться свежим драконьим мясом. Вот уже бандиты льют себе в глотки принесенное снизу вино. Сын Короля Дейла встал, а остальные закричали и запели слова, которыми люди обычно в таких случаях величают героев, и он направился к Халле, как голодный медведь к раненой лани.
Халла громко закричала, ожидая, что вот-вот он к ней прикоснется, и тут в небе раздался рев, шум крыльев, все онемели от страха, сверкнуло пламя, раздвоенный хвост одним ударом сбил с ног героя, мощные челюсти щелкнули — и Халлу в последнее мгновенье спас дракон!
Глава пятая
СОКРОВИЩЕ
Выручил Халлу Гоук, верный друг и двоюродный брат Оггхи. Он отнес ее, почти без чувств, в крепких когтях в Иссохший Лес, где среди безжизненных обгорелых стволов в пепле, оставшемся от листвы и дерна, у него была пещера с сокровищем, хотя его сокровище было меньше, чем коллекция Оггхи. Халла вежливо восхитилась им, но в сердце у нее было сухо и горько. Собственные ценности — меч, кинжал, шлем и кольчугу — у нее отняли: на руках оставались синяки, напоминавшие о том, как герои рвали с нее кольца и браслеты. Они не заметили у нее на шее под платьем золотую цепь с резным камнем, но эту цепь она сама отдала Гоуку, решив, что так будет лучше.
Через некоторое время, когда люди ушли на безопасное расстояние, они вернулись на Драконью Гору. В темных щелях пещеры почти ничего не осталось. Они нашли несколько жемчужин, рубиновое кольцо, мелкие золотые монетки, наполовину вросшие в мох, сломанный браслет и отброшенную в угол раскрытую шкатулку из моржового клыка. Всю эту малость разделили между собой кузены Оггхи. Халла хотела бы что-нибудь взять, но ей не предложили. Останки Оггхи лежали наполовину внутри пещеры, наполовину снаружи. Но то, что не съели тролли, подобрали волки, так что осталось совсем немного — обрывки кожи, череп с зубами, кости и когти. Халла подняла с земли один коготь и спрятала в складке рваного золотого платья, решив про себя, что теперь она будет Халлой Драконьей Плакальщицей. Потом она вдруг вспомнила, что где-то в Микгарде живет Великий Дракон, и почему-то подумала, что рано или поздно она должна попасть в Микгард.
Потом она даже поговорила об этом с Гоуком, но он, как и остальные, про Микгард ничего не знал. Он только предполагал, что придется идти через земли людей, и предупредил ее, что там она может встретить героев. Она спрашивала себя, что делать, и не могла найти ответа, потому что, похоже, в ней что-то сломалось, и она уже не так была уверена, что она — дракон, как при жизни Оггхи. Будто злодеи, убившие старого дракона, убили в ней драконство, и она их за это еще больше ненавидела.
А вдруг это Норны, которым про нее рассказали, вплели новую нить в ее судьбу? Магия, которой ее учили, была детской и бесполезной. Очень немногие драконы знали настоящую большую магию.
Какое-то время она подумывала вернуться к медведям, даже искала их в лесу, но что она могла делать с ними вместе, кроме разыскивания осиных гнезд и грибных полян? Они даже не пели на луну, как волки. Интересно, с ними ли сейчас ее нянька Матулли? Если да, то она, наверное, так омедведилась, что забыла свою питомицу, да и Халла не могла вспомнить запах медведицы, который когда-то так много для нее значил.
Она бродила по лесу, ела медвежью пищу: птичьи яйца, мышей, ягоды, орехи и коренья.
Она разговаривала с птицами и зверями, чей язык был ей знаком. Но они были слишком легкомысленны, и воспоминаний у них совсем не было, а она привыкла к драконам, чья память хранила столетия, где каждый год был отмечен каким-нибудь приобретением, и можно было строить далеко идущие планы отношений с человечеством во имя порядка. Птицы не обладали памятью: одна общая память владела ими, заставляла их слепо совершать странные поступки, например тысячемильные перелеты через опасности. Эта память определяла воздушные пути от гнезда и к гнезду, так что если отодвинуть гнездо совсем недалеко, они уже не находили его, и память не спасала, а губила холодеющие яйца и голодных птенцов. Такой мир был не для Халлы, пусть его даже переполняли сиюминутные чувства, переводимые памятью в приятные поступки и чарующие песни. Драконы не пели, и Халла тоже до сих пор не пела. Теперь она пыталась подражать птицам, повторять их песни, отвечать им. Это было красиво, но ей не хотелось быть птицей.
