Иная судьба. Книга I (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
— Зная тебя хорошо, могу предположить, что ты мне назло додумалась сама удариться о дерево, — сообщил он, и Марте стало совсем плохо. Не верит! — Или упала откуда-то — с лошади, например, а теперь выдаёшь ушиб за последствия нападения. Простая крестьянка? Большей глупости ты не могла придумать. С твоими-то изящными ручками…
Он бесцеремонно, как куклу, развернул девушку к себе, перехватив ладонь, затем другую. И умолк, изучая неумело подровненные, кое-где обломанные ноготки, пальчики, хоть и тонкие, но в заусенцах, мелкие шрамы и царапины… и твёрдые мозольки, набитые черенком лопаты. Не барские были у Марты ручки, это точно, хоть её, как хорошую вышивальщицу, работой не мучили, задавали только самое лёгкое.
— Идиоты, — сказал медленно и устало. — Кого я держу? Дали себя провести. Похожее личико, то же платье… А на руки-то никто взглянуть не удосужился. Ноги покажи, — бросил коротко. Повторил: — Идиоты… Почему в сабо? В атласном платье — и в деревянных башмаках, ничего глупее не удумали… Почему, спрашиваю?
— Туфли были велики, — чуть слышно ответила Марта, — слетели.
Господская обувь падала с неё на каждом шагу. Капитан, однако, не растерялся: зорким оком углядел в кустах того самого пастушка-доносчика, жаждавшего узнать, чем всё дело закончится, дабы растрезвонить по всей деревне и стать героем дня. Любопытного наградили подзатыльником, а заодно вытряхнули из обувки, которая, к счастью, пришлась Марте впору.
— Велики? — Его светлость глянул ещё раз на её ноги. Скептически приподнял бровь. Чёрт его знает, в этой бесформенной обуви не разберёшь… — Ну-ка, разуйся. Однако… Да ты и ростом кажешься чуть меньше Анны. — Заложив большие пальцы за жилет, пристально разглядывая, обошёл несколько раз вокруг девушки. — Нет, всё-таки не пойму, Анна — не Анна… Марта, говоришь?
Со вздохом вернулся в кресло.
— Ну, давай, раздевайся, Марта.
Ей показалось, что она ослышалась.
— За… зачем?
— Затем. Врёшь ты или нет — навскидку определить затрудняюсь; вызывать каких-то возможных родственников из деревни для официального установления личности — нет времени, поскольку если ты не моя жена, надо вновь снаряжать людей на поиски… Будем проводить опознание скорейшим методом. У Анны на теле есть кое-какие отметины, которые я хорошо помню. По ним и определим. Если я ничего не найду — ступай на все четыре стороны; а найду… — Он, прищурившись, сообщил ласково: — Найду — на всё моя высочайшая воля. Я здесь и казню, и милую. Поняла?
— По…поняла, — прошептала Марта. Взялась за край лифа — и застыла, краснея.
— Так не тяни, милая. Или мне позвать солдат на помощь? Вот будет для них потеха, ничего не скажешь…Тебе ведь иногда чем больше зрителей, тем лучше?
Похоже, он упорно пытался разглядеть в ней сбежавшую супругу, несмотря на собственные логические доводы. Медлительность жертвы лишь выводила его из себя.
— Ну что ты возишься! — рыкнул он, потеряв терпение, и Марта вновь непроизвольно зажмурилась, что-то прошептав. — Что? Говори громче!
— Не могу…Завязка на спине, ваша светлость… шнуровка. Простите, ваша светлость, я её сама не развяжу.
Герцог внезапно остыл. Задумчиво посмотрел на жертву. Была ли это его родная змея подколодная или и впрямь волею насмешницы-судьбы вляпавшаяся в крупную интригу деревенская простушка, но… она была права. Снять самостоятельно, без посторонней помощи платье с тугой шнуровкой от лопаток до самого копчика не представлялось возможным, если только ты не знаменитый королевский шут Гудди, прославившийся на всю страну умением освобождаться от любых пут.
— Прикажешь самому тебя раздевать? — фыркнул сердито. Молча зашёл девушке за спину и отыскал узел, хитроумно запрятанный в специальный потайной кармашек на верхней пышной юбке. Сильно ослабив шнуровку, отвернулся:
— Дальше сама!
И отошёл — подальше от соблазна. Неопределённость положения выводила его из себя. Допрос давно сбился с намеченного плана, приходилось импровизировать; в иное время эта игра показалась бы ему интересной и увлекательной, но не сейчас. Он сам не знал, чего ему больше хочется: чтобы женщина оказалась всё-таки сбежавшей стервой — и тогда, в соответствии с озвученными недавно условиями, пришлось бы сохранить ей жизнь, сделав, конечно, невыносимой, но его честь, репутация не пострадали бы, а главное — угроза новой разорительной войны растаяла бы, как дым. Или же присмотреться к этой милой простушке, если она такова, как на первый взгляд, проверить, остались ли ещё на земле чистые, свежие, не изолгавшиеся… Свою благоверную он ещё найдёт, из-под земли достанет, это лишь вопрос времени, а пока… Что-то зашуршало, герцог стремительно обернулся, хватаясь за кинжал. Расслабился, болван, потерял бдительность, размяк! А что, если за это время…
У него перехватило дыхание.
В ворохе упавших юбок Марта напоминала некую юную богиню, выходящую из морской пены; такую герцог однажды увидел на незаконченном полотне в мастерской одной столичной знаменитости. Впрочем, богиня вряд ли носила короткую, выше колен, сорочку, из-под которой пикантно выглядывали кружевные зубчики панталон, и уж точно на точёных Венериных ножках не красовались белые чулки, подхваченные под коленами подвязками. Его светлость аж глаза прикрыл, дабы избежать вожделения. Не помогло. Какая сволочь вздумала на неё это напялить? Нет, как всё продумано! Мол, была бы герцогиня фальшивая — подменным было бы только платье, но посмотрите хорошенько, на этой особе ещё и нижнее бельё от лучшей модистки, конечно, это та, которую ищут!
Глянув в широко открытые, полные стыда и отчаянья, карие глаза, его светлость словно пропустил удар кулаком под дых. Ему нужно больше доказательств. Больше. Он не купится на этот кроткий ангельский взгляд. Пусть сперва докажет свою невиновность… невинность…
— Чулки можешь оставить. — Герцог с неудовольствием отметил, что по непонятной причине охрип. — Всё остальное долой. И ближе к свету, быстро, — добавил сквозь зубы. Его реакция на Марту… Анну, черт её дери! совершенно ему не нравилась. — Не стесняйся. Жену свою я и не в таком виде лицезрел, даже не одну, а с несколькими кавалерами, а если ты — простая деревенская девушка, как утверждаешь… В деревне ведь и нравы просты, наверняка уже кувыркалась с кем-то не сеновале, а? Признайся, было?
Это что же, теперь он ей все обиды припомнит, на жену накопленные?
— Зачем вы так? — прошептала Марта. Но больше ничего говорить не стала. Бесполезно что-то доказывать; скорее бы это всё закончилось, ей уже всё равно, как, лишь бы закончилось… Медленно стянула через голову чужую сорочку, пропахшую душным цветочным запахом. И почему это его светлость всё время заходит ей за спину? Ненормальный какой-то. Знакомые девушки рассказывали, что мужчин в первую очередь интересует грудь, а потом уже остальное…
— Тебя что, наказывали? — его светлость провёл ладонью по вздрогнувшей от прикосновения обнажённой спине с трогательно торчащими лопатками. — Не понимаешь? У тебя вся спина в отметинах, и давнишних, и свежих, кто тебя так?
— Пастор…
Голос у Марты сел. Потому что именно сейчас, стоило услышать о наказании, водворился на место кусочек памяти, растерянной в лесной избушке, и стало ясно, отчего временами горит и чешется спина. Шрамы заживать не спешили, кожа у Марты была, не в пример прочим, нежная, видать — от неизвестных отца и деда доставшаяся… метки от лозины, вымоченной в солевом растворе, долго покрывались коростой, горели от проступающего во время работ пота, пачкали, бывало, сукровицей нижнюю рубаху. И ещё она вспомнила, каково это — быть привязанной к столбу, вздрагивать от каждого удара и ощущать, как впиваются в незащищённые груди и живот острые выступы бывших сучков, лишь слегка сглаженные телами тех, кто здесь отбывал своё до Марты. Три столба были крепко вкопаны в земляной пол в специальной комнате при домике святого отца, три «столпа смирения и умерщвления плоти и страстей человеческих…»
— Что ты натворила? — уже мягче спросил герцог.
