Алые нити прошлого - Голуб Елена Сергеевна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Она действительно была прекрасна, и Мануэль тяжело вздохнул, отводя взгляд: что ж, она отомстила ему за содеянное ранее, но впредь надо быть внимательнее — стекло удерживает всякую силу, кроме эмоций, а ведь именно в них колдовство и черпает свой потенциал. Навредить ему Альберта не могла, а вот свести с ума — вполне, и дело было даже не в силе, как догадывался инквизитор, но в элементарной женской очаровательности.
Неспешно передвигаясь, молодая женщина подошла к столу. На нём стояло несколько блюд с холодной вяленой ветчиной с ягодами оливы и ваза с фруктами. Кончиками пальцев она ухватила тончайший ломтик мяса, и медленно развернувшись лицом к Мануэлю, начала демонстративно его есть, плавно отрывая от него кусок за куском своими белоснежными зубами, при этом неотрывно глядя на мужчину за стеклом. Все её движения были чрезвычайно плавными и изящными, и носили явно недвусмысленный характер. Мануэль, признаться, был удивлён подобным её поведением, ведь при первой встрече — в деревне, куда он приехал для «выяснения обстоятельств» она производила впечатление скромной и весьма целомудренной девушки, живущей на окраине поселения в старой лачуге и презираемой местными жителями за свою красоту и замкнутый образ жизни.
Закончив с ветчиной, она также легко подцепила оливку кончиками ногтей и плавно положила её в свой алый чувственный рот, надув щёчки и закатив глаза, как будто обсасывание ягоды доставляло ей неземное наслаждение. Мануэля же охватил приступ тошноты — эта дьявольская шлюха пыталась совратить его! Мерзкое отродье возомнило, что он настолько слаб душой, что с радостью кинется в объятия собственной смерти?!! Всякое бывшее в нём чувство уважения и даже жалости к этому существу мгновенно сменилось религиозной ненавистью и отвращением — как он мог считать, что причиняет ей страдания?! Да он будет мучить её — мучить, и получать от этого своё, заслуженное удовольствие! Все эти мысли окончательно помогли священнику справиться с минутным помутнением рассудка, и снова наполнили его деятельной энергией учёного.
— Я вижу, твой аппетит можно расценить как полное восстановление сил? Ты уже лучше себя чувствуешь, верно? Голос Мануэля был спокоен и холоден как сталь.
— Диего. — Ресницы её затрепетали, и она смущённо опустила глаза, — Я так счастлива, что вы пришли — я и не рассчитывала более увидеть Вас лично, поэтому, когда вы вошли сюда… Я потеряла контроль над своими чувствами, извините. — Её голос был так приятно низок, но в то же время так печально глубок, что у любого смертного от одной ноты его защемило бы сердце. У любого — кроме Мануэля.
— Я просил называть меня «Отец Мануэль», Альберта. Рад, что ты восстановилась, я переживал, что отвар был несколько более крепок, чем мной задумывалось. Возможно, не рассчитал с пропорциями… — в этот миг священник чуть повернул голову, теряя собеседницу из фокуса, однако боковым своим зрением он отметил, как та метнула на него просто нечеловечески злобный и разъярённый взгляд. Когда же он резко повернул голову обратно, делая вид, что рассматривает что-то в дальнем конце комнаты, глаза девушки были вновь обращены долу.
— Что вы, отче. Я почти ничего не помню после того, как отпробовала то питьё, но… Я не в обиде на Вас. Вы ведь не сделали мне ничего плохого во время осмотра, не так ли? Я ведь всё ещё жива, лишь благодаря Вашему милосердию. — В этот момент она подняла глаза — и это был самый благодарный взгляд в мире, какой только видел священник за всю свою жизнь.
Но это была фальшь. Она прекрасно разыгрывала свои роли, могла быть кем угодно, только не самой собой настоящей — и они оба знали это. У всех существ, обладавших сверхъестественными возможностями (людьми их уже нельзя было считать — такова была точка зрения священника), будь то Божественный или Дьявольский источник, у всех без исключения — не было своей личности. Они словно теряли её вместе с душой в момент, когда та переходила во владение Бога или Чёрта, взамен же получали тысячи личин и сотни выразительных психических качеств, чтобы по возможности точно «изобразить» любой тип человека или поведения. Такова была их «боевая расцветка», маскировка, благодаря которой они могли столетиями оставаться незаметными в мире людей, и подчас вести абсолютно обыденную человеческую жизнь, давая выход своей мощи лишь тогда, когда того требовала их нечеловеческая натура, не способная долгое время оставаться без «тонкой» подпитки. Отсюда святые видели свои Видения и общались с Ангелами и Господом (или так думали), а колдуны и ведьмы устраивали шабаш или насылали на целые города падёж скота и поголовный людской мор от новой неизлечимой болезни. У тех и у других была лишь одна общая особенность, способная помочь в их «опознании» — это любовь к уединению и максимальное отсутствие связей с другими людьми. Они могли быть скотоводами, лицедеями, даже особами королевских кровей, но никогда — мужем или женой, ведущими активную общественную жизнь.
«Затворничество — вот наиболее вероятный признак того, что перед вами — нечеловек, а уж пророк он или чернокнижник — Святой Инквизиции понять то по силам», — так завершался теологический доклад Мануэля в Папской Семиниарии, после которого он удостоился чести быть взятым в «Чистый Совет» — число наиболее выдающихся служителей Закона Божьего на поприще борьбы с силами ада.
— Откуда тебе известно, что я делал? — спросил Мануэль только чтобы не концентрироваться снова на её глазах.
Альберта тоненько засмеялась — словно шёлковая нить разматывалась с катушки её основного тембра.
— А откуда тебе известно, что я находилась в забытьи? — уголки её губ растянулись в улыбке, — Ты серьёзно рассчитывал, что твоё пойло способно усыпить меня? Да будь там рому на целую лошадь, ты же знаешь, со мной ничего не случилось бы. На самом деле мне было интересно — что ты собирался со мной сделать, и… Знаешь, на этой кровати нам было бы гораздо удобнее, раз уж на то пошло.
— Что ты несёшь! Не играй со мной, ведьма, я к тебе и мизинцем своим не прикоснусь, и ты знаешь это!
— Хм, а вот судя по тому, как ты дышал и с каким визгом испытывал меня — ты мог бы быть прелестным любовником. Бросьте это, отче — неужели вы не можете признаться себе в том, что всё запретное и необычное просто-напросто возбуждает Вас? Так чего же мы ждём — я и не против подвергнуться ещё одному такому «осмотру», только с условием, что вместо рома будет отличное бургундское вино, а вместо того, чтобы капать на меня серу и мёд, вы займётесь чем-то более «вдохновляющим»…
— Замолчи, ведьма!
— Но это же так очевидно, всё открыто мне в этих светлых глазах, в этих тёмных кудрях сокрыто пламя недаденной страсти…
Один вздох, и Альберта оказалась вплотную прижатой к тонкой стене, разделявшей их, вновь пытаясь привлечь внимание Мануэля к своим глазам. Тихонько дохнув на стекло, женщина улыбнулась и начертила на образовавшемся «поле» крестик, а потом провела по нему ладонью, и тут же под ней засверкали золотые, словно из солнечного света, строки древних обережных стихов.
— Ты никогда не получишь меня, тварь. — «Выплюнул» ей в лицо Мануэль и отстранился от стекла, — Слишком недооцениваешь ты и твой Создатель мой людской род. Но если тебе понравились мои предыдущие опыты, то следующие, вероятно, доставят тебе то удовольствие, какого ты тщетно ищешь от меня.
Мануэль презрительно улыбнулся.
— Если только — ты не откроешь мне свой главный секрет добровольно: какой орган в твоём теле даёт тебе столь удивительные возможности, когда ты продаёшь душу Ему. Скажу сразу — мне известно, что истории о ваших хвостах — миф.
— О, бедный человечишко хочет узнать, откуда мы можем выполнять всякие фокусы? — она театрально вздохнула, покачав головой, а потом улыбка на её лице исчезла и уже совершенно серьёзным тоном она ответила:
— Глупец, не пытайся выяснить это — нет никакого секрета в строении наших тел, тем более, что ведьмой ты не становишься. Ты даже не рождаешься ею… То, что вы называете «колдовством» — совсем не то, что вы под ним подразумеваете. И те, кого вы называете «ведьмами» — даже близко не относятся к этому явлению, хотя внешне, для вас — людей, мы легче воспринимаемся как падшие души, утерянные для света и видоизменившие свою физическую оболочку. Но это не так — мы не демоны, и не нелюди, а ЧТО мы такое — разум твой постичь просто не в силах, вот ты и тешишь себя мыслью, что ответ лежит где-то на поверхности, точнее «под» поверхностью.
