Драконослов (СИ) - Кутейников Дмитрий (библиотека книг .txt) 📗
Едва мы прошли — за неимением более подходящего термина — шагов двадцать, с лёгким гулом проход за нашими спинами закрылся. В образовавшейся кромешной тьме Вильгельмина продолжила уверенно шагать, а я вспомнил про способность дварфов видеть в темноте… и ориентироваться в толще скал.
— Погоди! — Негромко позвал я Вильгельмину. — Я ничего не вижу!
Судя по глухому удару и шипению, мои слова удивили её даже сильнее, чем до того разница в реакции и «дырявая» память.
— Как ничего не видишь? — Изумлению её не было пределов.
— Совсем ничего. Мне тут темно. Можно сделать какой-нибудь свет? Как домашний фонарик? Хотя бы один?
— Что, совсем-совсем ничего? — Продолжала допытываться Вильгельмина.
— Совсем-совсем ничего. Если хочешь, давай подождём ещё минут десять — глаза совсем привыкнут, может, что и разгляжу. — Со стороны её голоса долетел слабый порыв воздуха — видимо, она помахала рукой, проверяя мои слова.
— Удивительно! Вот теперь я действительно верю, что ты из другого мира. Есть разные народы, но в полной темноте видят все. — Она сказала что-то ещё, но очень тихо, я не расслышал, что именно, и щелчком пальцев зажгла маленький огонёк. Сразу стало веселее. Проход был всё такой же серый, низкий и широкий, прямой, как стрела.
— Уф, так гораздо лучше! Идём? — Вильгельмина прошипела явно что-то ругательное.
— Теперь я ничего не вижу! Фонарик сбил темновидение, а для дневного зрения он слишком слабый! И ярче сделать не получится, обычаи…
— А если подождать, чтобы глаза привыкли? Мои уже привыкли… — Перебил я её, услышав про обычаи. Ответом мне стало явно несогласное неразборчивое шипение.
Я осмотрелся по сторонам. И пол, и стены, и потолок были гладкие и ровные, как отшлифованные. Видимо, придётся на ощупь. Удивляться неспособности дварфов видеть при слабом свете я не стал: хватит с них и того, что они уже могут — должны же и у меня быть хоть какие-то преимущества!
— Если тут везде такой ровный пол, а ярче светить нельзя, тогда гаси фонарик, бери меня за руку и веди. Ты дорогу знаешь и видишь, а я — нет, так что пойду на ощупь.
Ладонь Вильгельмины оказалась неожиданно тёплой и мягкой. То есть, я и раньше это знал — сколько раз она меня переворачивала, пока лечила, да и не только переворачивала, но лишь сейчас, в кромешной тьме, я почувствовал это особенно остро.
Идти пришлось не меньше часа, так что под конец я уже шёпотом в весьма нецензурных выражениях комментировал свои ощущения от передвижения в позе буквы «зю». Нашей первой целью оказался пост охраны, расположенный сразу после двух резких поворотов, так, чтобы контролировать и подходы, и большой фрагмент коридора — возле поста горели огни, отсвет которых в окружающей темноте я углядел ещё метров за шестьдесят до первого поворота.
Огни были достаточно яркими, чтобы сбить темновидение, но на дневное зрение переключиться не позволяли — явно намеренно, чтобы создать максимум неудобств, так что мы поменялись ролями: теперь я вёл Вильгельмину за руку, предупреждая о выступах и выбоинах, внезапно «изукрасивших» не только пол, но и стены, и даже потолок. Поначалу её замедленная реакция очень мешала, но потом мы растянулись насколько возможно, не расцепляя руки, и я стал обстукивать своим шестом все препятствия, которые нельзя было обойти, комментируя их вслух — мол, ступенька в два пальца, яма в три пальца, выступ сверху в ладонь — и благодаря сочетанию острого слуха, абсолютной памяти и отличной координации Вильгельмина смогла двигаться вполне уверенно. На самом деле мы двигались настолько быстро, что застали постовых врасплох: они явно ждали нас не раньше, чем через полчаса после входа на эту «полосу препятствий».
Глава 2, в которой решается судьба нашего героя
В небольшом зале, украшенном лишь простой геометрической резьбой на потолке, уже почти час шло закрытое заседание совета клана Эдельштайнбергшлосс. Позади были два напряжённых часа собеседования с непонятным чужаком и почти четыре часа предшествовавших ему крайне утомительных, но успешных переговоров с посольством соседнего племени араманди [7]. Позиции советников были озвучены и теперь шла по-дварфийски тщательная проработка всех деталей итогового решения.
Как и ожидала Вильгельмина, за самовольное возвращение ей увеличили срок изгнания, но, вопреки её опасениям, всего на пять лет — Глава Архивов озвучил соответствующий прецедент. Знания пришлеца, опять-таки ожидаемо, сочли достаточно ценными, чтобы наградить «поселением в видимости ворот» — собственно, к большому неудовольствию советников, других наград для изгнанников в такой ситуации почти и не было: амнистия или хотя бы сокращение срока изгнания очевидно не годились, а почётный титул при жизни никак не сочетался с изгнанием. Озвученное же чужаком предложение разрешить Вильгельмине доучиться на врача и вовсе едва не стало причиной драки — точнее, не само оно, а вопрос, нужно ли его рассматривать как попрание обычаев или как оскорбление совета (сошлись на попрании, а так как чужак обычаи знать и блюсти не обязан, да к тому же ещё и дважды извинился, то наказывать некого и не за что).
Сложность была в статусе чужака: с одной стороны, он, ну, чужак… а с другой — Мост Камней под ним хоть и опустился до самой воды, тем не менее пропустил посуху — в отличие от тех же араманди, которые давние союзники клана, и воду не любят как бы не сильнее подгорного народа. Но в любом случае, чтобы точно оценить его знания и внести всё ценное в Архивы, чужака придётся к этим самым архивам допустить — точнее, к хранителям, против чего Глава Безопасности совершенно обоснованно возражал. Вариант, когда чужак сначала рассказывает всё какому-нибудь ученику, а потом тот пересказывает хранителю, отклонили как непродуктивный: дварфийская абсолютная память спасала от эффекта «испорченного телефона», но вот уточняющие вопросы таким способом задавать крайне неудобно, без уточняющих вопросов не будет понимания, а без понимания знания превращаются всего лишь в набор сведений — пусть и ценный, но мёртвый, не способный к развитию.
— А давайте их поженим? — Неожиданно предложил Глава Порядка [8], с тоской покосившись на отложенную стопку непросмотренных документов. — И Вильгельмине хорошо — всё равно после изгнания ей лет сорок в девках ходить, а тут станет сразу мужняя жена — и чужака клятвой привяжем. Правда, он же обычаев не знает, придётся его учить… Что скажете, советники? На мой взгляд — сплошные плюсы со всех сторон!
— Гм. Привести его под большую клятву — это вариант… Лучше даже под малую — можно будет обучение сократить! — Согласился Вольфганг Герхардт, решительно хлопнув по столу. — Безопасность одобряет.
— Интересная идея, молодой Фридрих! — пробормотал из недр своего кресла самый старый из советников — да и из всего клана, пожалуй. Глава Порядка поморщился, но промолчал: его неполные полтораста лет на фоне почти трёхсот сорока Гельмута Густава Альфреда вполне давали тому право на такое обращение, но от этого упоминание о возрасте не становилось менее досадным. — Что-то такое упоминалось в Архивах, я проверю и к завтрашнему совету определюсь. Ну а теперь расскажите мне, что там был за шум с араманди? Судя по тому, что все целы — поладили миром, но меня интересуют подробности.
Глава Безопасности задумчиво побарабанил пальцами по столу: как ни крути, а обеспечение посольской неприкосновенности лежит на нём, и случившееся — его прокол…. Даже если всё кончилось хорошо. Собравшись с мыслями он начал рассказ.
— Всех подробностей я не знаю — для их выяснения необходимо опросить посольство, что и так-то не вполне уместно, а теперь и подавно, и этого Николая, для чего сначала нужно определить его статус. Пока же картина выглядит так: чужак столкнулся в дверях с араманди и тот его пропустил вперёд. В ответ чужак поклонился в точности, как принято у араманди — присутствовавший охранник особо обратил на это внимание — и что-то сказал. Араманди же сначала выхватил меч — ну, вы сами знаете, какие они вспыльчивые, а лишь потом вспомнил про их пресловутый этикет. В общем, охранник уже собрался разнимать драку и убирать трупы, но тут подошёл посол араманди. Переговорив со своим, он достал колоду [9] и чуть ли не полчаса что-то обсуждал с Николаем. Судя по тому, как у посла дыбился воротник [10] — он был крайне удивлён. Кончилось всё тем, что посол отобрал у своего меч и отдал его чужаку. — Глава Архивов даже присвистнул, услышав такое. — Эм. Не меч отдал, а того араманди. Чужак же, в свою очередь, с крайне серьёзным лицом отдал этому араманди свою деревяшку — ну, знаете, в точности, как меч араманди, только из дерева, он его всё в чехле за спиной носил — и ещё минут пять что-то объяснял с помощью колоды. Теперь этот араманди ходит за чужаком, как привязанный, деревяшку на пояс повесил вместо меча, и воротник под шарф спрятал.
