Дни изгнания - Керр Катарина (серия книг TXT) 📗
– Если даже они победят, дальше что? – спросил Версин. – В Элдисе два могущественных гвербрета, а трон только один. Боги милосердные, у меня начинается головная боль, когда я представляю себе, как, победив первой войне, они кидаются друг на друга.
– Ну, мы уже начали над этим думать, отец, – сказал ему Ганес. – Мы завтра будем голосовать за заем.
– Тебе лучше голосовать так, как скажу я.
Они сидели в роскошной комнате на постоялом дворе и ждали двух друзей Версина, чтобы продолжить обсуждение. На столе стоял холодный ужин и бутылки бардекианского вина.
– Если я проголосую так, как скажешь ты, можно мне сегодня вечером спуститься в таверну? Какой смысл сидеть здесь и слушать, если ты все равно решишь за меня.
– Ах ты, противный юнец. – Версии сказал это совершенно беззлобно. – Только попробуй вернуться сюда пьяным прежде, чем уйдут мои гости! О боги, боги! Иногда я просто не понимаю, откуда у меня взялся такой сын, как ты! Хочет уйти в море! Или напиться! Гм!
Поскольку остановились они в дорогом постоялом дворе, таверна была большой и чистой, на белых стенах через каждые несколько футов висели стеклянные фонари, прислуживающие девушки выглядели очень прилично, а сам хозяин таверны отечески присматривал за ними, полный решимости не дать им сбиться с пути истинного. Уютно забившись в угол подальше от двери в кухню, сидел в одиночестве и пил эль Мэйр. Ганес подошел к нему.
– Ты что, не остался решать серьезные государственные проблемы с отцом и его друзьями?
– Нет. Они меня вообще не слушают, от этого можно рехнуться. План у них совершенно дурацкий. Они все решают, сколько воинов могут набрать мятежники, а между тем говорить надо о кораблях.
– Чего? Причем тут корабли?
– Ты что, тоже ничего не соображаешь? Сам подумай – когда король пойдет маршем из дана Дэверри в Кермор, кого он встретит по дороге? Местных вассалов, сидящих в тепленьких богатеньких поместьях, которые охраняются большими военными дружинами. Потом он попадает в Кермор, и что видит там?
– Корабли. – Мэйр выпрямился и задумался. – Корабли, которыми можно доставить всю эту толпу в Абернас и Аберуин в два раза быстрее, чем они доберутся верхом.
– Точно! А у мятежников нет и трети тех галер, которые потребны, чтобы их остановить.
– Гм. – Мэйр в раздумье пожевал – ижнюю губу. – Очень плохо, Ганно, что тебя не пускают в морские офицеры на галеры его светлости. Ты здорово соображаешь в этих делах.
– Отличная идея, я как-то об этом не думал. Хотел бы я знать… хотя нет, мы в Аберуине долго не пробудем, так что я просто не успею спросить у его светлости. Может, пойдем посмотрим, что за девчонки работают в тавернах ближе к порту? Пока папаша не видел, я стибрил у него несколько монет.
– Серьезно? Ну, если ты не против, я с удовольствием помогу тебе их потратить.
Уже прошла третья стража, когда Ганес, спотыкаясь, взобрался по лестнице, ввалился в комнату, споткнулся и с грохотом, ругаясь вслух, рухнул на четвереньки. Из спальни вышел Версин со свечой в руке. Ганес кое-как поднялся, вцепился в край стола, чтобы снова не упасть, и выдавил жалкую улыбку.
– Я чую запах меда даже отсюда, – заявил Версии. – И не только меда, между прочим. Дешевые духи, так?
– Ну, я же дождался, когда уйдут твои гости, или нет?
– Похоже, я должен благодарить богов за то, что у тебя есть хоть крупица ума. Посмотри на себя – точно призовой бык, откормленный и вонючий! Да еще и пьян впридачу, и меня обворовал, и… – Он сплюнул и глубоко вздохнул. – Боги милосердные, Ганно! Ты хоть знаешь, сколько времени? Ты почти всю ночь колобродил! А теперь собираешься ввалиться на заседание гильдии с красными, как у хорька, глазами, и все поймут, чем ты занимаешься! Клянусь черной задницей Владыки Ада, что подумают обо мне люди, увидев, каков у меня сынок?
Версии вернулся в спальню, захлопнув за собой дверь. В полной темноте, спотыкаясь о мебель, Ганес добрался до своей спальни, не раздеваясь, рухнул на кровать и уснул.
Утром он проснулся в отвратительном настроении, есть почти не мог и мрачно слушал отца, который все говорил о снижении налогов, словно мятежники уже победили.
– И не забудь, что я тебе сказал насчет голосования, – напомнил Версин.
Ганес еще раз попытался проглотить ложку ячменной каши, но сдался и отодвинул миску.
– Ссуду ему все равно дадут, неважно, что именно мы об этом думаем, – продолжал Версии, – так что лучше проголосовать, как все.
Ганес хотел возразить, но вдруг вскочил на ноги и бросился вон из комнаты на задний двор, где и изверг содержимое своего желудка на навозную кучу.
Голосование по займу стояло последним пунктом в повестке дня, словно старшина оттягивал его как можно дольше в надежде, что некое знамение облегчит решение. Ганес угрюмо сидел на лавке в последнем ряду, потому что явился позже всех, его тошнило, в висках стучало. Неожиданно на возвышении засуетились. Старшина гильдии встал, оправил мантию и дунул в серебряный рожок, призывая к порядку. На ярких красках пышного убранства зала – вышитых золотом знаменах, клетках и полосках всех цветов, цветных обоях – играли солнечные лучи.
– Мы подошли к вопросу о займе в две тысячи серебряных монет для его милости гвербрета Аберуина, – объявил старшина. – Кто-нибудь хочет еще что-то сказать?
Повисла тишина – никто даже не шевельнулся. Старшина поднес рожок к губам и еще раз дунул.
– Очень хорошо. Кто «за», переходит направо. Кто «против» – налево. Писец, приготовьтесь к подсчету и записи голосов.
Очень медленно люди поднимались и переходили направо так согласно, что их движение походило на плавное разматывание веревки. Ганес увидел, как перешел направо его отец, следом за ним смиренно шли его друзья. Начал подниматься и его ряд. Ганес шел за ними, потом резко остановился и перешел на левую половину зала. Ему доставило невыразимое удовольствие видеть, как отец побагровел от злости. Ганес скрестил на груди руки и ухмыльнулся, глядя, как все ахают и перешептываются: лица с бакенбардами, худые лица, пронзительные взгляды, бесцветные взгляды, но все до одного переполнены возмущением.
– Закончено, – провозгласил старшина. – Писец, что вы насчитали?
– Девяносто и семь «за», двое отсутствуют, один «против».
– В Элдисе есть еще человек, который поддерживает истинного короля! – гаркнул Ганес. – А вы все – вонючие трусы!
Поднялся пронзительный крик, как если бы он швырнул камнем в стадо гусей.
Люди кружили по залу, подталкивали друг друга локтями, шептались и ругались, потом кричали и ругались, все громче и громче. Ганес высказал вслух то, что они боялись произнести даже про себя: они проголосовали за измену: Ганес хохотал, глядя, как они спешат прочь из зала, бормоча что-то про себя, делая вид, что ничего не слышали. К нему подбежал Версин и отвесил ему такую оплеуху, что Ганес не устоял на ногах и врезался в стену.
– Ах ты поганец! – рычал Вексин. – Как ты смел? Да я убью тебя!
– Давай. Не я буду последним, кто погибнет в этой войне.
Беспрестанно ругаясь, Версин ухватил его за локоть и поволок прочь из зала. Ганес не сопротивлялся, беззвучно посмеиваясь. Он еще никогда так здорово не веселился. Удовольствие кончилось, когда они вернулись на постоялый двор. Трясясь от бешенства, Версии швырнул Ганеса в кресло и забегал по комнате, стиснув руки.
– Ты поганый ублюдок! На этом все кончено! Ты отправляешься домой немедленно! Я не могу смотреть людям в глаза, пока рядом со мной такой сын! Как ты мог? Почему? Ганно, ради всех богов, объясни мне – зачем ты это сделал?
– В основном чтобы посмотреть, что получится. Вы все были так чертовски довольны собой!
Версин подбежал к нему и снова ударил.
– Забираешь Мэйра и выметаешься прямо сегодня. Бери вещи, и вон отсюда! Не хочу тебя больше видеть!
Все время, что Ганес паковался и седлал коня, Версин продолжал орать на него, называть его дураком, порожденным демоном неблагодарным щенком, никчемным болваном, а также дерьмом хромой кобылы. Постояльцы и Мэйр с нескрываемым любопытством прислушивались к скандалу. Наконец Версин выдохся, и они направились к выезду из города. «Серебряный кинжал» не выдержал.
