Владычица магии - Брэдли Мэрион Зиммер (читать книги без TXT) 📗
И снова — затянувшееся безмолвие, и Моргейна, следя в темноте под закрытыми веками за весенним гоном оленей, вновь увидела то, что некогда явилось ей в полузабытом отблеске в серебряной чаше — отрок среди оленей, он сражается, бьется насмерть…
— Это дитя Богини, он мчится, мчится… Увенчанный Рогами обречен умереть… и Увенчанный Рогами будет коронован… Дева-Охотница призовет к себе короля и вручит свою девственность Богу… а, древняя жертва, древняя жертва… я горю, я горю… — Жрица захлебнулась словами, и конец фразы оборвался долгим, рыдающим воплем. Не открывая глаз, Моргейна видела, как позади нее Врана рухнула на землю без чувств и осталась лежать неподвижно, хватая ртом воздух, только ее дыхание и нарушало глубокую тишину.
Где-то прокричала сова: раз, дважды и трижды.
Из темноты явились жрицы — темные, безмолвные фигуры с синими бликами на челе. Они осторожно подняли Врану и унесли прочь. Подняли и Моргейну, последнее, что она ощутила, — это как одна из женщин ласково прижала к груди ее раскалывающуюся голову. А потом пришло забытье.
Три дня спустя, когда к Моргейне отчасти вернулись силы, за нею прислала Владычица.
Моргейна встала и попыталась одеться, но она все еще была настолько слаба, что ей пришлось воспользоваться помощью одной из младших жриц. Моргейна порадовалась про себя, что прислужница связана обетом молчания и с ней не заговорит. Тело ее и по сей день изнывало от последствий долгого воздержания от еды, и кошмарной тошноты, вызванной магическими травами, и изматывающего напряжения самого обряда; накануне вечером она съела немного супа, а нынче утром подкрепилась хлебом, размоченным в молоке; но она по-прежнему ощущала себя разбитой и опустошенной, голова раскалывалась от боли, а темно-лунное кровотечение накатило с небывалой прежде силой; девушка знала, что и это — отголосок воздействия священных трав. Больная, ко всему безразличная, она предпочла бы, чтобы Вивиана оставила ее в покое, но Моргейна исполняла волю Вивианы так же беспрекословно, как подчинилась бы самой Богине, склонись та с небес и выскажи вслух свое пожелание. Девушка оделась, заплела волосы, стянула косу ремешком из оленьей кожи, краской освежила на лбу синий полумесяц и зашагала по тропе к обители Верховной жрицы.
Воспользовавшись своим новообретенным правом, Моргейна вошла, не постучавшись и никак не возвестив о своем появлении. Отчего-то, думая об этом доме, Моргейна неизменно представляла себе, как Вивиана ждет ее; восседая в кресле, подобно Богине на ее темном троне, но сегодня Вивиана занималась чем-то в глубине комнаты, огонь не горел, и в доме царили темнота и холод. На Владычице было простое платье из некрашеной шерсти, волосы прятались под капюшоном, и впервые Моргейна со всей отчетливостью осознала, что ныне Вивиана — жрица не Девы и не Матери, но древней карги, которую иначе называют Старухой Смертью. Осунувшееся лицо ее избороздили морщины, и Моргейна подумала: «Ну, конечно же, если от этого обряда нам с Браной сделалось так дурно, а мы обе — молоды и сильны, каково же приходится Вивиане, что состарилась, служа той, кому служим и мы?»
Вивиана обернулась, глянула на вошедшую, улыбнулась ласковой улыбкой, и Моргейна вновь ощутила знакомый прилив любви и нежности. Но, как то и подобает младшей жрице в присутствии Владычицы, девушка ждала, чтобы Вивиана заговорила первой.
Вивиана жестом пригласила гостью сесть.
— Ты поправилась, дитя?
Моргейна тяжело опустилась на скамью, осознав, что даже расстояние столь небольшое оказалось ей не по силам. И молча покачала головой.
— Знаю, — отозвалась Вивиана. — Иногда, не будучи уверены, как средство на тебя подействует, травницы дают слишком много. Следующий раз съедай не все, — сама суди, сколько тебе нужно, — достаточно, чтобы пробудить Зрение, но недостаточно, чтобы так расхвораться. Теперь у тебя есть это право: ты достигла ступени, на которой послушание дополняется собственным здравым смыслом.
В силу неведомой причины слова эти отозвались в сознании девушки еще раз и еще, не умолкая: «Дополняется здравым смыслом, дополняется здравым смыслом». «Мне все еще недужится из-за этих их снадобий», — подумала про себя Моргейна и нетерпеливо встряхнула головой, отгоняя навязчивое эхо.
— Много ли ты поняла из пророчества Враны? — продолжала между тем Владычица.
— Почти ничего, — призналась девушка. — Для меня это все загадка. Я так и не знаю, зачем меня вообще туда позвали.
— Отчасти, — пояснила Вивиана, — чтобы поделиться с ней своей силой; Врана довольно слаба. Она до сих пор не встала с постели, и я за нее беспокоюсь. Врана знает, сколько снадобья ей нужно, и все-таки даже эта малость для нее — чрезмерна; ее рвало кровью, а в моче кровь заметна и сейчас. Но она не умрет.
Моргейна схватилась рукою за стену, чтобы не упасть, внутри ее словно образовалась пустота, а в следующий миг на нее вновь накатила тошнота, голова закружилась, с лица сошли все краски. Не извинившись, она встала, пошатываясь, вышла наружу и извергла из желудка хлеб и молоко, послужившие ей завтраком. Словно откуда-то издалека Вивиана назвала ее по имени, выпрямившись, девушка вцепилась в дверной косяк, борясь с последними спазмами. Подоспевшая прислужница из числа младших жриц обтерла ей лицо тряпицей — влажной, слабо благоухающей травами. Нетвердой походкой Моргейна возвратилась обратно в дом, Вивиана поддержала ее и вручила ей неглубокую чашу.
— Выпей, но медленно, — приказала она.
Жидкость обожгла Моргейне язык и на мгновение усилила тошноту: то был крепкий напиток северных Племен — «вода жизни», зовут они его. Моргейне доводилось пробовать его лишь однажды. Но, осушив чашу до конца, девушка ощутила, как из пустого желудка изливается блаженное тепло, и спустя несколько минут почувствовала себя куда лучше, крепче, во власти беспричинной радости.
— Еще немного, — проговорила Вивиана. — Это укрепит твое сердце. Ну как, слабость прошла?
— Спасибо, — кивнула девушка.
— Сегодня ты сможешь поесть, — объявила Вивиана, и в отрешенном состоянии Моргейны это прозвучало для нее как приказ, так, словно Владычица обладала силой призвать к порядку даже желудок. — Так вот. Давай поговорим о пророчестве Враны. В древние дни, задолго до того, как из затонувших храмов западного континента сюда пришли мудрость и религия друидов, здесь, на берегах внутреннего моря, жил народ фэйри — его кровь течет и в наших с тобою жилах, моя Моргейна; и до того, как фэйри научились сажать и жать ячмень, кормились они плодами земли и охотой на оленей. В те дни короля у них не было, лишь королева, их мать, хотя в ту пору они еще не научились думать о ней как о Богине. А поскольку кормились они охотой, их королева и жрица научиласьсозывать к себе оленей и просить их духов принести себя в жертву и умереть ради того, чтобы Племя жило. Но жертва оплачивается жертвой; олени умирали ради Племени, и один из Племени должен был в свою очередь умереть ради жизни оленей или хотя бы дать оленям возможность при желании забрать его жизнь в обмен на собственные. Так поддерживалось равновесие. Ты меня понимаешь, родная?
Непривычно ласковое обращение удивило Моргейну, и в ее одурманенном, недужном сознании промелькнула смутная мысль: «Она хочет сказать, что жертвой стану я? Моя жизнь послужит на благо Племени? Это неважно. И жизнь моя, и смерть принадлежат Богине».
— Я понимаю, о Матерь. Или думаю, что понимаю.
— Вот так каждый год Мать Племени избирала себе супруга. А поскольку он соглашался отдать жизнь за Племя, Племя отдавало ему свою жизнь. Даже если грудные младенцы умирали от голода, он ни в чем не знал отказа, все женщины Племени принадлежали ему, дабы он, самый могучий, самый сильный, стал отцом их детей. Кроме того, Мать Племени зачастую бывала стара и рожать уже не могла, так что он свободно выбирал и среди молодых девушек, и никто из мужчин Племени не смел препятствовать его желаниям. А спустя год — каждый год в это время — он надевал оленьи рога и платье из недубленой оленьей кожи, чтобы олени сочли его одним из своих, и мчался со стадом, когда Мать-Охотница налагала на них чары весеннего гона. Но к тому времени стадо уже избирало Короля-Оленя, и порою случалось так, что Король-Олень чуял чужака и бросался на него. И тогда Увенчанный Рогами погибал.
