Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн (прочитать книгу txt) 📗
Фарин отставил пустую миску и взъерошил Ки волосы.
— Мы с Тобином попозже возьмем тебя в лес и покажем, где лучше всего охотиться. Мне не терпится отведать того замечательного пирога с куропатками, какие печет повариха.
От неожиданной похвалы Ки лишился дара речи и мог только кивнуть, когда Фарин направился к двери, ведущей во двор. Фарин подметил верно: накануне Ки действовал, не задумываясь, и не придал своим действиям значения. Его собственный отец редко замечал хорошие поступки сына, зато можно было не сомневаться, что за промахом последует наказание.
Ки посидел еще немного, потом кинул остатки хлеба в огонь, прося милости Сакора: быть всегда достойным одобрения этого воина.
К тому времени, когда Аркониэль вернулся во двор перед казармой, Айя приняла нелегкое для себя решение.
— Ты готова отправляться? — спросил Аркониэль.
— Да, но есть одна вещь, о которой я хотела бы поговорить с тобой перед отъездом.
Поднявшись, Айя взяла молодого волшебника за руку и повела в помещение.
— Мы, вероятно, теперь не скоро увидимся, знаешь ли. — Сунув руку за узкий матрац, на котором спала, Айя вытащила кожаную суму и протянула ее Аркониэлю. — Думаю, пришло время передать это тебе.
Аркониэль в тревоге вытаращил на нее глаза.
— Чаша передается, только когда умирает прежний Хранитель!
— Не спеши хоронить мой пепел. — Айя старательно изобразила возмущение. — Я думала о том, что ты вчера сказал. Гончие и правда в Эро бдительнее всего, и есть шанс, что они заметят нечто столь необычное. Безопаснее оставить чашу пока здесь, у тебя.
Видя, что ее слова не убедили Аркониэля, Айя крепко сжала его руку.
— Послушай меня. Ты знаешь, что случилось с Агажаром. Как ты думаешь, чем я была озабочена все эти годы, как не твоей подготовкой к роли Хранителя? Ты годишься теперь для нее так же, как я сама. Тебе известны все заклинания, необходимые для того, чтобы замаскировать и сберечь чашу. Ты знаешь ее историю, хоть наши знания и скудны. Мне больше нечему тебя учить. Пообещай, что ты окажешь мне эту услугу. Пришло время, когда я должна снять с себя ношу ответственности Хранителя и посвятить себя только Тобину.
Аркониэль обеими руками стиснул суму.
— Конечно, я все сделаю, ты же знаешь. Но… ты ведь вернешься?
Айя вздохнула, твердо решив не повторить ошибки, которую только что совершила с Тобином.
— Я, безусловно, намерена вернуться, но мы живем в опасные времена. Если один из нас погибнет, второй должен быть готов в одиночку выполнить долг, возложенный на нас Иллиором. Чаша, как и Тобин, в большей безопасности здесь, чем в Эро.
Айя поднялась, собираясь идти, и Аркониэль обнял ее, чего не делал со времен своего детства. Голова Айи теперь достигала только его плеча. Старая волшебница крепко прижала его к себе, думая:
«В какого прекрасного человека вырос ты, мой мальчик».
Глава 26
Прежде чем войти в Эро, Айя переоделась торговкой. Серебряный амулет волшебницы она не носила с той страшной ночи в Силаре, лишнее внимание к ее персоне ей было ни к чему. Скоро ей пришлось порадоваться такому своему решению.
В нескольких милях от Эро она увидела на обочине дороги виселицу. На ней легкий ветерок с моря все еще раскачивал обнаженное тело. Почерневшее распухшее лицо было неузнаваемым, но, подъехав ближе, Айя разглядела, что при жизни повешенный был молодым и здоровым, явно не бродягой.
Айя натянула поводья. На груди человека оказалась выжжена большая буква «И» — «изменник». Печальные воспоминания о временах Агналейн всколыхнулись в груди волшебницы. Когда-то подобные виселицы рядами тянулись вдоль дороги. Айя собралась ехать дальше, когда ветер качнул тело, и она разглядела на ладонях повешенного татуировку.
Бедняга был послушником в храме Иллиора. Волшебники и жрецы, — с горечью подумала Айя. — Гончие охотятся за детьми Иллиора у самых ворот столицы и развешивают их у дороги, как крестьяне — дохлых ворон.
Она сделала знак благословения и прошептала молитву о духе молодого жреца, но, двигаясь к Эро, все время вспоминала слова Брата:
Ты не войдешь.
Она собрала все свое мужество, приближаясь к стражникам у ворот и ожидая окрика, но никто не обратил на нее внимания.
Айя остановилась в скромной гостинице неподалеку от рынка и провела несколько дней, прислушиваясь к разговорам на городских улицах, пытаясь понять, каково настроение горожан. Айя соблюдала особую осторожность, избегая тех мест, где ее могли бы узнать — и придворные, и другие волшебники.
Принц Корин и его компаньоны часто попадались ей навстречу, галопом пролетая по улицам в сопровождении оруженосцев и стражи. Корин был красивым сильным тринадцатилетним подростком, очень похожим на отца — с такими же темными волосами и смеющимися глазами. Когда Айя в первый раз увидела его, проезжающего мимо, она испытала острое чувство сожаления. Если бы Тобин был тем, кем казался, и если бы на троне сидел лучший правитель, принц должен был бы уже оказаться среди этой веселой молодежи, а не скрываться в глуши с единственным товарищем — нелюбимым сыном безземельного рыцаря. Со вздохом Айя прогнала подобные мысли и велела себе сосредоточиться на том, ради чего прибыла в Эро.
Многие годы то засух, то эпидемий оставили след даже в столице. Лачуги, кольцом окружавшие город, наполовину опустели. Многие двери все еще оставались заколоченными, на них виднелись свинцовые кружки, оставшиеся еще с прошлого лета и отмечавшие дома, которые посетила чума. Один из домов на улице Стригалей был сожжен, на почерневшей стене все еще виднелась надпись: «Источник заразы».
В богатых кварталах выше по холму такие знаки обычно оказывались убраны, как только болезнь уходила и мертвые тела были сожжены, однако многие прекрасные дома и лавки все еще оставались безлюдными. Выросшие у порогов сорняки свидетельствовали о том, что в жилищах не осталось никого, кто мог бы навести порядок.
Вслед за смертью в город пришло странное, болезненное веселье. Цвета одежды знати сделались ярче, вышитые узоры и драгоценности делали наряды еще более кричащими. У многих на камзолах или юбках были вышиты портреты утраченных возлюбленных в окружении строчек печальных стихов. Ярко разукрашенные рукава и плащи даже у купцов и богатых ремесленников стали карикатурно длинными.
Лихорадочное веселье проявлялось не только в одежде. Среди персонажей сценок, разыгрываемых бродячими актерами и кукольниками, появился новый: Красно-черная Смерть. На маске и тунике этого действующего лица развевались красные ленты, изображающие кровь, выступающую на коже заболевших и льющуюся изо ртов и носов во время агонии, а раздутые черные гульфики и рукава символизировали темные пустулы, появляющиеся в паху и под мышками. Остальные персонажи весело обрушивали на этого гордеца потоки брани и, надев маски с клювами, прогоняли его.
Букеты и мешочки с сухими травами, запах которых, как считалось, отгонял заразу, носили все горожане. В эти тревожные времена никто не знал, когда начнется новая гастроль настоящей Красно-черной Смерти.
Другим заметным отличием была малочисленность волшебников на улицах Эро. В прежние дни на каждой рыночной площади можно было увидеть создателя иллюзий или предсказателя будущего, а волшебники, имевшие знатных покровителей, разгуливали по улицам в богатых одеждах. Теперь же Айя почти не видела их, за исключением иногда встречавшейся фигуры в белой мантии Гончих, сопровождаемой отрядом стражников в серых мундирах. При виде такого отряда Айя поспешно сворачивала в сторону, однако пристально смотрела на лица окружающих.
Многие горожане не обращали на патрули Гончих никакого внимания, но были и такие, кто смотрел на них с плохо скрытым страхом или возмущением. Самые дерзкие называли солдат, сопровождающих Гончих, когда те были достаточно далеко и не могли их услышать, «серыми спинками»; Айя знала, что в народе так именуют вшей.
