Семь горных воронов - Алхимова Ванда (книги TXT) 📗
Дикий же, наоборот, буквально лучился здоровьем, а грубоватые черты его лица теперь оттеняли властность и уверенность в собственной силе. Он стоял, расправив плечи, широко расставив ноги и сложив руки на широкой груди, и ухмылялся.
— У тебя тут просто кладовка знахаря, — кивнул он на стол.
— По-моему, наш замковый лекарь решил испробовать на мне все известные ему травы, — пожал плечами Гордый, на лице которого от этого легкого движения проступил пот.
— Неважно выглядишь, брат, — заметил Дикий. — Но ты уж постарайся не помереть. Матушка расстроится. Вдруг следом за тобой помрет, а мне что тогда делать? Не люблю похорон, бабы слишком громко воют.
— Думаю, я тебя не огорчу. Сегодня мне гораздо лучше, — прохрипел Гордый и надрывно закашлялся.
— Да-да, мой старый конюх, бывало, тоже все уверял, что ему гораздо лучше. А потом взял, подлец, да и помер перед самым Самхэйном, все настроение испортил, — рассмеялся Дикий своим хрипловатым наглым смехом. — Но думаю, ты так с нами не обойдешься. И вообще, я тебя побеспокоил по другому делу.
— Какому?
Гордый с трудом сел в своих подушках прямо.
— Да про эту твою бабу, Лорелею, — пояснил Дикий. — Ты вот болеешь, миледи тоже, а мне одному приходится все решать. Что с ней делать, с Лорелеей твоей? Миледи с ней поговорила и велела оставить в замке, но я решил еще и у тебя о ней справиться.
— Лорелея спасла мне жизнь, — сухо ответил Гордый. — И я обещал ей замок, а также свою дружбу и поддержку. Надеюсь, ты обращаешься с ней достойно, как со знатной гостьей.
— Можешь не сомневаться, я с ней сама любезность и образец гостеприимства, — ухмыльнулся Дикий. — Любезней некуда, только что горшок за ней самолично не выношу. Но я хотел узнать кое-что. Вы с ней не?..
Тут Дикий ухмыльнулся еще противней и быстро потер указательными пальцами друг о друга, опустив руки. Гордый с отвращением посмотрел ему в лицо.
— Между мной и этой женщиной нет ничего, кроме договора, — сказал он. — И я бы просил тебя оставить мысли о ней в таком роде. Лорелея — воин, и не стоит к ней обращаться с такими предложениями, если не хочешь заработать неприятности.
Дикий примиряюще поднял руки.
— Ну-ну-ну… Что я, не могу в собственном замке яйца к привлекательной бабе подкатывать? Тем более раз она не занята и ты на ее благосклонность не претендуешь. А неприятности меня взбадривают. Люблю, когда бабы строптивые. Чтобы брыкались, злились и кусались. Тем они потом слаще в койке.
— Брат, прошу тебя как мужчину и родича: оставь Лорелею в покое, — процедил сквозь зубы Гордый. — Я обещал ей защиту и достойное положение в моем родном замке.
— Ну, если она откажет, то я, так уж и быть, не стану настаивать. — Дикий пригнул голову к плечу. — Но вдруг она сама не прочь? Я предложу, а уж ее дело — отказаться.
— Ты! — в бешенстве зашелся кашлем Гордый. — Дай мне только подняться с постели!
Дикий издевательски рассмеялся в ответ и вышел из спальни. Лекари сразу же поспешили заняться больным.
Миледи Воронов в простом домашнем платье полулежала на постели, кутаясь в меховую соболью душегрейку. Скрипнула дверь, и в спальню вошли Ройле и кормилица, державшая на руках маленькую Диорвел. Полная румяная красавица, испуганно потупив глаза, бережно положила малышку на постель рядом с миледи, низко поклонилась и вышла.
Глаза миледи остановились на ворочавшейся в своих пеленках девочке. Диорвел миновал третий месяц, и она была сплошной прелестью и умилением: голубые глазки блестели, рот все время расплывался в беззубой улыбке, а по нежным чертам личика уже сейчас было понятно, что малышка вырастет красоткой. Ее все время хотелось тискать, целовать и прижимать к себе.
Миледи протянула девочке палец, и Диорвел мягко ухватилась за него своими крошечными пальчиками. Миледи немного потянула ее на себя, и Диорвел ловко перевернулась на живот, после чего уронила голову на постель и принялась пыхтеть и ворочаться. Миледи слегка улыбнулась и сказала Ройле:
— Она такая крошка… Но уже — истинная миледи. Смотри, какие у нее изящные руки и нежные губы. Пожалуй, она будет красивее меня. А ведь она станет новой Госпожой гор, Ройле, когда я уйду.
— Мне не нравится, когда ты такое говоришь, — нахмурился Ройле.
— Но я буду это говорить.
Рука миледи потрепала щечку ребенка. Диорвел подняла на нее расфокусированный взгляд и вдруг лучезарно улыбнулась, издав полный восторга визг.
— Сколько счастья, — пробормотала миледи. — А ведь ее мать и отец мертвы, и у нее нет никого, кроме тебя и меня. Но именно ей я оставлю мои горы. Слушай, Ройле, и запоминай: эта девочка теперь важнее всего. Ты должен оберегать ее ото всего и прежде всего. У меня не было дочерей, но это — плоть от плоти моего старшего сына, и лишь ей я смогу отдать то, что у меня есть. Мы должны уберечь ее, Ройле. От болезней, от врагов и, главное, от жадных мужских взоров. До тех пор, пока она не встретит свою тринадцатую весну на горных пустошах. Ты должен служить ей, Ройле, словно самый преданный тролль, лучше всех цепных псов и верных слуг. Всем сердцем, всей душой.
— Но мое сердце навсегда принадлежит тебе, моя госпожа, — возразил Ройле, опускаясь на колени перед постелью и прижимаясь лицом к ладони миледи. Он смотрел на нее виновато и просительно, действительно напоминая в эту минуту большого доброго пса, который провинился перед хозяйкой и вымаливает прощение.
— Я знаю. — Миледи ласково провела рукой по его волосам, отчего веки Ройле прикрылись, а по лицу растеклось блаженство. — Но когда меня зароют в землю, ты отдашь свое сердце Диорвел. Я завещаю ее тебе, потому что никому больше не могу довериться так, как тебе.
Губы Ройле скривились, лицо покраснело, и на глазах выступили слезы. Он схватил миледи за руку и поцеловал в ладонь.
— Зачем ты так говоришь со мной? — горячо спросил он. — Твои слова разрывают мне сердце. Хорошо, я обещаю тебе беречь дочь твоего сына, но полюбить всем сердцем я больше никого не смогу — там есть место только для тебя.
Миледи снова улыбнулась ему и потянулась за поцелуем, но тут Диорвел, которая пыталась поднять тяжелую головенку, вдруг ткнулась носом в подушку и разревелась от досады.
Мать Воронов рассмеялась, и смех ее снова зазвучал совсем молодо и звонко. Она велела позвать кормилицу, а потом отправила Ройле за Диким. Тот не заставил себя ждать.
Миледи внимательно рассматривала сына, отмечая, как изменилось выражение его лица и каким властным и самоуверенным стал его взгляд. Что-то новое, темное мелькало в глубине его серых глаз.
— Кто бы мог подумать, что из всех моих сыновей именно ты возьмешь от меня больше всего, — задумчиво сказала она.
— Ну, все ж таки ты мне родная мать, — пожал плечами Дикий.
— Ты прочитал письмо Красного? — спросила миледи. — Верни мне его.
— Да. — Дикий полез в карман и затем протянул матери сложенное письмо. Глаза его неожиданно потеплели, в них появилось почти нежное выражение. — Я так и знал, что этот рыжий негодник убережет свою шкуру. Жаль, что не в ту сторону понесли его ноги, но уж лучше так, чем попасться в руки заплечных дел мастера из Лугайда. Теперь поскорее бы вернуть его домой. Ты напишешь ему, чтобы возвращался?
— Не так просто добраться сюда, — покачала головой миледи. — Ты лучше меня знаешь, что из Приморья в Серые горы можно попасть только через Тамврот, а Брес уж позаботится о том, чтобы нас разделить. Для всех нас наступают тяжелые времена. И нам придется думать, как освободить Тамврот и вернуть трон наследникам Эннобара. Ведь его родная дочь, принцесса Финела, у нас, а все знают, что Эннобар хотел отдать свою дочь за одного из Воронов.
— Но ведь он хотел отдать не Финелу, а Лорну, — удивился Дикий.
— Лорны нет, и, вероятней всего, ее убили вместе с матерью, — резко оборвала сына миледи. — Поэтому законная наследница престола — Финела. А она тут, и с ней вполне можно заключить брачный договор.
