Схаас - Мерцалов Игорь (первая книга .TXT) 📗
— Для тебя, наверное, есть, — подумав, сказал Джон. — Ты все-таки не человек. Ты бессмертный, в тебе — мудрость веков. Да, ты мог бы обмануть сам себя. Я убежден, что ты надел бы доспехи Рота только для того, чтобы истребить или загнать обратно союзников Истер. Потом — чтобы помочь мне и сэру Томасу очистить леса от чудовищ. Потом — чтобы еще раз наведаться к оркам и навсегда отбить у них желание пересекать Грань Миров. Потом и другие дела нашлись бы, столь же благородные и неотложные. Например, научить правильно жить людей — сперва ближних, а потом и дальних. Надо полагать, доспехи помогли бы тебе воплотиться, из тени эльфа снова стать эльфом…
— Воистину тебе дарован острый ум, — прошептал Аннагаир, закрыв на миг лицо рукой. — В точности так все и свершилось бы. Но где же спасение?
— В тебе есть благородство и мудрость. Надеюсь, их будет достаточно, чтобы ты понял, что нужно делать, когда я или сэр Томас отдадим тебе доспехи Рота.
— А ты решил отдать их мне, хотя говоришь не об уверенности, а только о надежде? Я не ослышался?
Вспоминая потом этот разговор, Джон Рэдхэнд так и не понял, из каких глубин души поднялись его следующие слова:
— А ты посмотри мне в глаза. Ты же бессмертный, Аннагаир, ты из Высшей расы, ты должен уметь читать сердца людей. Посмотри в меня и сам скажи; ослышался ты или нет.
Но Аннагаир только отвернулся. И сказал так:
— Воистину должны смениться эпохи. Время эльфов ушло, настало время людей. Воистину безумно спорить с замыслом Создателя. Когда это станет возможно, можешь отдать мне доспехи Рота со спокойной душой — я оправдаю твое доверие, человек.
— Ты ведь так и любил ее до самого конца? — после некоторого молчания решился спросить Джон.
— Довольно, — отрезал Аннагаир. — Ты уже показал свою мудрость, хватит. Тебе нужно поспать.
— Теперь уже нет смысла, скоро рассвет. Медлить нельзя, ты ведь говорил, что Истер уже близка к цели.
— Не беспокойся об этом. Пин поведет вас тайными тропами, они гораздо короче, ибо подвластны Хранителям леса. Вы доберетесь до горы за час.
Молодой граф не стал выказывать удивления. Еще немного магии и волшебства, что ж такого? Может, метрополитен и комфортабельнее, зато тайными тропами лесовиков наверняка интереснее. Он широко зевнул, поймав себя на ощущении невероятной сонливости.
— Тогда я, пожалуй, и впрямь прилягу, — пробормотал он, позабыв извиниться.
Вернулся в хижину, пробрался к своему месту, снял пояс с мечом (мимоходом подивившись про себя: а зачем вообще брал его с собой? Видно, вырабатываются походные привычки средневековья) и мгновенно уснул.
И приснился ему донельзя странный сон.
Джону снилась туманная, бледная мгла, в которой клубились обрывки времен и эпох (он почему-то твердо знал, что зыбкие миражи, вспыхивающие и перетекающие друг в друга по краям поля зрения, — это обрывки времен). А прямо перед ним высилась черная гора, угрюмая и несокрушимая, и гора эта была садом — самым странным садом на свете.
Садовничала в нем девушка, красивая, но внушающая ужас безумным огнем в антрацитово-черных глазах. Простоволосая, в небрежно накинутом плаще, она закапывала в землю семя, и из него на глазах вырастало невиданное дерево, раскидистое, увешанное гроздьями огромных плодов. Тогда девушка срывала один плод и клала на землю. Он рос опять-таки на глазах, и она разрубала его лопатой. Из распавшихся половинок выходил человек — то зрелый воин в сияющей броне, то калека в лохмотьях, то утонченный юнец из высшего света, то слабоумный старик, то звездочет, то крестьянин… Что-то неясное роднило их всех. Каждый нес в руке семя, с поклоном отдавал его девушке, затем делал несколько шагов к вершине и падал замертво, а девушка выкапывала могилу, сбрасывала в нее труп, сверху кидала семя — и вот уже новое дерево вставало, грозя невидимому небу цепкими ветвями.
Труд этот длился, если верить миражам, много веков, хотя Джону и показалось, что весь путь пройден за считанные минуты. Тут он заметил, что над горой багровеет недобрая заря, а точно над вершиной лучится холодная и острая, как взор Демона, звезда. Иногда девушка беспокойно оглядывалась, и взгляд ее неизменно останавливался на Джоне, и ему становилось страшно, но на последних подступах к вершине непонятный труд целиком захватил садовницу.
Вот вознеслось последнее древо, безлистое, зловещее, одетое в зарю, как в огонь. Плодов на нем не было, но из тени вышел человек, высокий, молодой, складный, он страстно поцеловал девушку. Та протянула руку вверх и легко сняла льдинку звезды, вложила ее в руку пришедшего из тени как величайший дар.
А потом показала на Джона. И, когда высокий человек со звездой в руке посмотрел ему в глаза, Джон понял, что лишь теперь знает, что такое настоящий страх.
Должно быть, он проснулся вовремя. Не случись этого в ту же секунду, он уже не смог бы оторвать взгляд от цепенящих глаз этой жуткой парочки.
По хижине гуляли ароматы позднего завтрака: Изабелла хозяйничала у очага.
— Ну и заспался же ты, сэр Джон, — улыбнулась она. — Хотя, кажется, тебе не очень спокойно сегодня спалось.
— Пожалуй, что так. Наши уже на ногах?
— Да, ждем тебя. Пин сказал, что отведет нас короткой дорогой, как только мы будем готовы.
— Я уже знаю. Под утро у меня был очень содержательный разговор с Аннагаиром. Кстати, где он?
— Ушел еще ночью. Пин сказал, что он пожелал нам удачи и ушел.
— Ясно. А Финн?
— За твоей спиной. Он не вставал сегодня.
Джон подошел к лежанке и склонился над стариком. Глаза у того были открыты.
— Доброе утро, Финн.
— Доброе и тебе. Извини, сэр Джон, я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить, но ничем не могу помочь. Я ведь не толкователь снов, только провидец.
— Но ты знаешь, что мне снилось? — спросил Джон.
— Нет, — с грустной улыбкой ответил старик, — Я только знаю, что и тебя посетило сегодня ночью видение, ниспосланное Первозданной Силой, но что в нем было — закрыто от меня. Сам я сегодня видел свой последний сон, и он касался только меня.
— Почему же последний?
— Потому что настал последний день моей жизни, — спокойно ответил Финн. — Я теперь знаю, для чего судьба привела меня в эти края, для чего Первозданная Сила пробудила во мне дар провидца. Круг жизни завершен, дела закончены, пора и на покой.
— Что ты такое говоришь, Финн? — воскликнула Изабелла, пытавшая его слова. — Как будто нельзя пожить просто так!
Старик слабо усмехнулся:
— Добрая девочка, ведомо ли тебе, что я гораздо старше, чем кажусь? Мне уже давно пора отдохнуть, я все-таки не эльф.
Изабелла быстро отвернулась.
— Ну хоть бы недельку еще пожил, посмотрел бы, чем все кончится, — сказала она, гремя плошками.
— А я и так знаю, — откликнулся Финн. — У меня сегодня был насыщенный сон.
— Правда? И чем же все кончится? — спросил Джон.
— Уверен, что хочешь знать? Так вышло, что мне известно кое-что о тебе, молодой граф, хотя и не все, конечно, далеко не все. Но у меня сложилось впечатление, что предопределенность тебе не очень-то по вкусу. Так действительно ли ты хочешь знать?
— Ты прав, мудрый старец, — вздохнул Джон. — Не говори ничего… Позавтракаешь с нами?
Финн глянул на него как на сумасшедшего:
— Спасибо за приглашение. Конечно, у меня сейчас только и забот, чтобы помереть с набитым брюхом.
— Извини, — пробормотал Джон, отходя от лежанки. Случалось ему в жизни сболтнуть нелепость, но чтобы такую…
— Ты и сам не наедайся, тебе через пару часов драться, — посоветовал Финн.
Уже? Неужели тайные тропы Пина настолько коротки?
Завтракали снаружи, под навесом, старик попросил подать ему Библию и не беспокоить. День выдался особенно светлый и радостный, но настроение жующих людей таковым назвать было нельзя. Вроде бы не так уж и много связывало их с Финном, и все же всем было грустно. Изабелла пару раз украдкой смахнула слезинки.
Что касается молодого графа, то он был мрачен сразу по нескольким причинам. Из всех походников он лучше всех мог понять Финна, многие годы прожившего не «просто так» и даже не ради каких-то личных целей, а только по властному велению Судьбы. О, вряд ли ему жилось плохо, скорее наоборот, однако не могла не тронуть сердце участь человека, вдруг обнаружившего, что вся цель его жизни — встретить еще не родившегося человека и обеспечить его разговор с давно не живым эльфом.
