Мир-ловушка - Орлов Антон (книга регистрации TXT) 📗
– Здесь нет богов.
– Но у них есть храмы и множество священников-жрецов.
– Ну, это ясно, посредничество между людьми и нами, высшими силами, – дело прибыльное. – Изящным движением щупальца богиня поднесла к своей зубастой пасти флягу с вином. – Шертон, в мирах-ловушках боги просто не могут существовать. Здешние представления о богах привнесены сюда извне… либо же сохранились от тех времен, когда этот мир еще не был ловушкой. Я слыхала, встречаются и такие. Вроде Нормальный мир, а потом раз – и схлопнется. Лойзираф – это далеко?
– Порядочно. Бирвот показывал мне карту, но там масштаб не указан. Халгата, где мы находимся, лежит в стороне холода. По привычным для нас меркам, это едва ли не крайний север. Между прочим, тут сейчас зима. Теплый, однако, мир! В Панадаре на севере плавают в океане ледяные горы и стужа такая, что пар идет изо рта, а здесь травка растет, по два раза в год урожай снимают…
– Так и должно быть. – Нэрренират лениво потянулась. – Парниковый эффект.
– Не соизволишь объяснить? – буркнул Шертон. В этот раз богиня снизошла до объяснений:
– Если попроще, то облака пропускают тепло к земле, но не выпускают обратно. Заметь, твои ученики халтурят.
Шертон уже это заметил. Пока он болтал с богиней, Роми и Лаймо, в нескольких ярдах друг от друга, разучивали азы фехтования: стойки, выпады, повороты, пируэты. Вначале старались, потом все это им надоело, и оба начали выполнять движения небрежно, кое-как. Но вот каким образом Нэрренират об этом узнала? Они ведь тренируются у нее за спиной, и голову она в ту сторону не поворачивала.
– Бросайте оружие – и отжиматься! – приказал Шертон. – По двадцать раз. Потом повторите все то же самое, но правильно, как я вам показывал.
– По двадцать мало, – хмыкнула Нэрренират.
– Они больше не смогут.
Судя по рассказам Бирвота, Облачный мир не был гостеприимным местом, а им предстояло пересечь его из конца в конец, чтобы добраться до врат-выхода. Никому, включая Роми, оставаться тут навсегда не хотелось. Халгата принадлежала к числу наиболее цивилизованных и просвещенных здешних государств (недаром маги, ставшие жертвами погромщиков, не пожелали ее покинуть) – это говорило о многом! Шертон хотел, насколько получится, поднатаскать ребят, чтобы те при необходимости смогли постоять за себя.
– Как ты поняла, что они халтурят?
– У меня обостренное восприятие, – уклончиво ответила богиня. – Твой Бирвот имеет представление о том, что нужно сделать, чтобы пройти через врата?
– Нет, но он утверждает, что в одной из его древних книг есть некие туманные инструкции. Посмотрим. Когда мы отсюда выберемся, ты оставишь Роми в покое?
– Я не причиню ей вреда, ни физического, ни душевного.
– Ты оставишь ее в покое?
– Она принадлежит мне, – сверху вниз посмотрев на Шертона, отрезала богиня. – По древнему праву.
– Я никому не принадлежу! – приподняв голову, крикнула Роми. – Все боги одинаковые!
Они с Лаймо только что закончили с горем пополам отжиматься и теперь отдыхали, растянувшись на траве.
– Вставайте и тренируйтесь! – велел Шертон. – Если дойдет до драки, ваши противники не станут ждать, когда вы отдохнете.
Роми вскочила, подобрала меч и начала делать выпады – азартно, словно протыкала невидимых богов. Лаймо тоже приступил к упражнениям.
– Мы очень разные, – надменно бросила Нэрренират. – Между двумя богами гораздо больше разницы, чем между двумя смертными.
– Одинаковые! – огрызнулась Роми, делая выпад в ее сторону.
– Шертон, богоборческие устремления твоей ученицы переходят всякие границы.
– Вот и не лезь к ней.
– Ты, кажется, не собираешься допивать свое вино? – помолчав, вкрадчиво осведомилась богиня.
Шертон молча протянул ей флягу. Каким образом обезопасить Роми от Нэрренират – решения этой проблемы он пока не нашел.
Комната, где поселили Титуса, находилась в старой части дворца, в правом крыле, где гуляли заблудившиеся сквозняки, скрипели половицы, а по стенам возле плинтусов расползлась влажная синеватая плесень. Для борьбы с сыростью и ночным холодом приходилось постоянно топить камин – этим занимался Сасхан, одержимый жаждой покаяния, которую подогревал ужас перед адским черным зверем. Сасхан боялся, что зверь придет за ним. Он твердил об этом каждый вечер, перед тем как сомкнуть глаза, устроившись на драном коврике возле двери. Спал он беспокойно, ворочаясь и вскрикивая: зверь ему часто снился.
По утрам бывший разбойник, втягивая голову в плечи и боязливо озираясь, уходил на плац, обучать рубке бестолковых королевских рекрутов. Его загнанный, затравленный взгляд метался из стороны в сторону. Вместе со своими товарищами он пытал и убивал людей – то корысти ради, то просто для забавы, – а потом на его товарищей нежданно-негаданно обрушилась божья кара… Сасхан Живодер не верил, что его пощадили. Дворцовая челядь поговаривала о том, что зверя не раз и не два видели в окрестностях Суамы, и Сасхан знал, кого поджидает за городскими стенами сия адская тварь.
В отличие от раскаявшегося разбойника, Титус спал на кровати, застланной тощим тюфяком (ему приносили тюфяк получше, да он, как истинный афарий, отказался). По утрам и по вечерам возносил молитвы Создателю, а днем наблюдал, изучал, делал выводы, суммировал информацию… Дошли до него слухи о том, что в Суаме нередко появляются трое иноземцев («Кожа у них необычного цвета, вроде вашей, смиренный брат!») – то гостят у Бирвота-чернокнижника, то куда-то уезжают. Никого, однако, не задирают, въездную пошлину платят исправно. Зрелый муж и с ним двое мальчишек.
Титус велел одному из соглядатаев Малевота понаблюдать за ними и запомнить, как выглядят. Отчет не на шутку встревожил его. Судя по описанию – панадарцы. И словесный портрет старшего один к одному совпадает с обликом небезызвестного Арсения Шертона! Его спутники, черноглазый паренек лет восемнадцати-двадцати (похоже, медолиец) и молчаливый подросток, который, чтобы показать свою крутость, все время ходит в низко нахлобученной шляпе, не вызвали у афария интереса. Другое дело – сам Шертон. Титус не горел желанием с ним встретиться. Он уже принял решение осесть в Облачном мире, у него были кое-какие планы насчет Халгаты, и ему не хотелось, чтобы в Панадаре о том проведали.
Никогда раньше халгатийцы не видали людей с такой кожей… Что ж, сие позволяло надеяться, что у Панадара нет регулярных контактов с Облачным миром. Нужно дождаться, когда Шертон закончит свои дела в Суаме и исчезнет, а пока что Титус сменил рясу афария на местную невзрачную одежду и взял в привычку перед выходом из дворцовых покоев надевать перчатки. Его изуродованное лицо скрывал глубоко надвинутый капюшон плаща. Ну и, кроме того, он избегал посещать ту часть города, где жил Бирвот-чернокнижник.
Всю остальную Суаму Титус исходил вдоль и поперек. Присматривался. Заговаривал с людьми. Завязывал знакомства. Его внешность вначале отталкивала халгатийцев, но объяснения насчет того, что лицо ему изувечило разъяренное потустороннее существо, неизменно вызывали сочувствие. В Облачном мире в изобилии водилась нежить, которая с наступлением темноты вылезала из потаенных нор и принималась бесчинствовать, так что здешний народ знал, каково это – столкнуться с «разъяренным потусторонним существом»! О том, что затрещину ему влепила обманутая великая богиня, а не какой-нибудь там обиженный на весь белый свет упырь, Титус рассудительно умалчивал.
Как и все афарии, прошедшие школу Ордена, он владел целым арсеналом приемов, позволяющих располагать к себе людей, завоевывать доверие, провоцировать на откровенность, и сейчас постоянно этим пользовался, дабы завязать побольше контактов с суамской беднотой, и особенно – с нищими. Сообщество последних было настоящим государством в государстве, со своей иерархией, со своими неписаными законами. Титус поставил перед собой цель: поскорее стать почетным гражданином этого государства, не отказываясь в то же время от роли протеже Малевота и гостя в королевском дворце.
