Пылающий камень (ч. 1) - Эллиот Кейт (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Первые признаки присутствия человека они обнаружили рано утром: охотничий капкан, шалаш, сплетенный из лозы и похожий на корзину, и кострище, остывшее не меньше недели назад. В полдень они нашли первый труп. Мужчина в вендарской одежде лежал на краю недавно вырубленной просеки. Неподалеку валялась его голова.
— Куманские разбойники. — Захария склонился над окровавленным телом, дотронулся до деревянного Круга Единства и по привычке начал читать молитву по усопшим. Но тут же остановился. Молитва — всего лишь слова, а слова не значат ничего. — Мы должны похоронить его, — произнес он, глядя, как его спутница подняла с земли выпавший из рук мертвеца топор, осмотрела его, засунула за пояс и невозмутимо зашагала дальше. Захария вскочил, схватил коня под уздцы и поспешил за ней. — Разве мы не должны похоронить его? — настойчиво повторил он, тяжело дыша.
— Люди его найдут. — Она пожала плечами.
— Но его дух будет бродить среди живых до тех пор, пока не получит успокоения. Так говорила моя бабушка.
— Дух человека мне не повредит. К тому же мы не можем хоронить их всех.
— Всех?
— Разве ты не чувствуешь запах?
Он ничего не чувствовал. Пока. Шагая по тропинке через березняк — еще вчера они добрались до холмов, не встретив по пути никаких куманов, — Захария уже начал верить, что действительно спасся от них.
Когда они добрались до деревни, он понял, что ошибся.
Над крохотной деревушкой висел отвратительный смрад. Недостроенный частокол служил плохой защитой горстке храбрецов, пытавшихся отстоять свое жилище. Дома все еще дымились. На земле валялся труп собаки, усеянный мухами, и несколько человеческих тел. У некоторых головы были на месте, хотя большинство мужчин оказались обезглавлены.
— Они едут впереди нас. — Захарии стало страшно. Женщина потрясла копьем. Но едва стих звон колокольчиков, из полусгоревших развалин послышался шорох.
— Некоторые уцелели.
— Куманы? — Его голос дрогнул.
— Нет, всадники уехали.
— Разве мы не должны похоронить убитых?
— Это займет слишком много времени. Оставайся, если считаешь, что должен совершить над ними обряды. Они принадлежали к твоему народу, не к моему.
Но женщина не отправилась в путь сразу. Огонь пощадил несколько сараев. Под их крышами обнаружились инструменты: когда-то здесь работали плотник, каменотес и кожевенник. Она осмотрела инструменты, взвесила их на руке, некоторые перекочевали к ней в сумку. Больше всего женщину заинтересовала кожа. Она помяла ее пальцами, поскоблила ногтем, проверила на прочность, потом отобрала три куска, свернула и тоже спрятала в сумку. Затем она скрылась в полуразрушенной пекарне и вернулась, неся в руках несколько хлебов и пару кожаных фляг с сидром. Захария стоял, глядя на нее во все глаза. Разве можно брать чужое? Хотя, с другой стороны, мертвецам эта еда уже не понадобится. Женщина приторочила потяжелевшую сумку к седлу. Не говоря ни слова, она повернулась и подняла копье — ее взгляд был прикован к чему-то позади него.
Раздался слабый шелест, шепот, похожий на шорох ветра.
Захария обернулся.
— Брат! — У двери одного из сгоревших домов столпились четыре женщины, два юноши и старик. У одной из женщин на руках был младенец. Перед ними собралось еще полдюжины детей. — Слава Богу! Святой брат! Господь послал вас к нам в час беды. — Женщина выступила вперед, протянув руки, точно прося благословения. — Мы сперва подумали, что разбойники вернулись. Эта женщина с тобой… — она запнулась, ее взгляд упал на гору окровавленных трупов, — на ней их одежда!
— Она не из куманов. — Захария мимоходом удивился тому, как хрипло звучит его голос. Он с трудом выговаривал слова.
— Хвала Господу, пославшему нам тебя, брат, — продолжала она. — Ты можешь помолиться с нами. Можешь сказать, что нам делать. — Самая молодая из женщин начала всхлипывать, дети тут же заревели. — Мы бежали вместе с детьми, но мужчинам пришлось остаться, чтобы разбойники не пошли по нашему следу. Что мы сделали, чем разгневали Господа?
— Пойдем, — сказала Аои, забрав у него поводья. — Мы уходим.
Старик упал на колени.
— Вы же пришли в ответ на наши молитвы! — воскликнул он. — Прошло уже много лет с тех пор, как здесь был священник. Когда прятались в лесу от разбойников, мы молили Господа дать нам знак.
— Они приходили сегодня? — нервно спросил Захария.
— Нет, ответила женщина. — Это случилось вчера днем. Мы не смели возвращаться до сегодняшнего утра.
— Тогда они должны быть уже далеко отсюда, — произнес он. Женщины принялись завывать, раскачиваясь из стороны в сторону. Спутница Захарии, не оглядываясь, шла к частоколу и, выйдя за ограду, скрылась из поля зрения. Она направлялась на запад. — Я ничем не могу вам помочь, — вымолвил он наконец.
— Но ты же священник! — закричал кто-то. — Ты должен остаться и отпеть этих храбрецов!
— Господь простил все наши грехи. — Как он ненавидел их в эту минуту — за их плач, за надежду на спасение, которую им дал его приход. Он не мог спасти даже себя самого. — Молитесь своим предкам, как это делали ваши бабки. Может, тогда удача вернется к вам.
Он повернулся и последовал за госпожой. Еще долго у него в ушах стояли их крики и плач, хотя на самом деле сгоревшая деревня осталась далеко позади и он не мог ничего слышать.
Через три дня после того, как «орел» доставил сообщение, Лавастин и его свита добрались до монастыря святой Женофевы. Какой-то фантазер ухитрился вырезать ворота в форме собак, и эта символика перенеслась и на дом для гостей, где в каждой вещи угадывался собачий силуэт.
Аббатиса прислала служанок помочь высокородным гостям привести себя в порядок после долгого пути, а потом пригласила их отобедать с ней.
Аббатиса оказалась поразительно молодой, чуть старше Таллии. Младшая дочь древнего и благородного рода, мать Арментария получила аббатство, когда ей исполнилось двенадцать лет. Тетушка ее матери основала этот монастырь и была его первой настоятельницей; с тех пор женщины только этой семьи становились здесь аббатисами. Мать Арментария привыкла вести монастырское хозяйство и справлялась с этим очень успешно, так что вверенные ей земли процветали. Монахини нежными голосами пели молитвы.
Святая Мать, что принесла в мир жизнь,
Благословенная Текла, узревшая смерть,
Ты — Божья благодать в образе женщины,
Позволь нам молиться тебе и радоваться.
Арментарии не терпелось узнать последние новости.
— Я слышала, что король Салии предложил одного из своих сыновей в женихи принцессе Сапиентии. Примет ли король Генрих это предложение? Некоторые из моих владений граничат с Варре и Салией, что причиняет мне немалое беспокойство: салийские лорды предъявили права на некоторые территории, хотя у меня есть грамоты, подтверждающие их принадлежность монастырю. Надеюсь, свадьба положит конец подобным недоразумениям.
— Возможно, король предпочтет обрести союзников на востоке. Судя по донесениям, варвары снова начали там набеги.
— Ну-у, у короля две дочери, — заметила настоятельница, — и два сына, хотя один из них и рожден вне брака. Так что Генрих может заключать достаточно выгодные союзы, которые принесут пользу и нам, его слугам.
— Разве вы не Богу служите? — резко спросила Таллия. Ответ матушки Арментарии был не менее резок:
— Не соизволите ли вы, леди Таллия, помолиться вместе с нами в часы Вигилий? Возможно, тогда вы лучше поймете, как мы служим Господу.
— Я с радостью буду молиться с вами всю ночь. Кроме того, я хотела бы поговорить с вами о некоторых вещах.
Лавастин с удивлением посмотрел на невестку, но не смог воспрепятствовать ее желанию. Не смог возразить и Алан. Когда они покинули трапезную, Таллия, как обычно, ушла молиться. Алан не мог последовать за ней — в ту часть монастыря заходили лишь женщины.
Лавастин увел сына в сад, подальше от ушей лорда Жоффрея и остальных. Собаки послушно шли за ними. Положив руку на плечо Алана, граф строго спросил:
