Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Максим тогда был поражён догадливостью Кухаря, который не стал мудрить, а всё честно и подробно объяснил.
По его мнению, всего год назад гуляющие по Сети видеоролики и рассказы очевидцев о встречах с потусторонним были поддельными, шуточными или нафантазированными больным воображением. Но после Нового года всё изменилось. Мужчина сопоставил даты происходящего в «селе N», странности, случавшиеся на европейском континенте, и понял, что есть центр, от которого во все стороны расползается какая-то необъяснимая активность. По его подсчётам, ещё в апреле за пределами «центра» жуткие случаи происходили редко, но после майских праздников сверхъестественный диаметр резко увеличился, накрыв всю Беларусь и даже приграничные зоны соседних государств. Конечно, мистические истории по накалу и эффектности не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в Приречье, поэтому никто, кроме Кухаря, в единое целое их не связал.
Макс решил, что не будет прерывать общение с этим человеком.
— Муж, ты чай будешь? — Таня подошла неслышно, поцеловала в колючую щёку.
Они всё же поженились несколько дней назад, наплевав на традиции. Девушка после истории в Подзелёнках решила, что до подходящего момента можно и не дожить, поэтому согласилась на торопливую, будничную роспись.
— Кофе.
— Страницу удаляешь?
— А что делать, Танюш? Мне не нужны лишние проблемы. Сама видишь, что творится.
— Вижу. Я только за.
Жена ушла на кухню.
Максим открыл почту и стал писать подробное, обстоятельное письмо.
Привет, Егор! Пишут тебе из братской Беларуси. Возможно, в последний раз — кто его знает, что наши придумают, чтобы не допустить распространения информации дальше, чем нужно. Могут и интернет отрубить.
Видел твой комментарий к ситуации в Подзелёнках. Спасибо, я поищу информацию о массовых исчезновениях, но мне кажется, что это немного не то.
Хочу сообщить, что удаляю дневник. Рано или поздно им заинтересуются спецслужбы. А там и видео, и подробный рассказ об Инессе Геннадьевне, и наш ритуал.
Не хочу подставлять моих ребят. У них вся жизнь впереди, зачем привлекать лишнее внимание власть имущих.
Напоследок хочу рассказать о том, что у нас происходит. В конце концов, этот лиловый туман, чтоб его разорвало, ползёт дальше, ты сам, первый это понял. Если со мной что-нибудь случится, за пределами этого проклятого места будет хоть один человек «в теме».
В общем, к делу.
Милиция разобралась через три дня, что исчезновение пенсионеров не совсем криминального характера. Конечно, это лишь моё предположение — людям они ничего не сообщают. Но ровно через три дня Подзелёнки закрыли. Буквально — обнесли колючей проволокой и поставили КПП. А ещё туда зачастили молчаливые люди в штатском. Местные предполагают — гэбисты.
Танюшку, жену мою (кстати, поздравь с потерей статуса холостяка) допрашивали раза четыре, причём психушкой пугали только первый раз. А потом слушали внимательно, абсолютно всё воспринимая всерьёз. Прежде чем оставили в покое, заставили подписать бумаженцию о неразглашении. Участковый тоже вроде как подписал подобное, но я не уверен. Его сейчас не видно и не слышно — на бедную голову инспектора свалилось столько всевозможного начальства, что и врагу не пожелаешь.
— Держи. — Подошла Таня, поставила чашку рядом.
Ещё здесь подозрительно много представителей самых разных религиозных конфессий — православный и католический священник ездят туда-сюда в одной машине на двоих. Также бабой Леной, местной глазастой общественницей, был замечен раввин, а я сам вчера столкнулся с испуганным лысым товарищем в оранжевом покрывале, не знаю, как оно называется. Я в религии не силён, но вроде это был буддист.
С местными они все общаются очень плотно, но в одностороннем порядке. Интересуются, выясняют, спрашивают. Сами на вопросы не отвечают. Вообще. Никто.
Потеснили администрацию сельсовета, площадь перед конторой забита машинами. Председатель молчаливый, угрюмый, старается ни с кем не пересекаться. Всё та же баба Лена узнала, что его продержали в «застенках» несколько дней, но потом выпустили. Большинство «понаехавших» ночует в городе, но много кто остаётся в «штабе».
Заинтересовал их Лес. С околицы видно, как туда каждый день отправляются исследователи. То в противочумных костюмах, то в рясах, то с оружием.
И всё тихо, спокойно, благочинно. Никакой информации ни в газетах, ни по ТВ. Новостные сайты тоже пока молчат. Уж не знаю — то ли не в курсе ещё, то ли им запретили размещать новости отсюда.
А люди между тем пообвыклись, успокоились и зажили обычной жизнью. Тем более что попытки пообщаться с властью ни к чему толковому не привели — так, развесили бумажки на магазинах, что в целях нашей же безопасности не стоит оставлять детей без присмотра, а также не надо гулять на улице после 21.00 и приближаться к берегу реки. Потому что «ведётся следствие в связи с ухудшением криминогенной обстановки в районе». И рекомендации «не распространять информацию о происходящем с целью профилактики общегосударственной паники». Всё, как обычно — власть в курсе, люди в курсе, но официально всё хорошо.
Да это и неважно — как я уже писал, мы научились справляться самостоятельно.
Макс перестал печатать. Он подумал о Последнем Звонке в школе. За два дня до праздника директриса, первая в деревне уразумевшая, что люди должны рассчитывать лишь на себя, устроила всеобщий сбор.
То, что на линейку пришли практически все жители окрестных сёл, не заинтересовало власти — откуда им было знать, что здесь такое редкость? Да и не планировалось ничего запрещённого — глава школы, посовещавшись с председателем сельсовета, уговорила Антонину Николаевну, единственную, кто хоть немного понимал, что происходит, просветить людей, как жить дальше.
Макс хотел продолжить, написать о том, что говорилось на собрании. Как резвится нечисть, не обращая внимания на копошение представителей закона и религий вокруг. Как она выкосила алкоголиков в окрестностях меньше, чем за две недели — кто-то погиб по пьяни, кто-то сошёл с ума, а кто-то, глядя на то, что творится с собутыльниками, завязал. Как Славка и Марина забросили подготовку к экзаменам, потому что у Сычковой открылись какие-то совсем уж удивительные способности, и они экспериментируют.
Но решив, что это лишнее, Максим большим глотком допил кофе, эмоционально попрощался с Кухарем, добавил постскриптум, в котором указал свой номер телефона и почтовый адрес, и нажал иконку «отправить».
— Макс. — Таня выглянула из кухни. — Заканчивай. Кушать будем.
Через две минуты, когда Бондаренко пришёл ужинать, он застал жену стоящей на табуретке возле кухонного шкафа.
— Тань, ты чего там ищешь?
— Не ищу. Я решила попробовать то, что Антонина Николаевна предложила тогда, на собрании.
В тот день старуха в свойственной ей угрюмой манере объяснила, что в поле нельзя работать в солнцепёк, потому что можно встретить полуденицу, а она защекочет, затанцует либо замучает вопросами до смерти. Или железную бабу, особенно опасную для детей.
Что не вся нечисть желает человеку зла, а вот нежить опасна вся, без исключения.
Что крест и молитва — это хорошо, но матерное слово лучше. Может, потому, что люди веру растеряли за века, и она не действует так, как надо. А, может, потому что нечисть древнее Христа.
За это предположение местную лекарку сверстницы чуть не побили. Однако её отстояли более молодые — негоже попрекать других в отсутствии религиозности, если сам о Боге вспоминаешь лишь на Рождество и Пасху.
Николаевна говорила долго. В основном о тех, кто, скорее всего, теперь живёт рядом с человеком — о домовых, кикиморах, хлевниках, овинниках. В общих чертах рассказала, как с этими, по сути, не злыми существами, подружиться. Закончила признанием, что сама очень мало знает о нечисти, но всегда готова помочь, и добавила, что за пьяными, малыми детьми и молодыми девушками надо присматривать в усиленном режиме, потому что они находятся в группе риска.
