Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Нас там довольно много гнездилось, знаете ли… Ну и никто… в смысле, совсем никто не ушел. Погромщики швыряли из окон вещи, картины, и жгли их тут же, в саду, а священник их все подгонял и подзадоривал, и грозился карами небесными…
— Кеннет, — Аранта сжала кулаки, — наши планы меняются. Мы идем поджигать дом епископу Саватеру.
— Как скажешь, миледи.
— Погодите! — Анелька вцепилась в ее платье, словно Красная Ведьма и в самом деле сейчас, не дослушав, собиралась идти громить епископа. Совершенно механически Аранта погладила ее по стриженой голове. Эффект случился неожиданный: девушка разрыдалась.
Восстановить дальнейшую историю не составило труда. Перед мысленным взором Аранты развернулась подробная картина всего того, что не случилось, когда она одна, стоя лицом к толпе, удерживала Белый Дворец. Анелька добавляла лишь леденящие воображение частности.
— Один художник из наших все кричал, что не отдаст на костер свое полотно, что он в него всю жизнь вложил и всю Душу… А его стукнули по голове и сбросили в кучу, к вещам… и подожгли вместе. А этот… в белом, все вещал, что нужно-де очистить мир и привести его к покаянию, и тогда настанет царство божьей любви.
— Кеннет, — спросила Аранта, — а у вас в степях тоже исповедуют учение Каменщика?
— У нас там все не так строго, — смущенно ответил молодой офицер. — Ну, сказано — из глины нас вылепили, пусть будет из глины. Душу-то в мертвую глину вложили из вольного ветра. За неосторожное слово людей не жгут. Мало ли, какой сор ветер носит. Вот если слух пройдет, что ты скотину портишь, тогда и впрямь туго придется.
— Я умею лошадей лечить, — призналась Аранта.
— Ни в коем случае! — Скупой на жестикуляцию Кеннет даже рукой махнул. — Все лошадиные доктора на моей памяти кончали плохо. Всегда же найдется какая-нибудь кляча, которая сдохнет у тебя на руках, словно нарочно, чтобы тебя оговорили.
— Они гонялись за нами по дворцу, — продолжила Анелька, — а попутно ломали все, что под руку попадется, били зеркала, гадили на лестнице. Мужчины отделались легко. Их просто поубивали. А на женщинах все искали колдовские метки. Ну и творили, ясное дело, все, что они делают, когда думают, что уйдут безнаказанными. Потом все равно убивали без разбору. И нас, и горничных, и парикмахерш.
Она извернулась в объятиях Аранты и вытерла нос о плечо. Аранта сидела неподвижно, ошеломленная тем, что жестокость солдата на войне нельзя, оказывается, даже сравнить с жестокостью обывателя, которого сперва напугали, а опосля благословили. Солдат идет против кого ему сказано, всегда рискуя нарваться на противника более сильного, а стало быть — на смерть. Обыватель ищет того, с кем он заведомо справится. Рэндалл всегда подчеркнуто уважал солдат. Она тоже — невольно.
— Боюсь, — выговорила она, — я разочаровалась в вере.
— Ты — единственная среди нас всех была настоящая ведьма. И тебя единственной там не было. Надо же… Знаешь, я вообще-то не уверена, что ты не купила свою жизнь ценой наших. Ты знала заранее?
— Если бы я знала заранее, охрану бы не сняли, а епископ подавился бы костью за обедом. Впрочем, подавится еще! Что, гвардия так и не пришла?
— И духу ее не было.
— Никто, кроме Рэндалла Баккара, не может двинуть черноплащных из их казарм, — произнесла она в воздух.
— Ты вынесла ему приговор? — поинтересовался Кеннет.
— Если он не брезгует такими победами… если он такой ценой уклоняется от поражений, пусть катится в ад. Кеннет, я больше не обсуждаю свою личную жизнь.
Анелька забилась на кухне меж котлов и вывозилась в золе, и когда ее тащили оттуда, кричала, что она всего лишь кухонная прислуга. На что ей ответили, что если так, ей нечего бояться…
— От… оттра… — она не смогла выговорить это слово, — и отпустят. Но я уже знала, что это ложь.
Птенцов королевина гнезда не так пугало то, что делали с ними, как те слова, которые при этом употреблялись.
Он бы, возможно, проделал все прямо на кухне, но дворец. горел, и там было полно дыма, поэтому он поволок ее в сад. Наверное, где-то он даже поверил, что она — черная кость, потому что с перепугу она ругалась сквозь слезы, как пьяный конюх. Там разложили высокий костер из «проклятых предметов», и в его свете двое что-то делали с одной из девушек, прижав ее лицом к решетке ограды. Анелька видела только ее белые руки, вцепившиеся в черные прутья, и слышала, как та кричит и плачет, и умоляет бессвязно… В то же время на костре обжигали заостренный кол. И когда те, у ограды, сказали, что им хватит, другие, у костра, вынули кол и…
Она судорожно зажмурилась, и Аранта сама взмолилась, чтобы та не продолжала. Золотой мечтой епископа Саватера и тех, кто внимал ему, было проделать все это, и не только это, с нею самой. Легко было представить. Но Анелька упрямо помотала головой.
— Я не хочу, чтобы это сидело внутри одной меня! Это могла быть Талли.
В общем, тот, кто ее поймал, велел ей стать к забору и взяться руками за прутья.
— А прутья-то широко поставлены, — истерически хихикнула она. — Ну, для кого — узко, а для меня — в самый раз. Я сперва локти свела, он не заметил, а потом отпустила руки и боком меж ними упала. Я с этой стороны, а он — с той! Ну а там, на площади, где темно, а где — светло, поди отличи меня от кучи пьяных! Особенно и не гнались. Многие потом вообще пришли посмотреть, нельзя ли под шумок стянуть что-нибудь. Вот на кого епископ слюной брызгал в гневе!
Двое благополучных мародеров поглядели друг на дружку сконфуженно.
— А вы, — спросила Анелька, — меня от себя не прогоните?
— Мы не можем ее бросить, — согласилась и Аранта, обращаясь к Кеннету. Она вообще-то хорошо помнила, как пыталась выжить в чужом враждебном городе, будучи примерно этих же лет. Не приведи господь повторения.
— Но проблем она, без сомнения, добавит, — скептически отозвался молодой человек. — Где живут твои родители, девушка?
— Я не девушка, — внезапно взъярилась Анелька. — Я — леди. Настоящая! — добавила она с вызовом. — И не поеду я домой, в захолустье. Папенька меня и до не слишком жаловал, а теперь до конца жизни заставит власяницу носить. Семья у меня уж очень религиозная. Какая вам разница? Вы ж тоже бежите. Ну, можно я с вами, а?
— Кеннет, она пропадет.
— Эта?!
— Слушай, ты! — выпалила Анелька. — Я, может, готова была бы всецело положиться на защиту рыцаря и вела бы себя в этом случае как благовоспитанная дама, чинно и благородно, но хотелось бы при этом, чтобы руки-ноги у него были целы и чтобы в этих руках он способен был держать оружие, а не только поноску за барыней таскать! Не ты здесь командуешь, не тебя и спрашивают! Твоя госпожа миледи ухитрилась за полчаса до погрома как в воду кануть. Значит, она самая настоящая и чует, когда пахнет жареным, куда раньше, чем ей пятки подпалят. Значит, и шанс выпутаться вместе с нею есть. Миледи! — Анелька приложила замурзанные ручонки к груди. — Я умоляю вас!
Кажется, ее смирение было отнюдь не той удочкой, на которую следовало клевать. И Кеннет, судя по выражению его лица, готов был всецело разделить мнение почтенного ван дер Хевена. Но…
— …пока они шмонают на улицах всех, за кого зацепится взгляд, я в несомненной опасности. Они меня убьют..
— Ну это навряд ли. Едва ли эти бесчинства и непотребства продлятся дольше рассвета. Там властям хочешь не хочешь придется наводить порядок.
— У меня татуировка, — страшным шепотом призналась Анелька. — Мне ее Агия сделала, тайно, при свечке. И я ей тоже.
— Где? — машинально спросила Аранта. Анелька внезапно покраснела, глаза ее налились слезами, она умоляюще посмотрела на Кеннета, потянула Аранту за рукав и сказала ей на ухо. Та поперхнулась.
— Идиотка. А замуж ты собиралась выходить?
— Мой муж, — утирая яркие голубые глазки, заявила урожденная леди, — должен быть просвещенным.
— Как Ферзен, — вставил Кеннет.
— Ферзен был что надо. Не замай имени покойника! Тот, кому я оказала бы честь назваться мужем, понимал бы, что это пикантно. И вообще, ему бы нравилось то, о чем я сказала бы, что это хорошо.
