Возрождение - Берг Кэрол (читаем книги .txt) 📗

Александр качнулся на костылях.

— Пусть проклятый трус сдохнет. — Принц плюнул на грязную мостовую. — Он собирался продать ребенка… собственного ребенка… убить девочку. Даже животные защищают свое потомство. Он получил по заслугам.

— А дерзийцы, которые затеяли все это?

— Они грубы, но выполняют свой долг. — Он все еще не понимал, что происходит. Не понимал, как грубияны собираются выполнить свой долг.

— Думаешь, это долг заставил его оставить ворота? — произнес я, затаскивая Александра в переулок. — Или, может быть, добрый Феликс решил поделиться своими доходами? — Мы остановились так, чтобы нас не было видно с улицы, и я указал на следящего за манганарцем человека.

Александр не поверил мне, пока не увидел, как тот сворачивает вслед за тележкой.

— Негодяй! — Прежде чем я успел удержать его, принц запустил в него костылем. — Похищать детей запрещено законами Империи!

Чего я не заметил, так того, что чиновник был с товарищем, высоким широкоплечим, но совершенно непримечательным парнем. Он ударил принца в челюсть, одновременно выбивая у него второй костыль. Принц упал в грязь. Прежде чем великан успел опустить башмак на голову Александра, я отшвырнул с дороги тщедушного чиновника и поспешил на помощь принцу. Александр успел прикрыть голову рукой и откатиться к стене, выпуская на волю давно сдерживаемый поток ругательств и проклятий.

Я быстро разобрался с крупным детиной. Он остался лежать стонущей кучей тряпья, в голове его был такой сумбур, что он ни за что не вспомнит, как оказался здесь. К несчастью, его приятель сборщик пошлины успел удрать до того, как получил похожий урок.

— Проклятый, мерзкий мир… — Боль в голосе Александра напомнила мне, что он еще не здоров.

Я подобрал костыли и помог ему встать.

— Полагаю, что теперь наше пребывание в городе не затянется. За нами будут следить.

Принц утер струйку крови, стекающую по подбородку, потом вытер руку о балахон.

— Я не побегу. Кроме того, я и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.

Мы пошли дальше по переулку. Ночь скоро вступит здесь в свои права, гораздо быстрее, чем на широких центральных улицах. Нищий с половиной лица и вырванным языком подполз ко мне, хватая за ноги, когда я перешагнул через лежавшую под стеной полуголую женщину с желтым лицом. Александр закашлялся и сплюнул, а я завязал нос шарфом. Вонь яреты, особого растения, от которого подобные женщины не доживали и до двадцати, и вечно сопровождающие ее запахи экскрементов и блевотины были невыносимы. Чуть дальше мы заметили манганарца с его детьми. Они сидели возле кучи отбросов.

Привалившись к стене, отец утешал свою маленькую дочку, утирая ее слезы рукавом рваной рубахи и дуя на небольшую шишку у нее на лбу.

— Это пройдет, дитя. Пройдет. Осталось совсем немного, а потом мы отдохнем. — Он выглядел лет на пятьдесят, хотя на самом деле ему не могло быть больше двадцати пяти. Козы с тихим блеяньем копались в куче отбросов, остальные дети с испугом глядели на отца. Одна девочка сжимала серый сверток почти с себя размером. Время от времени она перехватывала его поудобнее. Отец посмотрел на ее, на его лице отразилась вся боль мира.

— Без толку, Дагги, — негромко произнес он. — Не качай его, пока мы не доберемся до переулка Горшечников. Он… заснул.

Я не представлял, как он найдет в себе силы жить дальше.

— Добрый вечер, господин, — обратился я к нему. — Вы обронили это возле ворот.

Манганарец вскочил на ноги, закрывая собой детей, и выхватил старый широкий нож.

— Кто здесь?

— Мы нашли ваши инструменты у ворот. Наверное, они вам нужны. — Я бросил сверток к его ногам, держась на Расстоянии. Мне не хотелось возить его носом по грязи.

Он уставился на сверток так, словно тот пришел сам. Потом перевел изумленный взгляд на меня, всмотрелся в темноту и заметил прислонившегося к стене принца.

— Вы спасли нас… Это же вы уронили монетки, чтобы тот негодяй оставил нас в покое.

— У меня развязался кошелек, — пояснил я.

— Пусть Панфея наградит тебя здоровыми детьми, добрый человек.

— Пусть Долгар дарует тебе надежные стены, — отозвался я. Боги манганарцев обычно давали страждущим полезные вещи. — Тебе они пригодятся. За вами следили от самых ворот. Такой тощий, с желтым лицом, ему поручили кое-что… ты понимаешь?

Манганарец убрал нож и снова подхватил дочку на руки, прижав ее голову к своему плечу.

— Я буду осторожен. Но я должен отблагодарить вас… Скажи мне, как вас зовут, я хотя бы помолюсь за вас.

— Араго из Авенкара, а это мой кузен Ват. Если нам улыбнется удача, у нас не будет необходимости в твоих молитвах.

— А я Ванко, иду к своему зятю Бориану в переулок Горшечников. Я всегда к вашим услугам, Араго, я и вся моя семья.

Я поклонился.

— Да поможет тебе Долгар и примет твое дитя.

Мужчина поклонился в ответ, собрал своих детей, коз и взялся за ручки тележки.

Мы с Александром пошли обратно тем же путем, каким пришли. С факелов, наполняя улицу желтым дымом, стекал октар, род смолы, которую находили в горах. Тощего чиновника нигде не было видно.

— Нам не нужен ни этот Ванко, ни другие голодранцы, — произнес принц, пока мы медленно брели по улице. Он сильно устал от всего произошедшего и останавливался через каждые несколько шагов. — Мой дядя дал Мардекам дом и как минимум два серебряных рудника. С моим дениссаром Тосьей мы три недели занимались устройством дорог для вывоза серебра, пока твой Айвор Лукаш не испортил все два года назад. Тосья поддержит нас, даже если Мардек струсит. — Мы снова остановились, и Александр тяжело повис на костылях. — Рога Друйи, как бы я хотел снова оказаться в седле. Я непременно попрошу прощения у своей клячи за все, что наговорил о ней.

— Я бы не рассчитывал на чью-либо верность, — сказал я, поскольку не верил, что благодарность Мардека будет распространяться на человека, за чью голову назначена цела. — Ванко может оказаться гораздо полезнее.

Пока мы шли по улицам, я всматривался в прохожих, ища те глаза, которые задержатся на принце дольше, чем на мгновение. Его едва ли узнают, не многие заметят в нем присутствие королевской крови. А вот сборщику налогов едва ли понравится, что его план расстроил человек на костылях.

— Что, твои уши оглохли? Этот трусливый червяк говорил, что хочет продать ребенка! Он может сделать это в любой момент, прямо в этом грязном переулке.

Я толкнул принца в тень возле какой-то двери и закрыл его собой, пережидая, пока мимо нас проедут два дерзийца, внимательно вглядывающихся во всех прохожих.

— Ты совсем отупел, Ват, — зашептал я. — Твои глаза ничего не видят. Он защищал ее единственным оружием, которое у него было. Шишка на ее лбу причиняет ему больше боли, чем кровь на своем. — Я не сказал этого вслух, но знал, что синяк на лице девочки причинял боль и Александру. Он не забыл Ниамот.

ГЛАВА 25

Если у Александра и были какие-либо сомнения в серьезности намерений нового Императора, они исчезли, когда мы добрались до рыночной площади. Сначала мы не могли понять, почему вся вечерняя суета, связанная с едой, питьем, покупкой и продажей, заметна только в одной части площади. Разыскивая в толпе Совари и Малвера, мы дошли до невидимой границы, разделяющей рынок, и увидели.

На столбах висело не меньше двадцати человек. Трое из них выглядели отъявленными негодяями, клейменные, поротые. Они были повешены за шею как воры. Все остальные были знатными дерзийцами, некоторые в роскошных одеждах, словно их схватили на празднике или в храме. Все они были подвешены за ноги, носы и губы отрезаны, косы отстрижены и привязаны к языкам. Обычное издевательство над предателем. Почти все были мертвы. Голодные крысы уже спускались к ним по цепям. Но когда Александр двинулся вдоль ряда, не в силах оторваться от ужасного зрелища, мы услышали стоны нескольких людей с почерневшими лицами.