Черная Луна - Геммел Дэвид (книги TXT) 📗
На галерею выбежали еще три дарота. Сарино метнул в них бутылку, но они проворно пригнулись, и эта бутылка тоже разбилась, никому не причинив вреда. С высоты колонны Сарино видел, как Тарантио и Дуводас что есть силы мчатся по двору к воротам.
В этот миг копье ударило Сарино в живот, пригвоздив его к колонне. Сарино обмяк, навалившись на древко. Боль терзала его с немыслимой силой, изо рта струйкой текла кровь.
— Вы для нас ничуть не опасны! — со скрипучим смехом крикнул вожак даротов. — Ваша жалкая раса слаба и бесхребетна. Ваше оружие против нас бессильно. Мы изничтожили ваши армии, разрушили два ваших великих города! Ничто живое не может устоять против нас!
Кое-как стянув мешок с плеча, Сарино из последних сил швырнул его прямо в кострище. Прогремел оглушительный взрыв — и несколько даротов покатились по полу, объятые пламенем.
Второе копье ударило Сарино в грудь. И с ним пришло то, чего герцог Ромарк желал страстнее всех желанных благ мира.
Небытие.
Когда Дуводас вошел в таверну, Шира бросилась ему навстречу и обвила руками его шею.
— Я так боялась! — дрожащим голосом проговорила она. — Я уж думала, что больше тебя не увижу…
Дуводас притянул ее к себе и поцеловал в щеку.
— Я с тобой, — ласково сказал он. — И никогда больше тебя не покину.
Он погладил ее по длинным черным волосам. Шира подняла к нему сияющее лицо. Дуводас нежно поцеловал ее в губы, затем осторожно отстранился и присел у огня. Кефрин, отец Ширы, косолапя, подошел к ним и похлопал Дуво по плечу.
— Похоже, парень, ты совсем выбился из сил. Сейчас принесу тебе что-нибудь поесть.
Он ушел в кухню и вернулся с большой миской овсянки и кувшинчиком меда. Дуводас, однако, не притронулся к еде.
— Что с тобой было? Ты нашел ее? — жадно спросила Шира. Вместо ответа Дуводас развязал холщовый мешочек и вынул Жемчужину, ослепительно засиявшую в свете очага. С минуту никто из них не произнес ни слова. Теплая, точно живая Жемчужина покоилась в ладонях Дуво, и он всем существом ощущал тяжкий груз легшей на него ответственности. Шира смотрела то на Жемчужину, то на Дуво, и сердце ее разрывалось от любви к нему. Кефрин стоял поодаль. Он не мог постичь всей мощи Жемчужины, однако помнил, что ради нее семь лет сражались и гибли целые армии — и вот она здесь, в его таверне.
— О, — вздохнула наконец Шира, — как же она прекрасна! Словно луна, невзначай упавшая с неба.
— В ней сокрыты эльдеры, их города и земли. Все.
Подробно, не торопясь, Дуводас рассказал им о путешествии в горный монастырь и о гибели Сарино, герцога Ромарка.
— То, что произошло в монастыре, было поистине ужасно, — прибавил он. — Дароты перебили всех монахов постарше, а молодых пожрали.
Кефрин с неослабным вниманием слушал рассказ Дуво.
— Могу только представить, какой гнев тебя сейчас терзает, — проговорил он.
Дуво покачал головой.
— Эльдеры научили меня, как обуздать волну гнева — нужно лишь расслабиться и подождать, покуда она прокатится через тебя и схлынет. Это был нелегкий урок, но, думаю, я с ним справился. Гнев неизбежно приводит к ненависти, а ненависть порождает зло. Дароты таковы, каковы они есть. Они словно буря — жестокая и разрушительная. Я не стану ненавидеть их. Я никого не стану ненавидеть.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Кефрин, — ты, сынок, избрал себе нелегкий путь. Человек рожден для любви и ненависти. Я не верю, чтобы нашлось учение, которое в силах это изменить.
— Ты ошибаешься, — мягко сказал Дуводас. — Я повидал в жизни немало зла во всех его проявлениях. И однако же это не переменило моих взглядов.
Кефрин улыбнулся.
— Хороший ты человек, Дуво. Можно мне потрогать Жемчужину?
Дуво не колеблясь протянул ему драгоценный шар. Кефрин обхватил Жемчужину своими могучими ладонями и загляделся в ее перламутровые глубины.
— Я не вижу там городов, — заметил он.
— И тем не менее, — сказал Дуводас, — они там есть. Я должен отнести Жемчужину на самую высокую гору Эльдера. Тогда эльдеры вернутся.
— И помогут нам уничтожить даротов? — спросил Кефрин.
— Нет, не думаю, что они на это согласятся.
— Тогда зачем их возвращать?
— Отец! — ахнула Шира. — Как ты можешь говорить такое? Разве эльдеры не заслужили того, чтобы просто вернуться к жизни?
— Да я не это имел в виду, — краснея, пробормотал Кефрин. — Я только хотел сказать вот что: если эльдеры предпочли укрыться от людских армий в Жемчужину, потому что не хотели сражаться, зачем же возвращать их только для того, чтобы они снова столкнулись с армией даротов?
— Хороший вопрос, — признал Дуводас. — На это я могу сказать одно: эльдеры мудрый народ и наверняка сумеют предложить иной выход, чем война. Одно их возвращение заставит даротов присмиреть.
— Надеюсь, что ты прав, — вздохнул Кефрин, возвращая ему Жемчужину. — Что же, мне пора идти на кухню. Нужно заняться стряпней, принести из погреба пиво и все такое… — Он снова глянул на Жемчужину и покачал головой. — Даже странно думать о всяких обыденных делишках в такой-то день!
— Жизнь продолжается, друг мой, — сказал Дуводас и не без усилия встал.
Шира взяла его за руку.
— Тебе нужно поспать, — сказала она. — Пойдем. В спальне тепло, и на кровати постелены чистые простыни.
Рука об руку они поднялись в спальню. Дуводас положил арфу на стол и стянул с себя заляпанную дорожной грязью одежду.
— Полежи со мной немного, — попросил он, нырнув под одеяло.
— У меня есть дела, — ответила Шира. — И если я лягу с тобой, ты вовсе не заснешь!
Приподнявшись на локте, Дуводас посмотрел на жену. Живот ее за последнее время изрядно вырос и округлился.
— Тебя все еще тошнит по утрам? — спросил он.
— Нет, зато появились самые невероятные причуды в еде. Медовые коржики с паштетом! Представляешь?
— По счастью, нет, — хмыкнул Дуводас. Потом опустил голову на подушку и закрыл глаза. Тотчас же его, словно лодку, подхватила и мягко убаюкала теплая дремотная волна. Он еще ощутил, что Шира поцеловала его в щеку, и погрузился в крепкий сон.
Когда он проснулся, время уже близилось к полуночи. Рядом с ним спала Шира. Дуводас бережно обнял ее, привлек к себе. Через десять дней они присоединятся к первому каравану беженцев, который отправится в Лоретели. Как только Шира окажется в безопасности, он, Дуводас, двинется прямиком на юго-запад, в земли эльдеров.
Шира проснулась и, шевельнувшись в его объятиях, теснее приникла к нему. Дуводас вдыхал сладкий аромат ее волос и кожи, ощущал сонное тепло ее тела.
В нем проснулось желание, и он принялся ласкать жену — медленно, бережно, все время помня о ее положении. Тела их слились, но в этом слиянии было больше нежности, чем неистовой страсти. Затем Дуводас со вздохом откинулся на спину, все еще обнимая Ширу.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— И я тебя.
Казалось, что мира вокруг просто не существует. Вся необозримая вселенная заключалась сейчас здесь, в этой крохотной уютной спальне. Дуводас положил ладонь на большой, набухший живот Ширы — и ощутил биение новой жизни. Сын! У Дуво перехватило дыхание. Сын!
— Он родится на свет поздней весной, в городе у моря, — сказала Шира. — Я покажу его восходу и закату. Он будет красив, как ты — светловолосый и зеленоглазый. Не сразу, конечно — все малыши рождаются голубоглазыми, — но когда он подрастет, у него будут зеленые глаза.
— Или карие, — сказал Дуводас, — как у его матери.
— Может быть, и так, — великодушно согласилась Шира.
Карис молча слушала рассказ Тарантио о путешествии в монастырь и о спасении Жемчужины. Здесь же были Форин, Неклен и Вент; Брун возился в кухне, стряпая ужин на всю компанию.
— И ты этому веришь? — наконец спросила она. — Я имею в виду — насчет Жемчужины?
— Верю, — сказал Тарантио. — Брун рассказывал мне о воскрешении олторов, а у него не хватает воображения, чтобы лгать.
