Джокер - Разумовский Феликс (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Вот тут Колякин окончательно понял, что невероятная история от начала до конца была правдой. Правильно выговорить «Эриманфский вепрь» могут только специалисты по греческим мифам, а уж у Сучкова в лексиконе такому словосочетанию и взяться-то было неоткуда.
Майор оглянулся на лес, залитый утренним солнцем. В сотне метров за полосой елей, прикрывавших ферму от зимних снежных заносов, начинались болота. Там лежали с последней войны снаряды и мины, там росли трюфели и географически невозможный женьшень, там ползали в зреющей морошке то ли африканские, то ли индийские кобры. Там прапорщик Сердюков на той неделе видел собственными глазами, как падал с неба фашистский самолёт. Стопроцентно настоящий: жирные чёрные кресты, бешеный рёв моторов, тающий дымный след, торфяной фонтан взрыва… Всё реальное, как в кино. Это вам не зелёные чёртики с перепою. И не зелёные человечки из космоса.
— Что ж, — решился майор. — Будем выводить новую породу.
Жизнь в здешних краях давно научила его: если факт нельзя было отменить, его следовало использовать. Так было и с трюфелями, и со змеями Нигматуллина. Колякин даже задумался, какое название дать новой породе — «эриманфская» или «пещёрская», а может, даже «колякинская»… Решение выкристаллизоваться не успело — в кармане у майора зазвонил телефон.
Мгави Бурум. Буйвола тащат на живодёрню
— Чёрт. — Колякин вытащил «Нокию». Неужели неприятность на зоне, словно ему мало было Карменситы с её ухажёром? — Да да, привет… Ну что тебе? А?.. Что? Где? Когда? Ну, бляха-муха, вот-это да!
Сигнал был от старлея Балалайкина, его заместителя. Только что прошёл звонок от коллег из райотдела; те, похоже, взяли беглого негра. Причём взяли даже не тёпленьким, а натурально горячим, с температурой сорок один. Беглый рецидивист, совершенно никакой, обнаружился в пещёрской больнице. Говорят, подобрали где-то на грейдере.
«Боженька! Спасибо!..» — возликовал Колякин, но в эфир отозвался сурово:
— Слушай меня, Балалайкин, внимательно. Бери автозак, отделение бойцов и дуй живо в больницу. Я буду ждать тебя там. Да, личное дело этого негра смотри не забудь, надо будет сверить дактилоскопию… Ты понял меня, старлей? Понял?.. Действуй. Давай.
Мигом позабыв о Сучкове и новой породе свиней, он метнулся к «четвёрке», запустил мотор и, не жалея подвески, в облаке пыли полетел обратно в Пещёрку. «Господи, только бы это был он. Ну сделай, Боженька… помоги…»
Некоторым чудом скрипучий тарантас одолел все горбы и ухабы, форсировал лужи и, ёкая железными селезёнками, благополучно финишировал у больницы. Колякин бросил машину у самых дверей и без промедления метнулся в регистратуру.
— Где тут у вас негр?..
Сражённый горячкой беглец лежал на втором этаже в коридоре, возле стены, под красочным плакатом: «Нет твёрдому шанкру». У койки уже стояла милиция, присутствовал и доктор, не выспавшийся после ночной смены.
«Ого, сам подпол Звонов пожаловал, любит, сволочь, свиную бастурму…»
Майор приложил пальцы к козырьку:
— Здравия желаю!
— Ну что, Андрей Лукич, с тебя причитается, — пожал ему руку Звонов. — Ведь удружили мы тебе, а?
Колякин посмотрел на лежавшего, и тревога стала медленно отпускать. По всему выходило, что это должен был быть беглый Мгиви Бурум. Жёлтых и раскосых в Пещёрке нынче было полно, а вот негров — ни одного. Ну не заносило их сюда никакими ветрами, кроме уголовно-процессуальных.
— За нами, Влас Кузьмич, не заржавеет. Как только, так сразу, — нейтрально отшутился майор, снова посмотрел на задержанного и сделался сосредоточен и суров. Да, перед ним был, без сомнения, Мгиви Бурум, но что-то царапало. — Сейчас прибудут мои, будем сличать у него пальчики и морду лица…
— У Худюкова вон глаз как алмаз, — расплылся в улыбке Звонов и кивнул на лейтенанта в очках. — Сличит тебе за милую душу кого хочешь.
— Я ж и говорю, Влас Кузьмич, за нами не заржавеет. — Майор извлёк из кармана баночку жевательных конфеток. — Вот, побалуйтесь, товарищ подполковник, мятные. Свежее дыхание облегчает понимание… А негра-то как ваши взяли, случайно или по наводке? Или сам засветился?
— Мужик какой-то сознательный на «Газели» привёз, — встряхнул баночку Звонов. — Ты, Андрей Лукич, вон у доктора спроси, он как раз в ночь дежурил. А конфетки эти твои, извини, одно баловство. Только слюни до колена. То ли раньше делали, «Коровка», «Мишки на севере», «Грильяж»… А помнишь, была такая конфета — «Гулливер»? С обойму величиной? Вот это была конфета так конфета, съешь такую, и всё, пломбы на полку. Мечта…
Врач, которому нашествие милиции помешало уйти спать, посмотрел на майора с ненавистью, однако историю изложил — явно в сотый раз. Увы, правдоподобней от многочисленных повторений она не стала.
В начале третьего ночи грузовая «Газель» доставила в больницу пострадавшего. Водитель, достойный наследник северного менталитета с его нерушимыми понятиями о помощи на дороге, даже после недавнего нападения на автобус не смог проехать мимо бездыханного человека на обочине грейдера. Правда подошёл он к нему с монтировкой в руке, но та не понадобилась. Человек лежал без движения, никаких документов при нём не нашлось. Зато из толстогубого рта шёл сильный запах алкоголя. Ну, дело ясное, перепил. Бывает…
В больнице человеку промыли желудок, назначили капельницу. Зашла было речь об искусственной почке, но решили обойтись без неё. А где-то уже часам к четырём начались чудеса. Кожные покровы пострадавшего начали стремительно темнеть. Доктора всполошились, задумались об интоксикации, но волосы больного, исходно русые, тоже начали темнеть буквально на глазах. Да ещё и завиваться мелкими кольцами. Это уже не объяснялось влиянием тосола или антифриза, выпитого больным в поисках кайфа. Ещё через час перед изумлёнными медиками лежал натуральный негр.
Что самое занятное, негр бредил по-русски, всё звал какого-то чёрного буйвола.
Это уже пахло совсем плохо, и врач, более не мешкая, дал знать в милицию, а уж там-то фотографии беглого зэка-африканца висели даже в туалете.
Вот так всё и получилось…
— Ладно, доктор, спасибо. — Колякин бросил в рот конфетку, угостил доктора, и в это время с топотом появилась гвардия под началом Балалайкина. Все грозные, в шлемах, в бронежилетах и при «Калашниковых», только мрачный Сердюков в фуражке и с пистолетом. Ну не прапорское это дело, таскать тяжести поутру.
Налегке был и Балалайкин. В руках он держал особой важности папку.
— Смирно! — рявкнул он так, что гвардейцы вытянулись струной, — Товарищ майор, розыскная группа по вашему приказанию…
— Вольно, — отдал честь майор. — Приказываю взять задержанного под охрану. Старший лейтенант, папку!
Оттеснив милицию, гвардия встала у койки. Балалайкин развязал тесёмки, извлекая личное дело заключённого. Началась процедура сличения.
— Похож. Очень похож, — глянул на фотографию Колякин. — Эй, поверните-ка мне его в фас… А теперь в профиль…
— Он, товарищ майор, он это, — глянул из-за его плеча Балалайкин. — Я его, гада, сразу признал…
— Разрешите? — блеснул очками лейтенант Худюков. — Так, линия носа… подбородка… овал лица. Я бы оценил сходство процента на девяносто три. С известной долей субъективизма, конечно…
Майор взялся за дактилоскопическую карту.
— Эй, пальчики его сюда, пусть «сыграет на рояле». [149]
— Ага… полонез Огинского… — Балалайкин размотал скотч, придвинулся к койке. — Сердюков, подсоби.
Вдвоем они прижали пальцы негра к липкой ленте, бережно растянули её и осторожно показали начальству.
— Ну-ка, — прищурился тот. — Первый петлевой… здесь «дельта», а здесь «улитка». Здесь право, здесь лево… Нормальный ход. — Он выдержал паузу, зачем-то потёр нос и свирепо упёрся взглядом в негра, словно тот мог его слышать. — Ну что, гад, добегался? Теперь всё! Хана!
Негр не ответил…
— Вам бы, товарищ майор, в МУРе работать, — уважительно проговорил Балалайкин.
