Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Мамаева Надежда (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Площадь. Еще вчера здесь была деревянная мостовая, застеленная досками, а сегодня… Зачищенный до земли круг, в котором босиком переминался с ноги на ногу кнесс и неподвижно стоял Брок.
«Чтобы судили земля и небо», — пронесся по толпе шепоток.
На бой пришли поглазеть все, от мала до велика. Как же! Сам кнесс скрестит меч с пришлым оборванцем, что посмел бросить вызов древних.
Меня обшаривали тысячи взглядов, ведь под свадебным покрывалом скрывалась причина этого вызова. Вот только эти тысячи ошибались. Брок бился — за своих сородичей, Энпарс — за власть. И оба, сами того не подозревая, за Марну. А я… Я была лишь поводом, ширмой.
Мой взгляд упал на драконицу. Та гордо стояла на возвышении рядом с помостом, украшенным цветами. Прямая спина, откинутые назад золотистые волосы, которые целовал ветер, — настоящая кнесса, полная величия и уверенности.
Народ толкался на площади, лузгал орехи, жевал пряники и переваривал новости, перетирая их на языках который раз подряд. И тут раздался удар колокола. До этого шумная площадь затихла, и старческий голос с первых слов набрал небывалую силу.
Это был не дланник, что сидел вчера по левую руку от кнесса. Сегодня вещал старец с окладистой густой бородой и высохшим лицом. Его лысый череп обтягивала пергаментная кожа. Глубокие морщины на лбу старика, выцветшие до белесого радужки глаз — все это заставляло невольно уважать того, кто, по ощущениям, был даже не ровесником века, а старшим братом пары столетий.
— Право на поединок за свою нареченную столь же древнее, как и сам род людской. И если двое мужей хотят получить одну и ту же деву, то должны сразиться за нее перед очами Многоликого, на голой земле, она приглядит за честным судом, не даст свершиться кривде и подлогу.
Старец говорил долго, с расстановкой, чтобы все и каждый услышали. Не только народ на площади, но и Многоликий, чье царство на небесах, и Мать-земля, и Хозяин вод, и Владыка огня — для них, а не только для людей, вещал дланник.
— Каждый из вас еще может отступиться от девы, — увещевал сребробородый. — Если так, пусть тот, кто отдает свое право, выйдет из круга.
Энпарс упрямо мотнул головой, а потом посмотрел на меня. Хотя я и стояла, укрытая с макушки до пят покрывалом, но все равно от его взгляда будто плетью хлестнуло. Брок даже головы в мою сторону не повернул, лишь перехватил меч поудобнее.
— Что ж, раз так, пусть победит сильнейший!
Едва отзвучали последние слова дланника, как камни круга налились светом и жаром, заставив самых любопытных зрителей, которые подошли вплотную, отпрянуть.
Секунда оглушительной тишины — и зазвенела сталь.
Энпарс атаковал первым, не рубящим верхним, а боковым ударом. Он не стал красоваться, здраво решив, что глупость пришлого оборванца, посмевшего перейти ему, владыке, дорогу, должна быть наказана. Кнесс мастерски владел мечом, в каждом его ударе чувствовались и опыт, и немалая сила. И все же он с трудом оборонялся, поскольку Брок оказался и гибок, и ловок, несмотря на его обманчивую внешность неуклюжего угрюмца. Дракон постоянно менял тактику, наплевав на все мыслимые правила боя, отводя удары и словно бы играя со смертью.
Они оба были сильны, и их бой напоминал диковинный танец под жуткую, но в то же время прекрасную песнь стали. Эту первобытную музыку, от которой в жилах стыла кровь, слушали все и каждый, порой забывая дышать.
Выпад Энпарса. Узкое лезвие его меча змеей скользнуло рядом с лицом дракона, едва не оставив на скуле кровавый росчерк. Брок отпрянул, но не от испуга, а чтобы нанести свой удар. Рубящий, сильный настолько, что принявшая его сталь клинка владыки заискрила. В какой-то миг я подумала, что одно из лезвий не выдюжит и переломится.
Но Энпарс держал удар. На его шее вздулись вены, на висках выступил пот, мышцы застыли буграми. Два зверя в людских шкурах, которые решили поговорить на языке мечей, вели сейчас свой диалог. Взгляды, оскалы, рычание.
Владыке удалось отвести удар, и уже в следующий миг он взвился в прыжке. Бил с разворота.
Брок отступил на шаг. Его тело — уставшее, с ссадинами и кровоподтеками, старыми белесыми шрамами — было почти обнажено. Лишь набедренная повязка, как и у Энпарса, которая мало что скрывала: обычаи в этом мире соблюдались вплоть до мелочей, таких, как одежда. Все, как заповедано богами и далекими предками.
Кнесс радовал девичьи взгляды литыми мышцами, поджарым телом, на котором война тоже успела оставить свои метки.
Я неотрывно смотрела на этих двоих, то сжимая кулаки, то кусая до крови губы. Мое сердце пропустило удар, а потом забилось быстро, заполошно и часто, когда Энпарс, словно решив, что игр достаточно, коротко замахнулся, целя в бок противника. Брок в последний момент принял удар на лезвие меча, и в тот миг, когда кнесс распрямился, дракон ловко ушел вниз, выскользнув из-под его руки. Потом быстрым точным ударом, словно не мечом, копьем, достал Энпарса.
Сталь вошла в грудь владыки ровно наполовину. Последнее, что я запомнила, это удивленный стекленеющий взгляд кнесса. Он так и не успел понять, что проиграл.
Тишину, воцарившуюся на площади, можно было резать ножом. Вязкая, давящая, предгрозовая. Ее рассек голос, показавшийся мне раскатом грома:
— Небо изъявило свою волю.
Еще раз вспыхнули ярким светом камни. Старец шагнул в круг, склонился над телом, а потом протянул руку к здоровенной металлической змее, что украшала шею Энпарса. И в этот миг его лицо посерело, словно дланник узрел то, что страшнее собственной кончины.
— Кнесс мертв и… его печать тоже. — Голос седобородого казался потерянным. — Она недвижима… пожелала умереть вместе с хозяином.
«Ее и не было. Это просто кусок железа, который кнесс носил для отвода глаз», — мысленно заорала я, уже готовясь к тому, что меня начнет душить неисполненная клятва. Кнесс мертв, и банально некому вручать мою змеевну!
На лицах зрителей проступали растерянность и испуг. Лишиться кнесса — это беда, но все когда-то рождаются и потом умирают. Но потерять печать!
И тут Марна крикнула. Звонко, отчетливо:
— Кнесс умер, но по закону древних тот, кто бросил правителю вызов и сумел победить, сам становится вожаком. А что до печати… На пришлой невесте она есть, вполне живая…
Все взоры обратились на золотоволосую деву. Ту, что дала надежду. Марна сейчас была подобна богине, которая улыбалась и словно сияла изнутри теплом. А я поняла: она все рассчитала. Заранее и хладнокровно.
Над толпою тем временем неслось:
— Кнесс!
— Кнесс!
— Кнесс!
Все склоняли головы перед тем, кто убил их правителя: ведь только Броку теперь по воле Многоликого дозволялось взять в жены ту, которая носила на шее печать. А это значило, что лишь победитель может стать не только кнессом, но и владетелем артефакта, дарящего плодородие и процветание всему народу.
Жар, что начал сдавливать грудь, отступил.
Меня буквально вытолкнули к Броку. Иди, мол, выходи замуж.
Дракон, не глядя, взял меня за руку и повел. Как я чуть позже сообразила, к тому самому помосту, украшенному цветами. На струганых досках в центре находился белый камень, покрытый белой же простыней.
Меня словно перемкнуло. В голове отчетливо зазвучали слова дракона: «А ваши кнессы и вовсе не знают, что такое стыд: берут своих жен первый раз на глазах всей толпы, едва отзвучат слова брачной клятвы».
Не хочу! Не хочу быть овцой на заклании! А оттого, что меня разыграли втемную, становилось вдвойне обидно. Сейчас я отдам печать, а завтра молодая жена станет молодым и перспективным трупом.
Едва меня похоронят, Брок возьмет себе в супруги новую. На этот раз ту, которая ему люба и под стать — Марну. Видимо, вчера все же стоило остаться в подземелье и, как это ни противно, дослушать все до конца.
Но ничего.
Брок, хоть уже и исполнил клятву, привел меня к кнессу, вряд ли обернется крылатым ящером на глазах всей толпы… Не рискнет пустить дракону под хвост столь изящную партию. А мне терять нечего.
