Дорогами Пророчества - Морозова Юлия (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Нарисованная перспектива отчего-то не вдохновляла.
– Ну… – Я беспомощно посмотрела на Кирину. Та лишь развела руками в ответ.
Видя мою нерешительность, бабка неодобрительно зацокала.
– Старших не уважаешь, дочка. Ай-ай! Нехорошо отказывать провидице, ай нехорошо! Прогневается Великое Небо, возропщут попранные предки…
К сожалению, пока роптали не гипотетические пращуры, а очень реальные люди, поэтому выбора у меня не осталось – я послушно потопала за старухой, как телка на крепком поводе.
Полутьма юрты скрадывала очертания предметов. Воняло прогорклым бараньим жиром, в котором плавал фитиль медной лампы, и еще чем-то кислым. Бабка выпустила мою руку и по пояс зарылась в массивном окованном сундуке. Покопавшись в нем, старуха достала небольшой сверток.
Переплетя ноги, бабка уселась прямо на устеленный свалявшимися шкурами пол.
– Садись, дочка, садись. – Ладонью правой руки она похлопала рядом с собой. На ее указательном пальце блеснул железный наперсток: искусно сработанный, с навершием в виде острого, сильно загнутого когтя. – В ногах-то разве есть правда? Нет ее.
Раздумывая о том, когда старуха успела нацепить приметный коготь, я медленно опустилась на кошму и неожиданно сообразила, что меня беспокоит.
– Откуда вам известно, что я не мальчик?
Старуха зашлась смехом, больше похожим на сухой кашель.
– Старая Апаш видела много, знает еще больше. И даже Избраннице Великого Неба покажет кое-что…
Она пододвинула поближе чадящую лампу и размотала вытащенный из сундука сверток. Под сероватой тряпицей скрывалась инкрустированная безумно дорогим перламутром деревянная шкатулка. Благодаря усилиям сухих пальцев-веточек щелкнул секретный замочек, откинулась тонкая крышка. Бабка осторожно извлекла оттуда старый пергаментный свиток и протянула мне.
Перестав обращать внимание на засуетившуюся в каких-то приготовлениях старуху, я опасливо развернула потрескивающий пергамент. Перед глазами расцвела причудливая вязь рун стародарского языка, почти безвозвратно ушедшего в небытие со времени введения единого официального. Написанные практически выцветшими чернилами на пожелтевшей пергаментной поверхности слова не прочитывались, а словно вытравливались у меня на подкорке.
Ошеломленная и потерянная, я развернулась к старухе:
– Что это?
– Пророчество, – невозмутимо прошелестела бабка Апаш, расстилая перед собой кусок чистой белой ткани, похожей на льняную.
– Это я и сама уже поняла. Откуда оно у вас? Кем написано? Что значит?
– Ай, дочка, сколько глупых, ненужных вопросов – все узнаешь. Когда время придет. – Старуха бережно отобрала у меня пергамент, которым я возбужденно потрясала, и убрала его обратно в шкатулку. – Старая Апаш сулилась погадать, стало быть, поворожит. Как есть все расскажет.
Откуда-то из полумрака бабка выдернула плетеную корзину. Вытащенный из нее маленький, пушистый зверек с беличьей мордочкой удивленно таращил темные глаза. Резкий, скользящий удар железного когтя – и на расстеленную ткань вывалились внутренности.
К горлу подкатил угловатый ком тошноты.
«Кто-то совсем недавно хвастался собственной небрезгливостью…» Было дело. Но не зря же говорят – не зарекайся…
Ненужная больше старухе пятнистая тушка суслика отправилась обратно в корзину, а бабка склонилась над грудой потрохов. От них удушающе несло смертью и магией Предвидения.
– У тебя много имен, но нет истинного. – Железный коготь цеплял то одну кишку, то другую. – У тебя много лиц, но нет настоящего. Много дорог у тебя под ногами, но ты не хочешь никуда идти. Много нитей у тебя в руках, но ты не хочешь за них дергать. Ты желанна для многих мужчин, но среди них нет любимого. Ты желанна для многих богов, но среди них нет веруемого.
– И что же мне делать? – Пытаясь справиться с тошнотой, я безучастно следила, как по ткани пробегают синие всполохи чужой Силы.
– Выбрать.
– Что выбрать?
– Имя. Мужчину. Бога.
Она тряхнула выпачканными руками: редкие капли густеющей крови тяжело упали на некогда светлую материю.
– Человек без веры – сирота. Дитя неразумное. Не ведает, что творит. Не знает, за что покарают.
Пальцы вновь нырнули в кишки, заставив меня сглотнуть горчащую рвотой слюну.
– Женщина без мужчины неспособна породить чудо жизни.
Еще один резкий взмах кистей над тканью и веер кровавых капель.
– Живое без имени – несуществующее. Мягкая глина без формы. Как ни назови, все верно. Но неживуче.
Сказанное старухой забивалось в уши, взрывалось в мыслях сумасшедшими образами.
– Главное, дочка, выбрать. Не ошибиться да мимо не пройти. А коль выбрала – держи и не кайся, все равно без толку. Хе-хе. Стряхни-ка.
– Что? – От удушающей смеси запахов мутило, а голова была как литая чугунная болванка.
– Стряхни кишки с ткани.
Я брезгливо ухватила за уголки заляпанный кровью кусок ткани и стряхнула с него внутренности.
– Теперь смотри.
Повинуясь повелительному тону старухи, я вгляделась в буреющие разводы. Удивительно, но они складывались в буквы, а те в свою очередь становились словами:
– Что это значит?!
– Старая Апаш много знает. Но откуда ей знать такой чудной язык? – пожала плечами бабка, сгребая кишки в грязную тряпицу.
Написано было на моем родном, почти забытом языке.
Сожаление.
Странное слово, порождающее звучанием своим странные мысли и странные чувства.
О чем жалеем?
О сбывшемся. О несбывшемся. О том, чему никогда и не суждено сбыться.
А стоит ли?
Не лучше ли поберечь эту жалость для других, а для себя припасти смелости и решимости. Немного. Столько, чтобы хватило прямо взглянуть в глаза… нет, не смерти… жизни.
Своей жизни.
