Дикая магия - Уэллс Энгус (книги бесплатно TXT) 📗
Большего от кернийца Каландрилл и не ждал. Брахт был гордым и суровым человеком, и Каландрилл с благодарностью принял его извинения, радуясь, что они переступили через разделявшую их пропасть.
— Но если окажется, что она лжёт, — хмуро добавил Брахт, — я убью её, если это будет в моих силах.
— Истинно, — произнёс Каландрилл, соглашаясь. — Но до тех пор, до Памур-тенга, будешь ли ты обращаться с ней как с другом?
Брахт кивнул.
— Не могу обещать, что закрою глаза на то, кто она, — сказал он, — но даю слово, я постараюсь быть более вежливым.
— Благодарю, — сказал Каландрилл.
— Ахрд, да разве могут товарищи вроде нас с тобой разругаться из-за женщины? — усмехнулся керниец, настроение его явно поднялось. — Даже если у неё нет сердца. Ну что, может, ещё элю?
— Конечно. — Каландрилл попросил, чтобы им принесли новые кубки, чувствуя, как огромная тяжесть свалилась у него с плеч.
Вскоре к ним присоединились Катя и Ценнайра, и по выражению лица кандийки и по тому, как девушки общались между собой, Каландрилл понял, что в бане произошёл подобный же разговор. Он радовался тому, что им удалось преодолеть противоречия, хотя и понимал, что с собой ему предстоит бороться ещё долго. То, что Брахт и Катя приняли Ценнайру, — это только полдела. Надо ещё разобраться с собственными чувствами. Как мог он полюбить женщину, живущую силой колдовства?
Однако сейчас он не мог об этом думать. Одной улыбки Ценнайры было достаточно, чтобы заставить сердце его сильно биться. Он восхищался её прекрасным лицом, блестящими локонами иссиня-чёрных волос и вновь и вновь искал убежища в куртуазных манерах, вскоре появились Очен, Чазали и котузены, и обстановка в таверне разрядилась. Кьяту и его персонал тоже повеселели, хотя и не смогли скрыть своего удивления тем, вазирь и киривашен запросто общаются с чужеземцами и даже говорят с ними как со старыми друзьями.
Повинуясь врождённому чувству дисциплины, столь характерному для джессеритов, Кьяту внимательно наблюдал за тем, чтобы им вовремя и правильно подавали блюда, хотя частенько взгляд его задерживался на чужеземцах, и он вздрагивал всякий раз, как кто-то из них заговаривал на его языке.
Накормили их отменно. Это было настоящей роскошью после стольких дней пути. Подавали кусочки острой рыбы, хорошо прожаренную свинину и оленину с неведомыми им травами и подливой, пахнущей вином. Они с удовольствием ели, слушая новости о войне на севере. Осада Анвар-тенга продолжалась. Новость эта распространилась по всей стране, несмотря на усилия колдунов, стоявших на стороне восставших. Священник рассказал Очену, что войска Памур-тенга и Озали-тенга отправились на север, а восставшие котузены из Бачан-тенга оставались в своём городе, готовые помешать их продвижению. Вестей о сколь-нибудь значимой битве пока не поступало. Основные силы восставших все ещё были на пути к озеру Галиль, где неприступной крепостью стоял Анвар-тенг.
— А Рхыфамун? — спросил Каландрилл. — Известно ли что-нибудь о нем?
Очен и Чазали обменялись взглядами, и вазирь хмуро кивнул. Киривашен тоже хмурился.
— Десять дней назад здесь объявился котуандж, — сказал Очен. — Он рассказал, что послан из форта в Памур-тенг. Пересел на свежую лошадь и тут же отправился на север.
— И священник не разгадал его? — удивился Каландрилл.
— Нет. — Очен с сожалением покачал головой. — У него не было оснований подозревать этого человека, и он только пожелал ему доброго пути.
Брахт выругался. Каландрилл вздохнул и пробормотал:
— Десять дней назад! Дера, как он далеко впереди!
— Зато он сказал, как его зовут, — примирительно сказал Очен. — Джабу Орати Макузен.
— Какой нам от этого прок? — отмахнулся Каландрилл.
Очен слабо улыбнулся:
— Все-таки что-то. Теперь мы знаем, к какому клану он принадлежит.
— Как нам это может помочь? — спросил Брахт.
Чазали угрюмо пояснил:
— Ежели попытается он влиться в армию Памур-тенга ему для начала придётся объяснить, как он там оказался и почему не остался в форте. Если ему это удастся, то он будет вынужден продолжать свою игру, и тогда его припишут к колонне рода Орати.
— Ахрд, уж не думаешь ли ты, что он выступит вперёд, когда мы назовём его имя? — пробормотал Брахт, медленно покачав головой. — Или что весь род его будет стоять навытяжку перед Ценнайрой, пока она будет осматривать их одного за другим?
Чазали не обиделся горькому юмору кернийца, а только пожал плечами и бессильно развёл руками.
— Мы можем догнать колонну, — заявил он. — Хотя бы это. Затем я поговорю с киривашеном Орати, а он хорошо знает своих людей.
— К тому времени Рхыфамун уже переселится в другое тело, — сказал Каландрилл, — или вообще не подойдёт к войскам.
— Ему надо войти в Анвар-тенг, чтобы приблизиться к воротам, — спокойно произнёс Очен. — Или ехать прямо к Боррхун-Маджу.
— А Анвар-тенг пока сопротивляется, — добавил Чазали. — И до Боррхун-Маджа очень далеко.
— Но Рхыфамун на десять дней впереди нас, — вставил Брахт. — К тому же нас ждёт ещё немало неприятностей в пути. И он запросто может поменять обличье.
Путешественники замолчали, размышляя о поджидавших их впереди трудностях. Как ни стараются, они словно приговорены гнаться за колдуном до тех пор, пока он не достигнет цели и не пробудит Фарна. Все сейчас думали об одном и том же. Наконец молчание нарушил Очен.
— И все же мы скачем вперёд, правда ведь? — спросил он. — А когда доберёмся до Анвар-тенга, вазирь-нарумасу помогут нам.
Все посмотрели на него, и Брахт отрубил:
— Конечно, мы скачем вперёд. Что ещё нам остаётся?
По тону кернийца можно было понять, что он считает вопрос колдуна излишним, глупым. Каландрилл рассмеялся.
— Дера, мы видели лишь небольшую часть мира, — заявил он. — Не оставим же мы Джессеринскую равнину, не познакомившись с ней поближе!
— И с Боррхун-Маджем, — добавил Брахт.
— И с тем, что лежит за ним, — вставила Катя.
— И не забудь про Вану, — уже ухмыляясь, сказал керниец. — Кстати, у меня там дельце к твоему отцу.
Катя широко улыбнулась, её серые глаза лучились смехом.
— Но только после того, как мы доставим туда «Заветную книгу», — нарочито серьёзно сказала она.
— Ну да, конечно, — в тон ответил Брахт. — Сначала разберёмся с этой мелочью, а потом…
Чазали наблюдал за ними прищуренными глазами, словно начал сомневаться в их способности здраво мыслить, и Каландрилл рассмеялся. Ценнайра, сидевшая напротив, задумчиво переводила взгляд с одного на другого. Постепенно и она заулыбалась: их юмор, их смех были заразительны.
— Выступаем на рассвете, — объявил Чазали, и в его рыжеватых глазах промелькнуло сомнение: он уже и не надеялся понять чужеземцев.
— Кстати, сегодня вечером у нас есть дело, — сказал Очен, поворачиваясь к Ценнайре. — Будь готова.
Смех её оборвался, она помрачнела и тихо произнесла:
— Как пожелаешь.
Покои их располагались на верхнем этаже постоялого двора. Чем знатнее гость, тем выше получал он комнату, пояснил Очен. Из узких окошек открывался вид на крыши Ахгра-те. Широкие кровати стояли на богатых коврах. Спальни были большими, но, когда все собрались в комнате Ценнайры, там стало не развернуться. Очен подробно объяснил ей, что сказать Аномиусу, а что утаить.
Ценнайра кивнула, и Катя вытащила из-под рубашки зеркало и передала ей. Кандийка очень осторожно, даже боязливо вытащила его из мешочка и облизала губы. В глазах Ценнайры на мгновение вспыхнул страх, и Каландрилл осторожно коснулся её плеча.
Очен сказал:
— После того как я произнесу заклятие, приступай.
Она опять кивнула, и колдун жестом попросил всех собраться вместе. Подняв руки, он речитативом пропел архаические заклятия. В комнате запахло миндалём, четыре фигуры задрожали в воздухе и пропали.
Очен сказал из ниоткуда:
— Все храним молчание. Ценнайра, вызывай его.
Собравшись с духом, она произнесла магическую формулу. Поверхность зеркала зарябила разноцветьем, и в комнате запахло сладким миндалём. Постепенно запах развеялся, а калейдоскоп цветов превратился в отталкивающее лицо Аномиуса.
