Звериный подарок - Шолох Юлия (библиотека книг .TXT) 📗
— Улем, собери к вечеру нескольких самых верных людей. Пока из верхушки, альф, старейшин, кого посчитаешь нужным. У меня есть очень важная информация, как выбить дивов раз и навсегда. Только… Радим пока не должен ничего знать.
— Почему? — мгновенный вопрос. Ни тени сомнения в моих словах, отнесся крайне серьезно и верности вожаку не потерял. Да уж, Улем — настоящая находка, даже улыбаюсь довольно.
— Потому что это может меня убить, а Радим пока не готов о таком думать.
Оставляю Улема в размышлениях. До вечера еще сходила к волхву, убедилась, что не беременна, и потребовала сделать так, чтобы детей у меня в ближайшее время не было. Чернокнижие невозможно совместить с детьми, никак. Он долго мялся и протестовал и намекал, что без позволения вожака такого сделать не может.
Когда мне надоело слушать все эти бесконечные отговорки, я просто четко озвучила ему свою позицию: если это случится, я приду сюда с другим требованием — убить в себе ребенка, и это придется сделать именно ему.
Убийства многие боятся, через полчаса волхв, потратив кучу редких ингредиентов, отчего у него на лбу образовалась горестная складка, запер внутри меня клетки, отвечающие за продолжение жизни, до времени, пока я не передумаю.
Не знаю, как Улему удалось собрать людей за спиной Радима. Вечером дверь тихо заскрипела и явила застывшую в коридоре темную фигуру Улема, позвавшего за собой, и я несколько минут шла за ним, спускаясь куда-то глубоко в подвал.
Помещение, куда он меня привел, больше походило на тюремную камеру, чисто вымытую, заставленную странно выглядевшей в таком месте добротной мебелью. Я осмотрела присутствующих, как и ожидала: Билуг, Колот, еще один пожилой волк, значит, старейшина. Дынко, весьма скептически настроенный, и двое альф, которых лично не знаю.
Я протянула Билугу письмо Атиса.
— Дынко, расскажи про встречу с лесными в Стольске.
Удивленный, все же рассказывает. Билуг тем временем прочитал свиток. Его рука непроизвольно дергается, когда он, убрав письмо, наклоняется ко мне и заглядывает в лицо.
— Отличная новость, не правда ли? — вежливо интересуюсь.
Реакция Билуга тревожит остальных, свиток тут же оказывается в руках Дынко, за его спиной сгрудились другие. Жду, пока прочитают и поймут все.
— Только не это. — Дынко стонет, как раненый зверь. — Почему опять ты?
— Почему бы и нет? Кстати, дело-то беспроигрышное. Достану бляху — хорошо, не достану — зато и они не достанут.
Приходится объяснять остальным, кто такой Атис, а также, что я не знаю, когда буду готова все это проделать.
— Так вот почему ты сидела у ведьмы? — Дынко.
— Да, училась вызывать беса.
Потом я почти не слушаю их разговор, мне нужно от них всего два решения: говорить ли Радиму и как организовать мое обучение искусству вызова.
Похоже, их давно так не огорошивали. Я вижу чистую детскую радость в глазах альф, а это многого стоит. Учителя чернокнижия найти нелегко, тем более сейчас, когда великий князь под страхом смертной казни запретил в людских землях чернокнижие. А люди — единственная раса, которым оно доступно. Кроме того, чернокнижник должен быть серьезный и проверенный и не болтливый. Кроме Астелии, вариантов не нашлось, вот только она в замок точно не поедет, а отвезти меня к ней никак не получится без разрешения Радима. А ему говорить… Как?
— Начните тогда с вопроса, говорить ли вожаку, — скептически морщится Билуг.
— Прекрасная идея! Начните обсуждение прямо сейчас! — грубый голос Радима, как ведро холодной воды. Он стоит у входа и задумчиво рассматривает своих друзей, только по играющим желвакам понятно, что он нервничает.
Ну что же, вопрос решился сам собой. Колот протягивает ему свиток, Радим выходит на середину комнаты, ближе к свету, и читает. А я становлюсь напротив, так редко его вижу, его лицо уже не такое страшное, как в первый день моего возвращения, но все равно замученное и усталое. Сейчас передо мной не молодой парень, а мужчина. Так сильно повзрослел за это время, изменился. Так устал и вымотался.
Он вздрагивает и читает быстрее. Потом еще раз. Понимает. Свиток вынимают из его рук, между нами больше нет преград, кроме нашего с ним упрямства. Гордости, глупости, слабоумия. Не знаю, чего.
— Ты хочешь вызвать демона?
В животе ноет оттого, что сейчас произойдет, но я все равно киваю. Его боль охватывает мою голову стальным обручем, и я медленно опускаюсь на колени у его ног. Его страх потерять люна-са вырывается у меня криком. Неужели доблестных альф можно напугать чьим-то криком? Почему все расступаются, отходят от нас, от меня, тяжело дышащей у ног невозмутимого на вид Радима. Такого… холодного. Вот таким он был, когда я ушла. Тогда понятно, что их удивила моя реакция. Я-то слабее. Не знали, как действует страх потери? Боль одиночества? Вы так ничего о нем и не знали. О нас…
Радим приседает надо мной, достает одной рукой из кармана… алый камень. Хочет… надеть на меня, чтобы не было больно, защитить. Глупый. Все такой же глупый, разве я смогу… одна?
— Даже не вздумай, — говорю, когда его руки совсем близко. — Не хочу больше ни минуты жить… без тебя.
Тогда он молча, ни на кого не глядя, поднимает меня на руки и уносит в свою комнату. Там у него теперь всегда ярко горит огонь, мы сидим в кресле, обнявшись, и боль постепенно уходит. Он зовет меня впервые за долгое время, и от этого неожиданно грустного зова на глазах слезы. Я отвечаю со всей нежностью, на которую еще способно мое сердце. Жаль, что ее так немного, почти ничего.
Он вдруг утыкается в меня лицом, зарывается в волосы, как будто хочет спрятаться.
— Делай, что считаешь нужным. Пусть так будет.
— Радим…
— Что хочешь, только не так, как сейчас. Все равно это… не жизнь.
Как он прав! Мой вожак… Это не жизнь и не будет жизнью.
— Они не дадут нам быть счастливыми. Каждый день может принести их новые изощренные издевательства. Кого они убьют или покалечат, чтобы сделать нам больно? Чтобы… разъединить? А если, представь только, если у нас родится ребенок, как жить, зная, что для них это просто очередная ниточка к управлению нами? Радим, народ, долг — это все прекрасно. Но я должна сделать это не для них… для нас с тобой.
Странно, почему я не могла сказать ему этого раньше? Чего боялась?
— Да, — тихо отвечает мой муж. — Отпускаю тебя, делай, что должна.
Его слова одним отточенным ударом вонзаются в лед моей души, вырывая огромный мерзлый кусок и пуская трещины. Мои пальцы как будто в первый раз проводят по полосам шерсти на голове. Такой ласково-мягкой.
— Знаешь, Радим, — странным голосом говорю, — давно хотела тебе сказать, ты очень красиво… занимаешься любовью, я видела. Если еще надумаешь, позовешь… посмотреть?
Не может быть… чтобы я это вслух сказала. На лице Радима столько изумления, что на десяток лиц хватит. Что это я сказала такое не совсем нормальное? Разве… так нужно говорить? Он и ответить вон не сразу может. Если нас сейчас кто-то увидит, подумает, что мы друг с другом просто незнакомы и пытаемся понять, кто это сидит напротив и почему так близко?
Как давно я не видела его улыбку… И как мне ее не хватало! Радим поднимает меня и ставит на ноги.
— Почему бы и нет? — говорит, одной рукой стягивая с кровати одеяло и тут же подталкивая меня к двери.
Комнатой для танцев давно не пользуются. Там не натоплено и пол грязный, повсюду какие-то брошенные второпях бесформенные вещи. Это не имеет никакого значения, на стенах и потолке синеватые зеркала, и я с чистой совестью убеждаюсь, как была права — он занимается любовью очень красиво. Лучше, чем в моей памяти.
Мы засыпаем прямо там, на полу, обнявшись, почти счастливые. Кстати, днем на свету он тоже смотрится неплохо, даже лучше, чем ночью, потому что хорошо видно.
Только после обеда, когда в животе начинает требовательно урчать, мы выходим из полной голубыми прозрачными тенями комнаты. Ни единого огненного пятна за спиной, ни одной крошечной искры, ни одного напоминания о пламени и жаре. В замке почти паника, нас нигде нет, и, учитывая вчерашние события, все ждут чего-нибудь страшного.
