Земля Серебряных Яблок - Фармер Нэнси (прочитать книгу .txt) 📗

Над костром и впрямь реяли здоровенные кожистые твари размером со щенка. Пега поежилась.

— Если б одна такая в меня врезалась, уж я бы ее ни с чем не спутала. А это прикосновение было… как поцелуй.

— Может, она тебя на вкус попробовала?

— Торгиль! — вознегодовал Джек.

— А вон Люси, — указала Пега.

Джек обернулся. Королева Партолис и его сестра вместе наблюдали, как из земли поднимается неуклюжий, комковатый росток.

— Да нет же, не так! — досадовала Партолис. — Сперва — ветки, а уж потом — медовые коврижки.

Люси топнула ножкой, и росток увял.

— Не понимаю, зачем я вообще учу тебя чарам, — пожаловалась эльфийская королева. — У тебя мозгов меньше, чем у блохи.

— А почему чары не делают, что я приказываю? — капризничала Люси.

— Потому что ты не умеешь сосредоточиться. Ох, ладно, дай-ка я.

Партолис взмахнула руками, росток ожил, потянулся вверх, выпустил ветки, развернул листья, зацвел — и вот наконец на деревце созрели медовые коврижки. Люси тут же принялась набивать рот лакомством.

— А вот и наши почетные гости! — закричал Гоури, тот самый охотник, с которым Торгиль танцевала на пиру.

Эльфийские лорды и леди тотчас же подхватили и увлекли Джека с друзьями к королеве.

— Тьфу ты! А этот что здесь делает? — буркнула Люси.

Щеки ее были перемазаны медом. У Джека сжалось сердце. Он столько вынес, чтобы спасти сестру, а та ему даже не рада. Но мальчуган напомнил себе, что Люси, скорее всего, заколдована. На ее шейке по-прежнему блистало серебряное ожерелье.

— Его привели для обряда, — объяснила Партолис. — Он предназначен в… ну, сама знаешь.

Люси со скучающим видом отвернулась.

— Так начнем же праздник! — возвестил Гоури, хлопая в ладоши.

Рабы внесли стулья, столы и угощение. Партолис и Партолон уселись рядом с Люси и Этне. Девушка кинула на отца Севера страдальческий взгляд.

— Нимуэ! — воскликнула королева. — Нимуэ! Иди сядь с нами! То-то повеселимся!

Владычица Озера отделилась от стайки дам, одетых, по всей видимости, в рыбью чешую.

— Мне страшно жаль, что я не могу остаться, — всхлипнула она. — Но я просто-таки должна увести лапушку-Брутушку от греха подальше.

«Лапушка Брутушка?» — подумал Джек с упавшим сердцем.

Ну конечно же: вся орава девиц-русалок наперебой ласкалась к Бруту.

— Никуда он не пойдет, — запричитала королева. — Он обещал спеть нам, и кроме того…

— У вас и без него смертных довольно, — язвительно парировала Нимуэ. — А я пообещала вернуть воду в Беббанбург. Признаться, я и сама соскучилась по добрым старым болотам да заводям. Теперь, когда монастырь Святого Филиана разрушен, я могу приходить и уходить, когда вздумается.

— Ты — неисправимая эгоистка, — фыркнула Партолис.

Владычица Озера изящно зевнула.

Брут высвободился из объятий своих поклонниц.

— Ужели встало солнце? Или я вдруг оказался в самом сердце цветка? Или взгляд мой ослепила твоя несравненная красота? — воскликнул он, склоняясь перед королевой.

— Опять ты за свое, — захихикала Партолис.

— Уверяю тебя, ни за что не покинул бы я твое блистательное общество, о лучезарнейшая из королев, если бы не долг перед моей госпожой, — воскликнул Брут. — Увы, я — ее раб!

— Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше, — настаивала Нимуэ.

— Тогда, боюсь, я вынужден сказать вам: прощайте! — И Брут снова отвесил поклон.

— Погоди-ка! — Джек оттащил его в сторону. — Как ты можешь нас бросить!

— Я вас не бросаю. Я исполняю миссию.

— Ты, лапушка Брутушка, — гнусный клятвопреступник, вот ты кто, — объявил Джек, повторяя самое страшное оскорбление Торгиль.

— Ты ранил меня в самое сердце, — запротестовал раб. — Моя миссия — вернуть воду в Дин-Гуарди. И я это сделаю. Однако ж какой награды удостоился я за верную службу? Низкая неблагодарность — мой удел. Но я прощаю тебя, ибо потомки Ланселота не помнят обиды.

— Потомки Ланселота вообще ничего не помнят дольше пяти секунд! — завопил Джек. — Ты нас предал! Нас уволокут в ад, а ты и пальцем не пошевельнешь! Чего в том благородного-то?

— Да, но у вас есть неведомые до поры союзники! — промолвил Брут, загадочно улыбаясь.

— Что еще за союзники? О чем ты болтаешь?

— Я бы рассказал — да в Эльфландии повсюду глаза и уши! Однако ж в моей власти передать вам от тайных союзников небольшой дар.

Брут пошарил в кармане и достал кожаный мешочек.

Джек заглянул внутрь. Там обнаружился осколок кремня, блестящий гвоздь и сушеный гриб-трутовик — из тех, что годятся на растопку.

— Это же для разведения огня! — вознегодовал мальчуган. — Мне-то они на что сдались? Вон костер уже горит; ярче во всем Срединном мире не видывали!

Брут поднес палец к губам.

— Будь мы в Срединном мире, я бы с тобой согласился. Но в Эльфландии все не таково, каким кажется.

— Ты не можешь нас бросить! — закричала Пега, кидаясь к нему. — И вот его не можешь предать.

Она указала на отца Севера.

Даже Торгиль, отбросив гордость, подергала его за рукав:

— Верные друзья держатся вместе.

— У меня нет выбора. Владычица презирает смертных — всех, кроме меня, сами понимаете. Она не возьмет вас с собой. — И Брут порывисто обнял всех детей по очереди.

— Но… но… — расплакалась Пега.

— Тогда хотя бы отдай мне Анредден, — попросила Торгиль. — Сомневаюсь, что ты умеешь им владеть.

— Поверь, никакой меч не в силах защитить вас. Пега владеет нужным оружием… но я не дерзну сказать больше.

А девицы-русалки все звали и звали Брута. Он же посылал им воздушные поцелуи.

— Мне пора. Водные нимфы так нетерпеливы, красавицы мои! — Он погладил Пегу по клочковатым волосам. — Помни про дар, который я вручил Джеку, девонька. Это — настоящее, это — не часть Эльфландии.

Тут Нимуэ решительно ухватила его под локоть и увлекла за собой. Последнее, что видели Джек и его друзья, — это темная макушка Брута посреди мерцающей рыбьей чешуи. Вот она мелькнула в последний раз — и исчезла вдали.

— Что он имел в виду, говоря, будто я владею оружием? Что я могу? — недоумевала Пега. — Я же не воин. Ну, допустим, я петь умею…

— Прошлый раз твое пение ввергло нас в темницу, — напомнила Торгиль.

— Брут вообще ничего не имел в виду. Он сам не знает, что болтает, — с отвращением промолвил Джек.

Глава 37

Адова десятина

К тому времени эльфы выстроились широким полукругом на лужайке; Партолис с супругом стояли в центре. Пламя затрещало, над костром высоко в небо взвился рой искр. Ярко-золотыми точками парили они среди серебряных звезд — и не гасли.

«Неужели демоны затащат нас в костер? — гадал Джек. — А может ли обжечь иллюзия?»

Чего доброго, может. Во всяком случае, жаром в лицо пыхало довольно-таки неприятно. Гоури хлопнул в ладоши, призывая к тишине.

Партолис поднялась на ноги.

— Ныне — канун летнего солнцестояния, — нежным голосом произнесла она. — Луна почти в зените, и наши гости, — она махнула рукой, — вот-вот появятся. Но сперва должно поразвлечься. Я призываю мрачного монаха прочесть нам одну из своих забавных проповедей.

В толпе захихикали.

Джек не знал, что и думать, но отец Север, похоже, нимало не удивился. Опираясь на Пегу, он медленно вышел вперед и встал перед королевой.

— Упрямые глупцы! — воскликнул он. — Вам была дана возможность спастись, но вы остались глухи. Время уже поджидает тебя, о лживая королева. Ты вольна прятаться в игрушечном мирке под названием Эльфландия, но однажды у тебя его отнимут. И вышвырнут тебя вон — бродить по холодным дорогам, пока ты не истаешь, как туман на рассвете. И никакие твои лукавые фокусы не смогут в тот день остановить губительное время. Покайся же! — Голос монаха вдруг зазвучал глубоко и зычно, и по спине Джека побежали мурашки. — Покайся! Ибо близится час, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы. И запираться будут двери на улицу; и замолкнут дщери пения. [5]