Царь Каменных Врат - Геммел Дэвид (читать книги полностью TXT) 📗
— И это все, что ты можешь о них сказать? — обозлился Галанд. — Они для тебя только предметы с мечами — одни лучше, другие хуже?
— Не время говорить об этом, Галанд.
— Мне тошно от тебя!
— Я знаю, смерть Парсаля...
— Оставь меня! — крикнул Галанд и ушел.
— Что это с ним? — спросил Торн, поднимаясь по ступенькам, — ему только что перевязали неглубокую рану на голове.
— Не знаю.
— Я принес тебе поесть. — Торн протянул Ананаису краюху хлеба с мягким сыром. Тот не успел проглотить и куска, ибо барабаны забили вновь.
Скодийцы отразили пять дневных атак и одну ночную, в которой враг понес тяжелые потери.
Ананаис провел на стене почти всю ночь, но за два часа до рассвета Декадо заверил его, что больше атак не предвидится, и генерал, шатаясь, сошел вниз. У Валтайи была комната при лазарете. Ананаис поборол искушение пойти к ней и лег спать в роще, на травянистом пригорке.
Четыреста человек выбыло из боя. Раненые уже не помещались в лазарете, и их укладывали на одеялах у крыльца. Ананаис послал за резервом, где насчитывалось двести пятьдесят человек.
В Тарске, как сообщил Аквас, потери были меньше, но враг предпринял там только три атаки. Туре, молодой воин, командующий обороной Тарска, держался молодцом.
Стало ясно, что главный удар враг намерен нанести по Магадону. Ананаис надеялся, что сегодня полулюдов еще не бросят в бой, но в глубине души знал: надежды его напрасны.
Наискосок от лазарета метался в тревожном сне молодой воин. Внезапно он застыл, и приглушенный крик замер у него в горле. Его глаза открылись, он сел и нащупал нож. Обратив его острием к себе, он медленно погрузил его в грудь между ребрами, прямо в сердце. Потом вынул нож и встал. Из раны не пролилось ни капли крови.
Он медленно приблизился к лазарету и заглянул в открытое окно. Внутри уже сутки напролет трудилась Валтайя, пытаясь спасти самых тяжелых.
Воин отошел от окна в лес, где разбили свои шалаши около двухсот беженцев. У костра сидела Райван — она нянчила ребенка и разговаривала с тремя другими женщинами.
Она хорошо знала подошедшего воина и спросила его:
— Что, не спится, Оранда? Он не ответил.
Райван увидела нож у него в руке, и глаза ее сузились. Оранда опустился на колени рядом с ней, и она заглянула ему в лицо. Он смотрел на нее пустым, мертвым взором, не видя ее.
Нож сверкнул в воздухе. Райван вильнула в сторону, прикрыв телом спящего младенца, и клинок поранил ей бедро. Выпустив ребенка из рук, она отразила новый удар предплечьем и двинула Оранду в подбородок. Он упал, но тут же встал снова. Райван тоже вскочила на ноги. Женщины подняли крик, ребенок раскричался. Мертвец двинулся вперед, и Райван попятилась. Из ноги у нее сочилась кровь. Подбежал кто-то из мужчин и обрушил кузнечный молот на голову мертвеца. Череп треснул, но Оранда даже глазом не моргнул.
В грудь ему вонзилась стрела — он посмотрел на нее и медленно извлек из тела. Галанд подоспел, когда мертвец уже занес нож над Райван, и взмахом меча отделил руку с ножом от туловища. Труп пошатнулся... и упал.
— Сильно же они хотят твоей смерти, — сказал Галанд.
— Не только моей — нашей.
— Нынче их желание исполнится.
Валтайя зашила девятидюймовую рану на бедре Райван и покрыла шов толстым слоем мази.
— Теперь у тебя не останется уродливого шрама, — пообещала она, завязывая рану.
— Да хоть бы и остался. Кто увидит шрам у меня на ляжке в мои-то годы?
— Чепуха — ты же красивая женщина.
— На мою красоту уже никто не польстится. Ты ведь живешь с Черной Маской, верно?
— Да.
— Давно ты его знаешь?
— Недавно, но он спас мне жизнь.
— Ясно.
— Что тебе ясно?
— Ты славная девушка, но чересчур серьезно относишься к своим долгам.
Валтайя села рядом с койкой и потерла глаза. Она так устала, что даже спать не могла.
— Ты всегда так скоропалительно судишь о людях?
— Нет. — Райван осторожно села и поморщилась от боли. — Но женщина всегда видит по глазам, влюблена другая женщина или нет. Когда я спросила тебя о Черной Маске, на твоем лице отразилась печаль. А когда ты сказала, что он спас тебе жизнь, все стало совсем очевидно.
— Разве это плохо — платить свои долги?
— Напротив, хорошо — особенно теперь. И Черная Маска — прекрасный человек.
— Я сделала ему больно, сама того не желая. Это из-за усталости. Обычно я спокойно смотрю на его лицо, а на этот раз попросила его надеть маску.
— Лейк как-то мельком увидел его без маски. И сказал, что лицо у него обезображено.
— Нет у него лица. Нос и верхняя губа сорваны, а остальное — сплошные рубцы. Один шрам так и не зажил и постоянно гноится. Ужас! Он точно мертвец. Я старалась... но так и не смогла... — И Валтайя залилась слезами.
— Не думай о себе плохо, девочка, — ласково сказала Райван, гладя ее по спине. — Ты старалась — большинство женщин и того бы не сделали.
— Я стыжусь себя. Не я ли говорила ему, что лицо — еще не мужчина. Я пыталась полюбить мужчину, но его лицо не дает мне покоя.
— Ты говорила правду. Все дело в том, что ты только пыталась полюбить его, но не любила. Ты взяла на себя слишком много.
— Но он такой благородный и такой несчастный. Он был Золотым Воином... он был всем.
— Да, а еще он был тщеславен.
— Откуда ты знаешь?
— Догадаться нетрудно. Вдумайся: молодой богатый аристократ становится генералом «Дракона». И что же потом? Он идет на арену и убивает там людей на потеху толпе. Многие его соперники были узники, вынужденные сражаться под страхом смерти. У них выбора не было, но у него был. И никакого благородства в этом нет. Мужчины! Что с них взять? Они никогда не делаются взрослыми.
— Как ты сурова к нему — а ведь он готов умереть за тебя!
— Не за меня. За себя самого. Он мстит.
— Это нечестно.
— Такова уж жизнь. Пойми меня правильно: он мне дорог. Очень дорог. Он замечательный человек. Но нет таких людей, которые были бы сплошь из золота, и нет таких, что сплошь из свинца. В людях перемешано и то, и другое.
— Это и к женщинам относится?
— Ну, мы-то, известно, из чистого золота, — фыркнула Райван. Валтайя улыбнулась. — Вот так-то лучше, девочка.
— Как ты это делаешь? Как остаешься такой сильной?
— Прикидываюсь.
— Неправда. Вчера ты обратила течение в другую сторону — ты была великолепна.
— Все очень просто. Они убили моего мужа и моих сыновей — мне нечего больше бояться. Отец мой говаривал, что человека, уверенного в своей правоте, ничто не остановит. Прежде я считала это вздором. Стрела в зобу остановит кого угодно. Но теперь я поняла смысл его слов. Цеска — явление ненатуральное, все равно что метель в июле. Он не способен победить, если против него восстанет достаточное количество народу. Весть о скодийском мятеже разойдется по всей империи, и следом за нами поднимутся другие. Взбунтуются полки, и все честные люди возьмутся за мечи. Он не может победить.
— Но здесь победа будет за ним.
— Это ненадолго.
— Ананаис верит, что Тенака-хан вернется с надирской армией.
— Я знаю — но в меня это бодрости не вселяет.
В соседней комнате без сна лежал Декадо — раненое плечо не давало ему покоя. Он улыбнулся, услышав слова Райван, и подумал: такую не проведешь.
Он смотрел в бревенчатый потолок. Боль не нарушала мира, в котором он пребывал. Катан рассказал ему о мальчике Сеорле, и Декадо чуть не прослезился. Все встало на место, и смерть больше не страшна.
Декадо привстал и сел на постели. Его доспехи лежали на столе справа. Доспехи Сербитара, вождя Дельнохских Тридцати.
Сербитара, судя по рассказам, мучили сомнения, и Дека-до надеялся, что в конце концов они разрешились. Знание — великое благо. Как мог он, Декадо, быть так слеп, когда истина сияла перед ним во всей своей кристальной ясности?
Встреча Ананаиса и Тенаки близ казарм «Дракона». Муха и Басурман. Декадо и Тридцать. Райван.
