Книга цены (СИ) - Лесина Екатерина (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Вообще мне давно следовало умереть, холод - это враг, а крови, чтобы согреться, нет. Сколько дней я уже без крови? Долго. Ровно столько, сколько длится эта осень.
Сапог, пробив ледяную корку - сегодня она плотнее, чем вчера - провалился в лужу, тоже ледяную, но этот лед еще жидкий. Ступня моментально онемела, но это не надолго, пройдет. Или не пройдет. Возникла трусливая мысль лечь и лежать. Долго лежать, пока белый снежный пух не укроет меня с головой, а потом еще немного, пока не умру. Должна же я когда-нибудь умереть.
Но прыгаю на месте - ступня моментально отзывается болью - ленивой, вялой, примороженной - и завожу разговор. Это всегда помогает, если не молчать, а говорить. Правда, мой собеседник меня не слышит, но мне уже не важно, главное - двигаться вперед.
- Знаешь, в снеге есть что-то сказочное, мир точно становится чище, хотя это, конечно, глупость. Днем снег растает, и я снова буду барахтаться в грязи…
Уже барахтаюсь, поскользнувшись на полусгнившем пучке травы, с трудом удерживаю равновесие.
- В горах всегда снег. Мне бы очень хотелось показать тебе горы, настоящие, а не те, в которых мы были. Настоящие горы ни на что не похожи…
Зажмурившись, я представила Орлиное гнездо. Тонкие силуэты башен - отражение острых горных пиков, черный провал пропасти, не пугающий, а привычно-дружелюбный. Низкое-низкое небо, которое иногда кажется шершавым, а иногда до того гладким, что начинаешь думать о том, отчего звезды не скатываются вниз.
Звезды в пропасти - забавно.
Звезды похожи на снежинки, вот только не такие холодные…
- Почему ты не отвечаешь? Почему не вытащишь меня отсюда? Ты ведь слышишь, я точно знаю, что ты слышишь… почему тогда? Разве не чувствуешь, как мне плохо?
Собственный крик пугает, и рой встревоженных снежинок, взлетев с пушистой еловой лапы, сердито царапает лицо. А снегопад все усиливается и усиливается… наверное, я все-таки умру. Мысль не вызывает отторжения или желания бороться. Смерть - это покой, а я так устала идти…
Дверь возникла из ниоткуда, белая и стерильная, с простой металлической ручкой и предостерегающей надписью «Посторонним вход воспрещен!». Смешно… Страшно, но еще страшнее остаться среди мокрой степи и пушистых снежинок, которые отчего-то не тают на ладони.
Глава 9.
Фома
Огонь робко пробует на вкус толстые, чуть сыроватые дрова, похрустывая золотистой корой, и раздраженно сыплет искрами, ненароком коснувшись смоляных капель. А Марк то и дело подбрасывает новые ветки, и Фома отворачивается, чтобы не видеть, как съеживаются длинные иглы, точно стремясь оттянуть неизбежное соприкосновение с пламенем.
- Все равно не понимаю, - Марк вытер пот. - Перемудрил чего-то генерал… вот ты сам веришь в то, что говоришь?
- Да.
- Ну… - Марк поскреб бороду. - А зачем? Ну что тебе с этой веры? И чего я… да все мы тут тратим время на эти собрания? Говоришь ты, конечно, красиво, да смысла в этом нету. И доказательств никаких.
- Вера не нуждается в доказательствах, - Фома чуть отодвинулся от разгорающегося костра. - Ты веришь, а остальное… приложится. Мне так когда-то говорили. И учили верить, только этому нельзя научиться и нельзя научить.
- Тогда зачем?
- Спроси Януша.
Марк отвернулся, к генералу он не пойдет. Никто не осмелится задавать глупые вопросы Янушу, или уж тем паче сомневаться в разумности его решений. Если Януш сказал, что новому миру необходима новая вера, чистая, не искореженная обманом и ритуалами старого, то все послушно будут делать вид, что верят.
Глупость, разве можно вот так, в одночасье, по чужому слову? Вот тому, что есть нечего и степь пуста, верят. В то, что зима приближается, тоже верят, равно как и в то, что многие эту зиму не переживут. Но это не вера, а понимание. Правда, несмотря на все понимание, никто не решается возражать Янушу, люди с терпеливой обреченностью ждут чего-то…
Быть может, это и есть истинная вера, когда наперекор здравому смыслу? По одному слову? И бог здесь совершенно не при чем, у этих людей уже есть бог, свой собственный, с непонятного цвета глазами и тремя желтыми полосами на погонах. Всеведущий и всевидящий… спасет и выведет, как прежде… а что до сих пор не вывел, так из-за болезни, вот выздоровеет и тут же всех спасет. А пока выздоравливает, люди согласны послушать и Фому.
Костер разгорелся, разросся, запылал жаром, и Марк, отодвигаясь еще дальше, пробурчал:
- Нет, ну не понимаю, зачем это надо… хотя если генерал сказал… ему ж виднее…
Вальрик.
Межсезонье - спокойное время, тянется медленно, нудно. Заполненные тренировками дни и пустые вечера. Вечера Вальрик не любил, потому как во-первых, скучно, во-вторых, появляются странные, беспокойные мысли. Правильно Ским говорит, чем думать, лучше выпить, да вот беда - пить Вальрик не умеет, он совершенно не чувствует вкуса, а напиваться ради того, чтобы напиться, значит проявить слабость. На слабость Вальрик не имеет права. Пусть он больше не князь, да и, если разобраться, никогда им не был, но титул - это еще не все. Кроме титула есть цель, пусть далекая и почти нереальная, но ведь никто не обещал, что будет просто.
И никто не предупреждал, что ему понравится… не жить - жизнь в казарме непривычна и неприятна, ему понравилось убивать. Сам момент ослепляющей ярости, и кровь, запах которой он слышит, и радость, чужая, но…
- Эй, столько думать вредно, - Ским был слегка пьян и весел, впрочем, за этим весельем Вальрику чудилась тоскливая обреченность человека, предчувствующего скорую смерть. - Чем больше думаешь, тем поганей жизнь.
Ским улегся поверх покрывала.
- Молодых видел? Имперцы… этих в первом же сезоне положат, ну и хрен с ними. Не жалко.
- Почему? - Вальрик видел новеньких лишь мельком, крупные ребята, правда размер и вес еще не все, хотя конечно странно, Ским с его дружелюбием и подобное высказывание.
- Потому, что имперцы. Стукачи, в лицо улыбаются, а за спиной… ты за языком следи, ладно? Я предупредил. Хотя, Валко, ты у нас и без того парень неразговорчивый, ну да оно и к лучшему.
Хлопнула дверь, нарочито громко, точно стремясь передать все раздражение вошедшего.
- Встать! - Яростный рев Гарро ураганом прокатился по казарме.
- Приперся, - пробурчал Ским, сползая с кровати. - Интересно, зачем? Глянь ты, сюда идет… надеюсь, я ничего такого не успел натворить.
Гарро остановился перед Вальриком и, ткнув толстым пальцем в грудь, рявкнул:
- Тебя, урода хилого, камрад Суфа видеть желает! Ну? Чего стоишь? Бегом!
От обычного тычка, которым Гарро подкреплял приказы, Вальрик увернулся, и спешил он не столько из желания угодить камраду Суфе, сколько потому, что предстоящая беседа обещала некое разнообразие. Ну и Гарро, конечно, злить не следовало.
Рубеус
Дождь. Скользкий камень щетинится редкими клочками-колючками белого лишайника, капли скатываются в трещины, собираясь в тонкие нити, которые в свою очередь сплетались в серую неопрятную ткань ручьев. Воды много. Мешает. Ветер мокрым псом жмется к ногам, не желая идти вперед. Дождь смывает следы и растворяет запахи, дождь помогает беглецу, но, несмотря на помощь, шансов у того нет.
Капли крови тают на камнях, сначала темно-багряные, чуть вытянутые, похожие на мелкие пшеничные зерна, потом светло-розовые, бесформенные, изуродованные влажной лапой ливня, потом… потом остается лишь едва ощутимый запах. Человек бежит вперед, падает, поднимается, расцарапывая ладони, и снова бежит, подгоняемый страхом и робкой надеждой на чуда.
Чуда не будет. Рубеус старательно избавляется от посторонних мыслей… ну какое ему дело до того, что думает и на что надеется беглец? Всего лишь человек, а людей много… и война идет, граница, заводы… беспокойный Волчий перевал, за которым нужно постоянно наблюдать…
Запах стал отчетливее, а капли крови на камнях менее размытыми. А вот длинный след в скользкой глине, здесь он снова упал… отпечаток руки, до чего же маленькая. Неужели ребенок?
