Ключ Лжеца (ЛП) - Лоуренс Марк (онлайн книга без .TXT) 📗
– Принц Ялан! – Толстый Нед изумлённо покачал головой. – Но как…
Из служебного хода появился капитан стражи и поспешил к нам, стуча мечом в ножнах.
– Принц Ялан! Мои извинения! Нам сказали, что вы умерли. Был день траура …
– День? – Один вшивый день…
– Он был объявлен по приказу королевы по всем жертвам пожара в опере. В тот день умерло много аристократов…
– Один день? – И даже не только ради меня. – Погоди-ка, мои братья выжили?
– Мой принц, вы были единственным представленным членом королевской семьи. Ваши братья в добром здравии. – Мужчина склонил голову и сделал шаг назад, указывая на служебный ход и приглашая проследовать за ним.
– Капитан, не станет принц Красной Марки спустя шесть месяцев возвращаться во дворец из мёртвых через боковые ворота. – Я махнул на Эрриковы ворота и проговорил имперским голосом. – Открывайте.
Стражники пару раз переглянулись. Капитан несколько неуверенно прочистил горло.
– Ключ от Эрриковых ворот хранится в сокровищнице, принц Ялан. Его выдают по особому распоряжению её величества, и…
– Так сбегайте к моей бабушке и дайте ей знать, что я жду! – Каким-то образом я вляпался в неприятности, ещё даже не попав во дворец, но будь я проклят, если позволю какому-то выскочке-капитану и его людям хихикать за моей спиной, пока я протискиваюсь в служебный ход.
– И в любом случае, ворота в настоящее время закрыты на ремонт. Нужно убрать несколько центнеров гравия и заменить одну петлю, прежде чем их можно будет открыть.
Будь он проклят.
– А наружу они не открываются? – Я лишь очень смутно помнил, что кто-либо ими пользовался. Флорентийский герцог, Абразмус, наносил визит, когда мне было десять, но когда он проезжал, я проказничал позади королевских конюшен…
– Мои извинения, ваше высочество. – Вид у него был ничуть не извиняющимся.
– Ладно, чёрт возьми. Ведите меня через вашу мышиную нору. – Я слез с лошади и, тряхнув головой, направился к служебному ходу. – Ты. – Я указал на субкапитана. – Проследи, чтобы моего коня доставили к Римскому Залу. Нед, иди с ним и убедись, что они не заблудятся.
Хеннан встал и собрался идти за мной.
– И парня тоже возьми. – Я махнул Неду на него. – Скажи Балессе, пусть даст ему поесть.
Хеннан бросил на меня такой взгляд, будто его предали, и пошёл за мужчинами с Нором, повесив голову. Я раздражённо махнул рукой капитану. А чего пацан ожидал? Вряд ли я стал бы представлять его во дворце. Кардинал Кендет, это Хеннан, Хеннан, это кардинал. Принц Мартус, принц Дарин, он пасёт коз… Безумие.
Капитан лишь непроницаемо и бесстрастно посмотрел на меня, как смотрел с самого моего прибытия, кивнул и отвернулся, чтобы провести меня через дверь. Итак, наконец-то, спустя столько времени, я вернулся во дворец, протиснувшись в узкий изогнутый проход через служебную дверь. С другой стороны стены мы вышли на слепящий солнечный свет, и, прищурившись, я осмотрелся, собираясь с мыслями. Наверное, надо было явиться к отцу и отыскать подходящую одежду, прежде чем наносить визиты. Все же захотят услышать мою историю, и, хотя рассказывать её в неопрятной дорожной одежде было бы полезно – это придало бы ей достоверности, – я предпочитал комфорт и великолепие своего придворного наряда. И ванна тоже не помешает. Как и горничная, чтобы подливать воду и возвращать мыло, когда я его уроню.
– Ваше высочество, я провожу вас к вашему отцу. – Капитан взмахом подозвал пару своих людей. Я бы предпочёл, чтобы меня спрашивали, куда я собираюсь идти, а не говорили мне, но я всё равно кивнул, разрешая себя проводить.
– Раз уж я мёртв, сначала покажите мою могилу. – Интересно было посмотреть, какой памятник они воздвигли герою перевала Арал.
Капитан коротко кивнул, и мы пошли вдоль дворцовых строений. Солнце так палило, что ходили здесь немногие. Маленькие фигурки в чёрном неспешно брели вдоль тенистой стороны Бедного дворца, Миланского дома и Марсельской башни – слуги, отправленные по каким-то поручениям. Кроме них наша публика состояла из редких стражников на стене и небольшого личного состава взъерошенных ворон, полинявших от жары.
Через горнило Западного Двора мы прошли к дворцовой церкви – а именно, к южному крылу Римского Зала. Отец мог быть внутри, хотя он проводил в залах Христовой службы меньше времени, чем некоторые язычники – что, для кардинала, было нелёгким делом.
Мы подошли к дверям церкви, по обе стороны остроконечной крыши ввысь взмывали одинаковые шпили. На нас со стены неодобрительно смотрели высеченные из камня святые. Я начал подниматься по лестнице.
– Сюда, ваше высочество, – крикнул капитан, прежде чем я поднялся на верхнюю ступень.
Я обернулся. Он указывал на диск, вделанный во внешнюю стену, посреди множества других отметок по лордам и генералам, умершим в прошлом году – некоторые уже так выветрились, что их невозможно было прочитать. Я вернулся, во мне закипал гнев. Членов королевской семьи всегда хоронили в церкви, наши могилы плотно стояли по обе стороны от нефа. Принцы и принцессы королевства были погребены под чёрными мраморными плитами, встроенными в пол, а более прославленные фигуры – в собственных склепах под своими идеализированными подобиями из алебастра. Для королей и королев находилось место в алтаре. Медленный поток лет смывал забытых членов королевской семьи вниз, в катакомбы, освобождая место для более свежих усопших… но даже таблички самых распоследних принцев от дождя берегла крыша церкви.
Моя табличка была установлена между двумя новыми: слева генерал Улламер Контаф, герой Цитадели Амерот, 17-97 годы Междуцарствия, а справа лорд Квентин де Вир, 38-98 годы Междуцарствия. Я приложил руку к своему диску.
"В память: Ялан Кендет, третий сын кардинала Реймонда, 76-98 годы Междуцарствия". Я зачитал эти слова вслух.
– И это всё? Третий сын кардинала? – Ни "принц"? ни "герой перевала Арал"? Сволочи. – Я встречусь с кардиналом немедленно. Если он трезв и не в постели с каким-нибудь певчим. – Я понял, что держу руку на ноже, ладонь сжимает навершие. – Живо!
В ответ на последнюю рявкнутую команду стражники резко выпрямились. Капитан, стоявший по стойке смирно, указал глазами на двери церкви.
– Очень сильно сомневаюсь, что найду его там, капитан! – Но, как бы то ни было, я снова поднялся по лестнице и с некоторой жестокостью толкнул обеими руками левую дверь.
Некоторое время я стоял, ослеплённый, и ждал, пока мои глаза после яркости дня привыкнут к мягкому свету свечей и приглушённому спектру витражного стекла. Наконец, показались смутные фигуры, и я шагнул внутрь. У скамей стояли на коленях три пожилые дамы, у ряда свечей склонился старик, и посередине северного нефа лицом к стене стояла сутулая серая фигура. На самом деле я не ожидал встретить среди них своего отца. В дальнем конце под круглым окном за аналоем стоял священник в чёрной рясе, который переворачивал страницу. Я сделал ещё шаг вперёд. Не было никакого смысла спрашивать, не прячется ли отец в трансепте, но всё равно, что-то меня привлекло. Возможно, просто прохлада. Снаружи становилось чертовски жарко. Наверное, за время, проведённое в Норсхейме, я отвык от лета Красной Марки, поскольку даже на миг избавиться от палящего света оказалось благословенным облегчением.
Я пошёл по северному нефу, и только тогда понял, что сутулый человек стоял перед камнем моей матери – на диске было написано её имя и родословная, а за ним, в толще стен, лежали её останки. И, как я помнил, и о чём, вероятно, больше никто не знал – останки моей нерождённой сестры.
– Принц Ялан? – Мужчина посмотрел на меня. Он был седым и рано постаревшим, с морщинами от боли на лице. Он захромал в мою сторону – его правая нога была искалечена. Почему-то я скомпенсировал его приближение шагом назад.
– Роббин? – Слуга моего отца, хотя сначала, во мраке, я засомневался. Его голова купалась в зелёном свете, который лился через змея на высоком окне, где святой Георгий сражался с драконом. Сейчас я не обращал внимания на его сутулость и на старческие волосы, заглядывая на полтора десятилетия в прошлое. – Роббин? – И снова на миг я никак не мог его разглядеть – от проклятого ладана в церквях глаза режет. Я зажмурился от слёз и увидел Роббина, каким он был пятнадцать лет назад, когда сражался с Эдрисом Дином, встав между убийцей, мной и матерью. Искалечившую его рану он получил, служа мне. Я прижал пальцы к глазам, чтобы их протереть, думая, сколько раз за все эти годы я насмехался или проклинал его за медлительность, когда он хромал по поручениям моего отца.
