Воровка чар (Дилогия) (СИ) - Сокол Анна (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Я перевернулась на живот, заставляя одеревеневшие конечности шевелиться, и поползла. Меня не волновала тишина, не волновал потерянный камень и рассвет. Все, чего я хотела, это оказаться подальше отсюда. Отравленное ядом тело было тяжелым и неповоротливым. Я вцепилась руками за траву, подтянулась, уронила голову на землю и несколько минут лежала неподвижно, а потом подняла руки и повторила сначала.
В какой-то момент под руку подвернулся камень, до крови расцарапав ладонь. Кусок золотистого мрамора треугольной формы с неровной иззубренной стороной. Тот самый, что я умудрилась потерять. Удивление вышло вялым. Мне и в самом деле стало все равно.
Осколок мерцал тем же красноватым светом, что и остальные. Вот как они узнают о пропаже. Все развалины до последнего кусочка связаны магией. Хотя этот вроде отличается. Иззубренный край отливал серебром. Не то чтобы сейчас это имело значение, я отметила разницу походя, и тут же забыла про нее. В ушах шумело, руки и ноги слушались все хуже и хуже. Кто-то зарычал над ухом, скорее удивленно, нежели угрожающе.
Я подняла тяжелую голову, встретилась взглядом с нечеловеческими светящимися янтарем глазами. Звериные вертикальные зрачки сузились.В шаге от меня стояла злыдня и, кажется, была удивлена не меньше меня. Тощий хвост раздраженно стегнул по земле. Никогда не видела нечисть так близко. И вполне обошлась бы без этого.
Черная шкура отливала серебром. Я могла поднять руку и…
Зверь едва слышно зарычал.
…могла дотронуться до черной треугольной морды. Поднять руку и тут же лишиться пальцев? По-моему, не лучшая мысль перед смертью.
Злыдня продолжала смотреть на меня с аппетитом, но с места не сдвинулась. Были бы силы, я бы драпанула так, что только пятки засверкали. Останавливала мысль, что нечисть быстрее, что к веселой игре в догонялки наверняка присоединятся все остальные.
Зверь шумно фыркнул, лицо обдало горячим дыханием. Пахло из пасти злыдни скверно, совсем как у сына кузнеца, пытавшегося пригласить меня на сеновал.
Тварь наклонилась и с интересом обнюхала волосы. Квадратные ушки постоянно шевелились, поворачиваясь в разные стороны. Она напоминала кошку, очень большую и тощую, состоящую из одних костей.
Я зажмурилась, готовясь лишиться половины головы, готовясь заорать, если останется чем, готовясь все-таки вскочить и побежать. Плевать, что это заранее обречено на провал. Я просто больше не могла оставаться на месте.
Тварь мотнула башкой и вдруг боднула меня лбом в щеку. Я распахнула глаза, зверь махнул хвостом и боднул еще раз, едва не опрокидывая на землю.
Знаете, что мне это напомнило? Это нарочитое «бодание»? Так парни у нас в Солодках в шутку пихали друг друга кулаками, или хлопали по спине, мол, чего ты, не тревожь попусту душу, лапоть сплетется и из сырой бересты…
Ну и кто из нас сошел с ума? Я или злыдня?
Настал мой черед мотать головой. Тварь одобрительно рыкнула. Мы обе стояли на четырех конечностях и по очереди трясли башками. Наверное, есть в этом какой-то тайный смысл, но пока я его не поняла.
Одно хорошо, встреча с нечистью отвлекла от страшных видений, и я снова смогла думать, хоть и не поручусь за разумность этих мыслей.
Если злыдня не собиралась меня есть прямо сейчас… Я покосилась на тварь, та с готовностью раззявила полную острых зубов пасть. Допустим, она не собиралась меня есть, тогда еще не все потерянно. Осколок надо вернуть, тогда у нас появится шанс уйти. У меня появится шанс.
Я качнулась и рывком села. Тьма внутри всколыхнулась, перед глазами промелькнули тошнотворные картинки. Смерть, такая разная и такая одинаковая. Она снова заслонила все…
Тварь угрожающе зашипела. Шерсть на загривке встала дыбом. Злыдня снова приблизилась и вдруг лизнула меня в щеку шершавым кошачьим языком. Один раз, второй, почти царапая кожу, почти причиняя боль… Такую приятную боль. Она лизала мне щеку, и с каждым движением ее языка, смерть отступала. Тьма уменьшалась, словно я была сосудом, а зверь лакал ее из меня, как молоко из блюдца. Глоток за глотком, как лакомство.
Минута, и я снова могла дышать. Всего минута, и картины померкли. Я посмотрела в горящие глаза напротив, черная морда, что так и лучилась самодовольством, словно только что отведала отборных сливок, а меня так и тянуло потрепать ее за ушами, словно самую обычную домашнюю кису. Слава Эолу, не успела.
Что там поют менестрели об истинных парах, способных делиться силой? Кажется, я только что нашла свою.
Злыдня выгнулась и издала пронзительный вой. Ей со всех сторон многоголосо ответили. Мелькнула массивная тень базыги, заскрежетала каркуша, снова залился веселым смехом Игоша, сама тьма шевельнулась, отзываясь на призывный крик нечисти. Кто-то прошел за спиной, я почувствовала его мимолетное движение, как порыв холодного воздуха. Прошел и... ничего не сделал, сломав ветки кустов, скрылся в окружающей источник тьме. Корявая ерка, так похожая на высохший и искривленный временем древесный ствол, игриво коснулась плеча руками — ветками. Я не смогла сдержать дрожь. Ерка — это то, во что после смерти превращаются невинные, наложившие на себя руки, девушки, те, кому отказано в погребении по законам Эола. Скитающиеся высохшие души. Нежить. И эта нежить, откликнувшаяся на призыв злыдни, совсем не собиралась перекусывать случайно забредшим к столу человеком. А человеком ли?
Злыдня оборвала вой и еще раз лизнула меня в щеку. Отливающий в свете луны серебром бок, коснулся предплечья. Ее шкура была горячей и жесткой, словно вымоченное в соде покрывало, которое забыли прополоскать. Я чуть повернула руку и тыльной стороной кисти провела по боку твари. Та вроде бы совсем не возражала. Она вела себя так, словно не было ничего необычного в том, что человек сидит на нечистом капище среди ночи и позволяет вылизывать себе лицо. Она вела себя так, словно знала меня, словно…
Я вздрогнула, злыдня отстранилась и заглянула в лицо своими, казавшимися невозможно яркими глазами. Светлыми глазами. А что если, называя меня водянкой, люди были чересчур добры? Что если я вовсе не ворд, пусть и опасная, но все же принадлежащая к роду людскому девчонка, что если я… нечисть?
Злыдня одобрительно тряхнула головой, задевая кончиком хвоста ногу в сапоге.Ведь не зря богинки приняли меня за свою, не зря звали с собой.Игоша продолжал смеяться. Луна нырнула за облако, оставив меня в полной темноте.
«Может, потом погорюешь?» — раздался в голове бабушкин голос. — «Оплачешь нелегкую долю нечисти подальше от этой самой нечисти?»
Я хмыкнула, потому что, будь она здесь, именно так бы и сказала. И возможно, подкрепила бы воспитательный эффект слов подзатыльником. Действительно, какой смысл плакать о том, чего нельзя изменить? Никакого, а вот, кое-что другое — еще можно.
Я сжала в руке осколок, иззубренный мягко-светящийся край врезался в ладонь. Кое-что еще можно. Вернуть нечисти то, что взяли. И возможно, нам дадут уйти. Мне дадут.
Я привстала, замахнулась непослушной, онемевшей рукой, и швырнула осколок во тьму, запоздало представив, что будет, если камешек не долетит до развалин фонтана. Но камешек долетел… Ох, как долетел!
Вспыхнуло так, что осветило и заросли, и разрушенный фонтан, и очумевшую от такого светопреставления базыгу. И наступила тишина. Ватная ненастоящая, выжидательная, от которой шерсть на загривке встала дыбом не только у злыдни, но и у меня. А потом грохнуло так, словно сам Эол взял в руки молот и ударил по земле. Воздушным ударом меня опрокинуло на спину. Тварь рыкнула и прыгнула в кусты, оборвал смех Игоша, ломая ветки, стала удаляться базыга. Все собравшиеся этой ночью мертвые и нечистые твари стали не просто расползаться с капища, а почти бежали. Уносят ноги, руки, ветки и челюсти со священного для них места.
В животе заурчало от голода. Или от страха. Не знаю.
Подняться удалось только с третьей попытки, мышцы слушались с трудом, словно я три часа кряду перебирала горох, голова кружилась. Я подковыляла к раздваивающемуся дереву, подняла голову и, не сдержавшись, ойкнула, словно наступившая на подол сарафана косолапая Ксанка.
