Лесной маг - Хобб Робин (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗

Днем я подъехал к станции для королевских курьеров. Поскольку городов поблизости не было, тут стоял небольшой военный отряд, охранявший и следивший за порядком на станции. Кроме конюшни для почтовых лошадей, маленького склада и казарм, здесь ничего не было. Строения стояли квадратом, для упрощения обороны, а просветы между ними закрывала крепостная стена. У створок настежь распахнутых ворот выросла высокая трава. Судя по всему, прошло много месяцев с тех пор, как их запирали в последний раз. Угрюмый часовой окинул меня не слишком доброжелательным взглядом. Я подумал, что это не лучшее место для несения службы и назначение сюда, наверное, рассматривают как наказание за провинность.

Я въехал внутрь, спешился и, дав Утесу напиться из поилки для лошадей около колодца, огляделся. Строения были выкрашены в обычные бело-зеленые цвета Гернии. Судя по всему, местный гарнизон состоял примерно из дюжины человек. В одном углу укрепления я заметил сторожевую вышку, с которой солдат наблюдал за прибытием гонцов, в дверях казармы двое мужчин курили, прислонившись к косякам.

На станции находился всего один курьер, он отдыхал, откинувшись на спинку стула, на длинном крыльце, тянущемся вдоль всего барака. Молодой тощий всадник был полон осознания собственной значимости и, не смущаясь, закатил глаза, оценив мою полноту, а затем принялся корчить рожи, думая, что я его не вижу. Я с удовлетворением отметил, что солдаты явно считали его настоящим болваном. Когда я начал подниматься по ступеням на крыльцо казармы, мне навстречу вышел мужчина постарше в одной рубашке, без куртки.

— Вам что-нибудь нужно? — резко спросил он меня.

— Я буду вам признателен за сведения о дороге впереди. И думаю, мне следует сообщить, что размыта дренажная труба на участке дороги примерно в часе езды отсюда.

Устав требовал, чтобы курьерские станции помогали путникам, следили за дорогой и докладывали о ее состоянии. Я все еще считал своим долгом известить их о том, что видел.

Мужчина окинул меня хмурым взглядом. Прошло не меньше трех дней с тех пор, как он брился. Единственным незаросшим пятном на его лице был шрам от ножа. Даже без мундира и нашивок было ясно, что он здесь главный.

— Я уже два месяца упоминаю об этом в своих докладах. А они повторяют, что пришлют ремонтный отряд, но чума нанесла им серьезный удар, и сейчас у них нет свободных людей. И ничего не меняется.

— А дорога дальше на восток? — нажал я.

— Она не лучше. Ее поспешно строили неопытные люди, а необходимость поддержания ее в порядке существенно недооценили. Верхом по ней проехать еще можно, и есть лишь несколько участков, где у фургона возникнут серьезные затруднения. Но как только снова начнутся дожди, все быстро переменится.

Он сказал это так, словно это было моей виной.

Скорее чтобы поддержать разговор, чем всерьез, я спросил, где стоит их часть и есть ли там места для новобранцев. Старый ветеран оглядел меня с ног до головы и презрительно фыркнул.

— Нет. У нас полно собственной молодежи. Нет нужды нанимать чужаков.

Я спокойно принял его отказ.

— Хорошо. Я хотел бы пополнить здесь свои припасы. Вы можете продать мне какую-нибудь еду?

Курьер с любопытством прислушивался к нашему разговору.

— Тебе нужна еда? — насмешливо перебил он меня. — Что-то мне не кажется, что ты в последнее время обходился без нее. Или ты копишь жир, чтобы зимой впасть в спячку?

Шутка была довольно глупой, но мой собеседник рассмеялся, и я заставил себя улыбнуться.

— Мне предстоит долгий путь. Я готов купить все, что вы можете предложить, — муку, зерно, сухари, мясо.

Я чуял запах готовящейся пищи, и мне отчаянно хотелось попросить у них миску горячего варева. Как всегда, этот аромат пробудил во мне зверский голод.

— У нас нет ничего лишнего, — отрезал сержант. — Это дорожная станция для курьеров, а не постоялый двор. Фургоны с провиантом приходят не так регулярно, как следовало бы. Мне приходится беречь то, что есть, для собственных людей.

— Конечно. Но по крайней мере, не продадите ли немного овса для моей лошади?

Утес, в отличие от Гордеца, не умел сам добывать для себя пропитание. Бесконечная дорога и скудные пастбища уже начали на нем сказываться. Поскольку мой отец отвечал за ближайшую к Широкой Долине курьерскую станцию, я знал, что там всегда имелся запас корма для лошадей.

Мужчины обменялись взглядами.

— Нет, я же сказал, — ответил сержант. — У нас нет ничего лишнего. Лучше бы вам ехать дальше.

— Понимаю, — сказал я, хотя на самом деле не понимал ничего.

Было очевидно, что он лжет. Почему, я не знал, но подозревал, что из-за моей полноты. Думаю, он решил, что я невоздержан, и посчитал себя вправе отказать мне в продуктах. Я посмотрел на окружавшие меня лица. На каждом читалось удовлетворение от моего разочарования. Это напомнило мне, как Трист унижал Горда с первой минуты их встречи. Горду даже не требовалось ничего делать или говорить. Трист потешался над ним лишь из-за того, что тот был толст, и пользовался каждой возможностью, чтобы его задеть.

Мне необходимо было пополнить запасы. Моя лошадь нуждалась в корме, травы ей не хватало. Я вдруг вспомнил о том, как торговался с Джирри. В чем-то я уже принял то, что магия, ставшая для меня проклятием, может мне и помочь. Я попробовал этим воспользоваться.

— Мне действительно нужны припасы, чтобы продолжить путь.

Я впервые пытался подчинить магию своей воле. Я вложил в свои слова настойчивость, желая сломить их сопротивление.

На лицах нескольких ничем не занятых солдат появилось такое же ошеломленное выражение, как у Джирри. Однако старый сержант оказался крепче других, его глаза расширились, а потом, словно он почуял, что я пытаюсь сделать, его лицо налилось краской.

— Я сказал, нет! — прорычал он и указал пальцем на мою лошадь.

Я сдался и отвернулся от него, пытаясь сохранить остатки собственного достоинства. Однако их явное самодовольство пробудило во мне ярость. Я взобрался на Утеса, а затем оглянулся на них. Неожиданно мой собственный гнев столкнулся с гневом сержанта, словно два скрестившихся клинка.

— Как вы помогли страннику в нужде, так пусть и вам помогут в час лишений.

Это были слова из Писания, которые чаще всего звучали как формальная благодарность на праздничных обедах. Я никогда не произносил их с такой горячностью и никогда не делал такого жеста, словно прогонял их прочь. Я сознательно призвал на помощь магию, но сейчас, почувствовав, как она бушует в моей крови, словно мелкие камешки, подхваченные течением, я ее испугался. Мой жест что-то означал, а слова, которые я пытался превратить в насмешку, прозвучали проклятием. Я увидел, как один из солдат вздрогнул, будто я окатил его ледяной водой, а стул под курьером вдруг опрокинулся, так что тот рухнул на пол. Сержант на мгновение замер, но тут же с сердитым воплем бросился ко мне. Я ударил Утеса пятками, и, разнообразия ради, он сразу же пустился в галоп, унося нас прочь от станции и назад на дорогу.

Я наклонился вперед на своем огромном скакуне и заставил его мчаться, пока он не начал тяжело дышать, а по его шее не хлынули потоки пота. Когда я натянул поводья и позволил ему перейти на шаг, станция осталась далеко позади. Никто не бросился за нами в погоню, хотя я этого и опасался. Я стиснул кулаки и вдруг задрожал. Я колдовал. Я почувствовал, как магия хлынула сквозь меня и выплеснулась наружу. Но что именно я сделал в действительности, я не знал. Я миновал заросли кустарника на берегу реки, и стая черно-белых стервятников, возмущенных тем, что я спугнул их с какой-то падали, с пронзительными криками взвилась в воздух. Это мне показалось дурным предзнаменованием, напоминанием старого бога, что он заберет мою запятнанную душу, если добрый бог от меня откажется. Мрачно я поехал дальше.

Мои обеды в последующие несколько дней составляла дичь, которую мне удавалось подбить из пращи, но ее было немного. В то краткое время, что оставалось у меня между остановкой на ночлег и сном, я охотился, и, если мне удавалось через день поймать кролика или птицу, я считал, что мне повезло. У меня еще оставался приличный запас чая, сахара, соли и масла, но человек не может приготовить себе обед только из этого. Нежирная крольчатина не утоляла моего голода, и, если одежда и стала висеть на мне чуточку свободнее, я отнес это на счет скудной еды.