Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
— Что с тобой? Казимир? — волновался Иннокентий.
Старик раскрывал и закрывал рот, будто что-то говорил. Глаза напротив были теперь плотно закрыты. Через некоторое время Казимир, будто кто заворожил его, застыл, он не двигал даже губами, просто стоял с раскрытым ртом, из которого вырывался жалобный хрип.
— Эй! Старый! Поддувало захлопни! Закрывай! Нанюхались!
Миролюб и толстуха резко повернули головы, готовые уложить обидчика на лопатки за то, что он так неласково обошёлся с их приятелем.
Однако, весь их пыл ушел тут же: перед ними стоял и нагло улыбался Иннокентий. Вернее, тело Иннокентия.
— Самому себя бить несподручно, — заметил Кеша.
— Согласен, — все ещё со страстью и готовностью подраться в голосе поддержал его Миролюб.
— Что? — продолжал издеваться Иннокентий. — Сломался, старый хрыч? Ты глаза-то открой! А то у тебя кожа сильно на харе натянулась. Глаза откроешь, и кожа по ряхе вниз сползет, рот, глядишь, и закроется.
— Да за что ж ты с ним так? — возмутился Миролюб.
— За что? А кто Кешку выкрал, как курёнка? И если б не я, не было б Кешки-то? Где б он был? А? Где, говорю, Кеша был бы? — он дал хорошего пинка под зад Казимиру.
Казимир, как стоял, так плашмя и рухнул с открытым ртом на утоптанную землю.
— Ну, вот, совсем сдурел, старина, — Иннокентий, кряхтя, пытался вернуть его в вертикальное положение.
— Он, кажется, про мать вспомнил, — попытался объяснить Миролюб.
— Про Машку-то? — усмехнулся Иннокентий. — Хорошая баба была, он её, гадёныш, камнями и закидал деревенским ребятам на потеху. А все она, Рогнеда ваша, тоску на Край нагоняла, издевалась над всеми. Мало ей было нас извести, она ещё и гадости чинила. Да что уж.
Казимир тем временем пришёл себя. По его запачканному пылью лицу пробежали две мокрые дорожки. Он прижался к толстухе, обнял её и зашёлся в рыданиях:
— Мама, прости!
Кеша пытался сначала отстраниться от старика, но потом уже, под давлением просящих взглядов путников и из жалости к старому хрычу, сдал ему свою широкую грудь. Даже пытался гладить по голове. И, откуда что берётся, начал как-то покачиваться и приговаривать:
— А-а-а, а-а-а…
— Моя королева! — громким шёпотом звала лекарская жена Евтельмину. — Моя королева! Я нашла!
— Королевы тут нет, разве ты не знаешь, дитя моё? — перед женщиной стоял одетый в чёрный плащ с капюшоном мужчина. Судя по голосу, можно было предположить, что он не настолько и стар, чтобы годиться в отцы лекарской жене и позволять себе такие обращения.
— Да? А вы откуда знаете? Кстати, я вряд ли сойду за вашу дочку, — хихикнула женщина.
— А я тут всё знаю, — пробасил человек в капюшоне.
— Хм, — пожала плечами лекарская жена. — А флейтист сказал, что она тут…
— А я говорю, что её тут нет.
— Тогда где же она по-вашему? И насчёт вашего «я тут все знаю». Этого знать не может никто. Я, к примеру, тут, а вы меня не знаете.
— Ну, — усмехнулся мужчина. — У нас ещё будет время познакомиться…
— Нет, уж извините, я замужем и с кем попало в темноте знакомиться не собираюсь! — нарочито уверенно объявила лекарская жена, пытаясь показать, что нисколечко не боится странного незнакомца.
— Нет, уж это вы извините, — угрожающе прошипел мужчина в капюшоне. — А знакомиться нам с вами всё равно придется…
— Ну, что вы, в самом деле, уж и пошутить нельзя, — лекарская жена чувствовала, как прилипло исподнее к телу, как тоненькая струйка защекотала сначала под лопатками, потом вниз по спине Пот лился градом, а она надеялась свести разговор к весёлой шутке, судорожно шаря руками по стене в надежде найти проем, который укроет её от глаз подходящего всё ближе незнакомца.
Незнакомец приближался. Быстро и молча.
— Может быть, вы назовёте свое имя. С чего-то ведь надо начинать наше общение? — нервно хихикнула она. — Я жена королевского лекаря! Да-да! Того самого, который…
— Мёртв уже, — продолжил за нее фразу незнакомец.
— Как это мёртв?! — воскликнула женщина.
Мелькали тёмные коридоры, она спотыкалась, падала, поднималась, снова мелькали тёмные арки, длинные, обдающие холодом переходы, лестницы, звяканье ключей, снова звяканье ключей. Она замерла, стараясь не дышать. Голова кружилась, её тошнило, легкие разрывались, стараясь втянуть как можно больше воздуха.
— Моя королева! — кинулась она к ногам Евтельмины, узнав силуэт, выходящий из дверей камеры. — Моя королева!
Лекарская жена практически повисла на ногах королевы, почти целуя их от радости, что наконец-то нашла живого доброго человека во мгле коридоров, с которым, хоть и опасно, но вполне можно разговаривать.
— Моя королева, — цеплялась она за подол Евтельмины.
Однако ткань была то ли слишком скользкой, то ли слишком тонкой, но удержать конец платья королевы не удавалось, он буквально проскакивал сквозь пальцы. Лекарская жена пошла за Евтельминой, стараясь окликнуть. Но королева была так увлечена рассказом о своих приключениях за этот вечер, что не замечала, а, возможно, и не хотела замечать лекарской жены. Толстушка послушно плелась теперь позади, ожидая, когда Евтельмина обратит на неё внимание. У выхода их ожидал флейтист. Он кивком головы приветствовал ключника и подобострастно склонился перед королевой. Заметив лекарскую жену, он отчего-то поспешил отвести взгляд.
По меньшей мере это было невежливо. «Что-то с мужем, — догадалась лекарская жена. — Поэтому он боится смотреть в глаза». Толстушка метнулась к нему всем телом, позабыв о приличиях, в конце концов, какое ей дело до всех этих королев и королевств, когда её жизнь, возможно, разрушена.
Флейтист отпрянул, но тут же занял прежнее положение.
— Что с вами? — спросила Евтельмина музыканта. — Будто привидения испугались.
— В этих сырых стенах чего только не встретишь, — улыбнулся флейтист.
Королева приняла услужливо поданную ей руку и шагнула за порог строгих подвалов. Лекарская жена тоже шагнула, однако, не вышла из помещения, а словно снова в него вошла. Помотав головой, она шагнула ещё раз и опять оказалась внутри сырых темных коридоров. И ещё раз, и снова…
— Раз уж творится что-то неладное, то и выбираться отсюда мы будем по-особенному, — подбодрила себя толстушка.
Она наскоро скинула мягкие туфли и надела их задом наперёд, теперь казалось, будто при каждом шаге вперёд, она удаляется, уходит. Это средство для победы над колдовством и магией знал в Краю каждый ребёнок, и толстушка была уверена, что с легкостью выберется из подвалов. Однако, когда лекарская жена уже было занесла ногу в перевёрнутом башмачке над порогом, за локоть ее кто-то мягко, но настойчиво ухватил. Она обернулась. Перед ней стоял тот самый ключник, лунный свет пробивался сквозь дыру в его черепе, освещая путь перед ним, наподобие фонарика. Лекарская жена в ужасе всхлипнула и попробовала отступить.
— Я отведу вас в вашу темницу, — мягко, и будто сострадая, проговорил ключник.
— Меня?! Да за что?! — ужас от несправедливого обвинения поборол ужас от встречи с мертвецом, и толстушка стала вырываться изо всех сил.
— Мария фон Клиппенбах! — снова раздался голос ключника, но теперь в нём не было участия, он звучал торжественно и холодно. — Вы обвиняетесь в убийстве собственного мужа…
Лекарская жена заметила, как с боков её обступают серые тени, похожие на того, в капюшоне, которого она встретила здесь, как только вошла.
— Но ведь… Я… Ведь я никого не убивала! — оправдывалась она.
— А белладонна? — спросил капюшон слева.
— Но ведь это лекарство! — воскликнула подсудимая. — Это лекарство, которое дал мне флейтист, чтобы я помогла своему мужу!
Тени заёрзали и лекарской жене показалось, будто они смеются, будто даже потирают свои ладошки.
— Хорошая плата, — шипели вокруг. — Достойна королевы. Невинная душа убийцы. Не обманул. Она даже не знает, за что будет мучиться. Больше страданий. Хорошая плата.
— Уже ничего не исправишь, — ключник положил свою холодную руку ей на плечо. В голосе его опять сквозила нотка сочувствия и жалости. — Ни-че-го.
