Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги хорошего качества txt) 📗
Наверное, здесь давила чужая воля: для чтения не хватало воздуха, пол вздрагивал под ногами. В глазах темнело, будто не чужая, а его кровь щедро лилась на землю. Но противодействие не было настолько сильным, чтобы помешать Сарвилу довести дело до конца.
Всё произошло в один миг: ручейки крови, тёкшие доселе свободно, вдруг притянулись меловыми линиями, проникли в белое – и стремительно потекли по линиям знака, меняя его цвет с охранительного на уничтожающий. Воин всё ещё стоял, обескровленный и сухой; лицо его стало лицом скелета. Сарвила в грудь ударил прилив, давление силы, сердце будто накачивали мехами, голова гудела колоколом, из горла рвался рёв, руки вздымались. Он сумел как-то договорить Слово, последние его такты дозвучали, воздух перестал быть сыпучим, теперь всё в нём разносилось широко; и пеналы разом шевельнулись, потом задёргались, начали раскатываться – и наконец полопались разом, в одну секунду. Из каждого пенала вырвался червь: чёрный, зелёный, мерзко-розовый, красный… – в локоть длиной, в частых перехватах, с маленькой круглой пастью, окружённой треугольными зубками. Почувствовав камень, черви тут же обратили головки вниз и начали стремительно в него вгрызаться…
Кузня
Саня удивлялась, что Алексей вообще стоит на ногах – а он не только стоял, но ещё и подпрыгивал. Оба баллона весили килограммов восемьдесят, а, кроме них, в алексеевом рюкзаке лежала и тяжёлая чугунная бомба – на крайний случай, сказал он, чтоб уж наверняка… Вторая такая бомба стояла сейчас на подоконнике – рядом с четырьмя обычными, из пивных и консервных банок. Для себя Саня нашла в доме брезентовый плащ с огромными карманами (полы и рукава обрезала, и стало удобно) и большой ранец, вряд ли школьный, скорее солдатский – из грубой кожи, с несколькими отделениями. В ранец уложили остаток провизии, последнюю бутылку вина и взрывчатку в полиэтиленовых пакетах. Готовые бомбы – шесть штук – как раз поместились в карманы плаща…
Револьвер за пояс, в левую руку факел: ножка стула, обмотанная тряпкой, пропитанной жиром из найденных там же, в кухонном завале, пустых плоских консервных банок.
Валькирия…
Чувство необычайной лёгкости. Мрачноватый восторг. Нетерпение.
И – медленность. Каждое движение бесконечно. Она посмотрела на Алексея. Он держал в руке коробок спичек и рассматривал его.
– Алёша… поцелуй меня… ещё раз.
Потеря себя. На месте сердца – бездна, захватывающая дух. Истома, как чад…
– Всё… иначе мы… никуда не уйдём…
Кто сказал? Никто не говорил… но ясно и так…
В глазах солнце и мёд. Пальцы Алексея трясутся. Он зажигает лишь четвёртую спичку.
Факел занимается жёлтым, длинным, очень дымным огнем. От него Алексей поджигает такое же промасленное тряпьё, накрученное на конец трубы огнемёта. И уже от этих факелов – начинают шипеть и разбрасывать искры фитили бомб…
Слабые – разлетаются далеко в стороны. Обезьяны опасливо шарахаются от них.
Чугунная – падает метрах в семи от входа.
Саня уже у двери, отдёргивает засов, тяжёлую створку на себя. Алексей стоит, чуть подавшись вперёд. Растопившийся жир с горящих тряпок падает на пол тонкой огненной струйкой.
Потом – будто бы всё погружается во мрак, остаётся лишь белая ревущая струя, вылетающая из клуба медленного тёмного дымного пламени и пропадающая там, за дверью.
И – рев огня подминают собою скрежещущие вопли, визг, хрип…
В этот момент догорают фитили.
Всё содрогается под ногами, резчайший удар, уши и темя пронзает дикая мгновенная боль. Темнота и дым. Валится штукатурка с потолка. Бегом! Саня уже на лестнице. Смрад гари. Катятся и дёргаются огненные клубки. Поворот. Рев огнемёта и белое пламя – как водяная струя из шланга. Оно дробится на перилах, оно отлетает от пола, оно сметает в углы прыгающих повсюду четвероногих.
За входной дверью стоит плотный дым. Саня поджигает факелом фитиль ещё одной бомбы и бросает её сквозь проём двери. Алексей жестом велит ей отодвинуться вбок и отходит сам. Удар. Что-то врезается в косяк, отлетает к другому. Маленькая чёрная голова с исполинскими зубами.
Алексей встаёт на пороге. Дым – вспыхивает. Силуэт в двери делается чёрным, очень широким. Доносится знакомый смертельный вой и скрежет. Саня идёт вперёд. Она не может идти, но всё равно идёт.
Опять какая-то лестница. Полукруглые ступени. Пыль, камни и чёрные шевелящиеся ошмётки.
Саня поджигает следующий фитиль…
Дым тает стремительно. Опадает вниз, будто всасывается в поры земли. Она бросает бомбу вперёд, далеко – и видит, как шарахаются приземистые чёрные твари.
Взрыв. Бегом туда.
Несколько обезьян возникают буквально под ногами, Алексей встречает их огненной струёй – в упор. В белом пламени расцветает красно-жёлтые цветы. Но ещё одна, с верёвкой, набрасывается на него с другой стороны, Саня тычет факелом, потом выхватывает револьвер и стреляет. Обезьяну подкидывает вверх, она летит, растопырив ручки и ножки, маленькая и беззащитная. У неё нежный розовый животик.
Они проходят мимо провала, где вечность назад погибла их маленькая крепость на колесах. Здесь открытое место, обезьянам не подобраться. Но чтобы обойти провал, надо приблизиться к густым и высоким, выше пояса, серым зарослям. Сане кажется – там нет отдельных растений, всё переплетено, как волокна морской губки…
Она бросает две бомбы: поближе к дороге и подальше, чуть в глубину.
Первый взрыв взметает вверх комья и клочья, что-то горит, кто-то бежит – не видно и не понятно. Второй – заметно глуше, и вверх взлетает нечто: половина гигантского, с лошадь, рака или скорпиона: коническая голова и две широко распахнутые клешни. В зарослях бьётся невидимый отсюда оторванный хвост.
Алексей кивает головой. Проводит струёй белого пламени по кромке зарослей. Треск и паническое разбегание. Вопли и вонючий дым. Заросли не горят, но и не спасают от огня.
Они обходят провал – спина к спине. Алексей оберегает со стороны зарослей, Саня – со стороны провала. Чёрный остов машины. Несколько чешуйчатых тел – будто огромные камбалы с раскинутыми членистыми ножками и длинными раздвоенными хвостами. Ничего не боясь, их расклёвывают серые птицы с голыми змеиными шеями.
Сзади, там, где остался дом, – множественное движение. Всегда только там, куда в этот миг не смотришь. Обезьяны не намерены так запросто упускать добычу.
– Теперь вперёд…
Голос Алексея далёкий-далёкий, хотя сам он рядом.
Саня, не вполне доверяя памяти, озирается с закрытыми глазами. Стены, стены… туда.
Точно. Туда же ведёт и дорога.
Какое удивительное совпадение…
Не переставая оглядываться, они медленно пошли по самой середине асфальтовой ленты. В зарослях то справа, то слева кто-то полз, бежал, ел другого или был поедаем сам.
Обезьяны вновь набросились на них минут через десять.
Поперёк дороги здесь лежал столб. Нормальный бетонный столб с фонарём на вершине. В теле столба зияли дыры – выщербленный цемент и расплетённые проволоки каркаса. Через эти дыры и посыпались с невозможной скоростью юркие чёрные твари.
Но Алексей успел почувствовать – услышать – их приближение и опустить ствол…
Ревело всё: и пламя, и звери. А потом рёв стих, и остался только жирный треск. Обезьяны корчились молча – огонь сжёг их гортани. Но справа и слева бросились новые. Первые их движения были преувеличенно плавные, медленные, потом всё быстрее и быстрее. Это уже было, было! – крикнула про себя Саня, хотя что было и когда – она вряд ли могла бы сказать. Обезьяны налетали одновременно с обеих сторон, визжа и завывая, и Алексей успел полить огнём лишь тех, которые набегали справа, развернулся – Саня упала на четвереньки, освобождая ему сектор обстрела, ранец больно ударил её по затылку – но и спас, потому что первая, летящая, как мяч, обезьяна впилась зубами не в её шею, а в твёрдую кожу. Обезьяну Алексей убил ударом ноги – и на миг застыл в нерешительности, опасаясь поджечь Саню. Она тут же перекатилась на бок, под самые его ноги, выставила перед собой всё ещё горящий факел. Потом – дотянулась до револьвера…
