Воин снегов. Сага ледяных пещер - Говард Роберт Ирвин (серия книг txt) 📗
Ты прав насчет Вандербильта. Я его терпеть не могу, но не могу не восхищаться безжалостностью этого старого недоноска. Есть какие-нибудь вести от Хэродда Приса? Он сейчас в Винчита Фоллс.
Что раздражает меня почти во всех, так это их чертова узколобость (это не имеет никакого отношения к Прису; у меня нет никаких оснований считать его узколобым). Если людям малоинтересны какая-то вещь или занятие, они считают себя вправе называть их бесполезными и плохими. Черт возьми, надеюсь, что у меня хватает ума восхищаться тем, чем я не особенно интересуюсь. Мне нет дела до множества вещей, но я тем не менее, признаю их великолепие. Но так поступает лишь чертова горстка людей. Средний человек не находит видимых причин для существования вещей, если они не нужны или не нравятся его высочеству. Вот почему история мира — это одна-единственная нескончаемая война против нетерпимости. Есть, например, люди, которые с пеной у рта готовы доказывать, что единственная обитаемая планета — это Земля. Черт возьми, это единственная населенная планета в нашей вселенной и в любой другой тоже. Все, что существует в каком-либо виде, было сделано специально для величайшего божества — человека. Чертовы дураки, будь они прокляты. Черт побери, да они ведь помешаются, пытаясь понять идею бесконечности космоса; их умственные способности слишком ограничены для этого. Муравьи, вот кто они, муравьи, а человек, который пытается вдолбить им хоть что-нибудь — еще больший глупец, чем они. Да, разум человека должен стремиться к величию, и когда он дойдет до точки, где любая обычная человеческая мысль покажется банальной, тогда он может выйти за пределы человеческого разума — и если и там он ничего не найдет, то закончит свое существование. Джек Лондон умер, потому что не мог разделить Человеческое и Космическое. Эптон Синклер никогда не выходил за пределы человеческого. А Платон вышел, и Христос, и Конфуций, и Сиддхартха. Это удается некоторым йогам. Геккель сделал это, и Спенсер, и Хаксли, и Дарвин. Кант заглянул туда, но ничего не увидел. Ницше никогда не разделял космическое и человеческое; так же поступал и Шопенгауэр.
Хорошо. Пусть те, кто хочет, останутся ублюдками. Что касается меня, я хочу знать, откуда взялся и какое отношение имею ко всей остальной Вселенной. Быть может, знание этого не так уж важно для жизни, но если рассуждать и дальше таким образом, то окажется, что у среднего труженика вполне хватает для нее знаний. Ни одно знание не бесполезно, оно никогда не пропадает втуне; и тот, кто презирает человека, стремящегося к знаниям, лицемер и глупец.
Вернемся к поэтам. Правда заключается в том, что они обычно слишком поглощены собой и сексом, чтобы всерьез задуматься о Вселенной; а когда у них в голове рождается какая-нибудь простая мысль, их настолько поражает ее правдивость и сила, что ее немедленно начинают считать сверхоригинальной и заявляют о ней во всеуслышание — не обязательно, как о пути к спасению, но что-то в этом роде. Я думаю, что необходимо нести эту правду в широкие массы населения, но напыщенные слова поэта, как правило, кажутся ученому попыткой доказать, что солнце встает и садится. Для настоящего ученого великие, первоначальные, фундаментальные факты самоочевидны. Ученый никогда не осуждает поэта, и поэт тоже не имеет права осуждать науку. Еще кое-что касательно поэтов — поэт очень остро все ощущает и поэтому может так ярко выразить себя и заставить других испытать те же чувства — но никогда по-настоящему не думает. Ибо настоящая поэзия — это чувства, а не мысли. Поэт никогда не приходит к окончательному выводу путем логических умозаключений. Но он необыкновенно остро и безошибочно чувствует, однако чувствам без обоснованных фактов и исследования нет места в науке. Следовательно, поэт, не превзойденный в области чувств, просто выставляет себя на посмешище, когда пытается справиться с Наукой. Эдгар По понимал это — ты читал его сонет, посвященный науке. Вирек был единственным поэтом из тех, кого я знаю, кому удалось найти компромисс между чувствами и разумом. Я говорю именно о поэтах, а не о писателях. Поэт чувствует, а писатель думает. Строка, написанная поэтом, глубже по содержанию, если иметь в виду ту область чувств, которую он затрагивает, но она проигрывает по сравнению с широтой видения писателя. Вирши, сочиненные поэтами, будут жить в веках, но писатель в своем творчестве затрагивает более приземленные стороны жизни. В конце концов, лирическую поэзию называют одним из проявлений сексуального влечения.
Я бы хотел отправиться в Европу, прослушать курс антропологии и заниматься научными исследованиями. Не то чтобы я особенно стремился внести свой вклад в сокровищницу мирового знания и обогатить мир своими идеями, черт с ними — я просто хочу сделать это для собственного наслаждения и удовлетворения, ради признания и уважения людей, чье мнение действительно имеет значение. Я имею в виду членов научных обществ. Но у меня нет на это ни малейшего шанса; мне придется работать в поте лица, чтобы зарабатывать на жизнь; но кое-что, черт возьми, все же остается — я буду думать так, как считаю нужным, несмотря на мнение толпы.
Ты посмотрел какие-нибудь фильмы за последнее время? Мы возносим на пьедестал этих шутов из Голливуда; я обожаю фильмы и ту небольшую толику искусства, которая в них есть, но мне кажется, что профессия актера — самая жалкая и развращающая человека из всех, что я знаю. Но, может быть, мне когда-нибудь придется иметь с этим дело, поэтому сейчас я изучаю всевозможные актерские приемы. Вот когда начинаешь получать от работы истинное удовольствие — когда изучаешь основные правила и приемы. Поэтому меня так интересуют основы науки. Некоторых способна заинтересовать только готовая статья — но не меня. Когда я начинаю чем-то интересоваться, то хочу увидеть самые ранние стадии процесса и наблюдать за его развитием. Черт побери, человек стоит обеими ногами на вертящейся и постоянно меняющей свой облик земле, наблюдает и думает — и все же ничего не знает.
Следующий день. Быть может, я слишком сурово обошелся с автором «Касидаха». Это действительно великая поэма, хотя она и открывает уже давно известные истины, мне, например, они стали понятны уже много лет назад. Тем не менее поток колкостей, который автор обрушил на естественные науки, абсолютно необоснован и непродуман, и это меня неприятно поразило; а когда что-нибудь изумляет меня в физическом или умственном смысле, я становлюсь похожим на быка; моей единственной задачей становится сокрушить то, что стоит у меня на пути. Давай представим себя соколами и взглянем с высоты на жалкие людские старания. Совершенствование? Спенсер ясно показывает, что совершенствование невозможно. Я никогда не ищу совершенство в чем бы то ни было, но стремление к совершенству в соответствии с моими собственными жалкими критериями. И моими критериями являются Сила, Мощь, Власть. Именно Сила — ее я называю приближением к совершенству. Я старательно вспоминал наиболее могущественных людей (по моему мнению) во всей мировой литературе, и вот мой список:
Джек Лондон, Леонид Андреев, Омар Хайям, Юджин О'Нил, Уильям Шекспир.
Все они, в особенности Лондон и Хайям, настолько превосходят всех остальных, что любые сравнения тут бесполезны, и незачем тратить на это время. Читая произведения этих людей и восхищаясь ими, чувствуешь, что жизнь — это не такая уж бессмысленная штука. Сегодня я утвердился в своем умственном превосходстве, ибо провел время с исключительной пользой для ума — я дал сто очков вперед этим мужланам, которые проверяли себя на силомере: встал так, чтобы стальные рукоятки оказались на уровне грудной клетки, и стрелка тут же пошла вверх до отметки 249 фунтов; а они испугались — чего, как ты думаешь? — что они могут впиться им в ребра. Сверхчеловек!
Странно; я написал длинный рассказ для журнала «Аргоси», и прошлой ночью мне приснилось, будто мне вернули его обратно вместе с письмом редактора, написанным чернилами. И это действительно случилось. Он написал, что некоторые эпизоды были очень «удачными», а некоторые «отвратительными». Он сказал, что дело «выгорит», если я настроюсь на правильный лад», поэтому подробно объясняет, почему отверг мою рукопись. Это на самом деле так, его замечания были очень ясными и емкими. Он говорил, что когда я описывал место действия (которое должно было происходить в средние века), я использовал слишком много описаний «джунглей в духе Юджина О'Нила» (однако редактор все же не обвиняет меня в плагиате)? Основная причина, по которой мне не удалось продать рассказ, «необъяснимые чудеса». Дело же вот в чем — изначально я написал рассказ для «Сверхъестественных историй», и лишь затем решил попытать счастья в «Аргоси», вот и все [15]. Значит, если какая-то жалкая вымышленная история, основной темой которой является оккультизм, может настолько заинтересовать журнал, который никогда не печатает подобных произведений, то у меня нет особых поводов для разочарования. Редактор извинялся за то, что так долго возился с рассказом, говоря, будто хотел написать мне личное письмо и поэтому рассказ лежал у него на столе в течение двух недель, пока у него не нашлось свободное время; он утверждает, что им присылают около ста рукописей в день. В конце письма он заявляет (все, что я написал, — это его собственные слова, я имею в виду те, что в кавычках): «Кажется, вы поняли, что значит писать остросюжетные произведения, многие из ваших рассказов отличаются этим. Если вы будете обращать внимания на указанные мной недочеты, ваши рассказы можно будет опубликовать, и я с удовольствием ознакомлюсь с ними. Удачи!»
