Северный пес - Крушина Светлана Викторовна (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
На улицах на кавалькаду оглядывались, и немудрено, процессия была не из маленьких. Впереди ехали двое парней из охраны госпожи гильдмастера, далее следовала сама Марьяна бок о бок с Мэнни, а за ними держались все остальные, среди которых был и Грэм, которого охраняли буквально со всех сторон. Он внимательно присматривался ко всем — все равно делать ему было нечего — и скоро высмотрел человека, у седла которого висел его клинок. Грэм еще не знал, как будет действовать дальше: позволит ли довезти себя до Танела и казнить там, или попытается сбежать по дороге. Говоря откровенно, после того финта, что устроила Джулия, у него совершенно отпала охота продолжать жить дальше. Но, с другой стороны, позволить тащить себя, как барана на бойню — это было как-то унизительно.
Вот если бы как-нибудь перекинуться словечком с Марьяной и узнать, что она задумала, действительно ли она хочет видеть его смерть в своем храме. Интересно то, что она вообще хотела его смерти. Странная перемена, однако. Хотя и лет прошло немало. Неужели ее так обидело то, что он оставил ее в Танеле десять лет назад, сбагрив на руки господину Финну? Никогда не поймешь этих женщин.
Из города их выпустили беспрепятственно, да еще и пожелали счастливого пути. Грэм только удивился. Кажется, Марьяну здесь знали, и относились к ней с симпатией и уважением. Просто удивительно, когда она успела так развернуться?
Для кого как, а для Грэма путь вовсе не был счастливым или хотя бы приятным. Пожалуй, он не мог припомнить столь же отвратительного путешествия, разве что только плавание в Самистр на каторжном судне. Ехали быстро, даже со спешкой, а такой темп передвижения только затруднял Грэму задачу держаться в седле. Руки у него затекли, спину ломило, а скрученные за ней кисти лишали возможности нормально облокотиться о луку седла. Кроме того, «личный» конвойный Грэма, тот самый, в стеганой куртке (его звали Тило, и это имя будило в Грэме не слишком приятные воспоминания), иногда увлекался и слишком сильно натягивал веревку, и тогда петля болезненно врезалась в тело там, где его не прикрывал расстегнутый кожаный дублет. Плащ, к счастью, с Грэма сняли, как только процессия покинула город, а иначе он просто-напросто спекся бы в нем под теплыми лучами лигийского весеннего солнца.
Мэнни ехал впереди, с Марьяной, которая, склонившись в седле, о чем-то с ним беседовала. Мальчик отвечал неохотно, то и дело оглядываясь на дядю. На мордашке его было написано нешуточное беспокойство, но ни малейшего страха.
К вечеру подобное путешествие утомило Грэма настолько, что еще немного, и он свалился бы с седла. Интересно, думал он, будут ли медейцы устраивать привал, или собираются ехать всю ночь? А если остановятся на ночь, то где: на постоялом дворе или просто в поле?
Едва солнце коснулось краем горизонта, он получил ответы на свои вопросы. Марьяна остановилась, и вокруг нее сгрудились ее люди, о чем-то переговариваясь. Женщина указала в сторону кромки леса, который виднелся по правую руку от дороги, и все, недолго посовещавшись, двинулись в ту сторону. Ага, подумал Грэм, постоялого двора не будет. Что и понятно, там труднее устроить пленного, да и хозяин может просто не захотеть связываться.
На лесной опушке Грэма довольно бесцеремонно стряхнули с седла, после чего его привязали между двумя деревьями с таким расчетом, чтобы он не мог свести руки вместе. Недалеко, так, чтобы держать его в поле зрения, устроился Тило, демонстративно положив на колени обнаженный меч. Очень мило, подумал Грэм, неужели мне придется провести ночь вот так вот распятым, да еще в компании такого дуболома? Не слишком приятная перспектива.
Тем временем, четверо парней быстро поставили шатер — небольшой, явно на одну персону. Грэм заметил, что Марьяна, усевшаяся на поваленный ствол недалеко от него, не отпускает от себя Мэнни, который уже явно не находит себе места от нетерпения. Парни управились с шатром быстро, после чего в таком же темпе распаковали сумки и стали вытаскивать оттуда всякую снедь. Грэм понял, что костра не будет. То ли ребята не хотели светиться, то ли просто решили не возиться с огнем. Все, в том числе и Мэнни, получили по куску хлеба и толстому ломтю холодного мяса. Грэм, напостившийся в темнице храма Фекса, голода, тем не менее, не ощущал. В том лихорадочно-возбужденном состоянии, в каком он пребывал в последние дни, ему было не до еды. Поэтому он не очень расстроился бы, если бы о нем забыли, но тут он увидел, как Марьяна, указывая прямо на него, дает мальчишке еще один кусок хлеба.
— Дама сказала, что это вам, — выдохнул Мэнни, подбегая.
— Передай даме спасибо, — отозвался Грэм отнюдь не любезным тоном, но хлеб взял. Он еле-еле мог дотянуться губами до ладони, и есть так было не слишком удобно; кроме того, и со стороны это наверняка выглядело в высшей степени по-идиотски, но все лучше, чем есть из рук восьмилетнего пацана.
— А кто эта дама? — с детским любопытством спросил Мэнни.
— Подруга юности.
— А почему она велела связать вас? Что она хочет сделать с вами?
— Не пугайся, Мэнни, но думаю, она хочет меня убить.
— Убить? Но за что?
— Если бы я знал, — вздохнул Грэм и, подняв глаза, встретился взглядом с Марьяной. Она смотрела словно бы сквозь него, задумчиво и как-то печально. Потом она встала со своего импровизированного стула, поманила к себе Мэнни. Тот сделал вид, что ничего не заметил, и тогда она подошла сама и взяла его за руку.
— Приятной ночи, — бросила она Грэму небрежно.
— И тебе того же, — ответил он. И, понизив голос, спросил: — Скажи мне, Марьяна, к чему все это идиотское представление?
— Попридержи язык, отступник, не то лишишься его раньше, чем настанет час твоей смерти, — разговаривала она так, словно не признала его. — Твой сын проведет эту ночь со мной, под охраной стражей.
Вот как. Она еще не расспросила Мэнни на сей счет и не знает, что мальчишка не сын Грэму? Или Мэнни сумел свалять дурака?
Ночь выдалась и не темной, и не светлой — обычной. Огрызок луны и звездный свет развеивали мрак, но все же их оказалось недостаточно, чтобы как следует видеть окружающие предметы. Грэм, проводящий ночь в сидячем положении (и с ужасом думающий о том, что завтра ему вновь придется целый день трястись в седле), видел, что его личный охранник — уже, впрочем, сменившийся, — не отходит от него дальше нескольких шагов. У шатра, в котором скрылась Марьяна с Мэнни, стояли двое. Остальные семеро спали прямо на земле, завернувшись в одеяла.
Спать хотелось неимоверно, глаза драло так, словно в них кинули горсть песку, но уснуть в таком положении, распяленным между деревьями, было делом совершенно нереальным. Поэтому Грэм следил за медленным движением луны по небу и размышлял, не обратиться ли к стражу с просьбой связать его как-нибудь поудобнее.
Но луна уже проделала половину пути, а он так ничего и не надумал.
И тут уловил какое-то движение.
Полог шатра с едва слышным шелестом откинулся, и оттуда, пригнувшись, выбралась фигура. Судя по ее росту, это не мог быть Мэнни, а значит — Марьяна. Грэм удивился. Женщина, тем временем, жестом велела стражам оставаться на месте, и, осторожно ступая, подошла к нему и жестом же отослала охранника. Тот послушно скользнул в сторону, растворяясь во тьме, а Марьяна уселась, подобрав ноги, рядом с Грэмом, на расстоянии вытянутой руки.
— Ты спишь? — услышал он ее шепот.
— А ты как думаешь? — спросил он в ответ. — Объясни мне, что происходит? Что за комедия? Как это ты оказалась гильмастером?
— Это долгая история, и речь сейчас не о том… — почему-то вздохнула она. — И вообще не обо мне.
— А о ком же?
— О тебе, конечно же. Видишь ли, Грэм, я запуталась. Еще вчера я знала, как мне поступить, а теперь… уже не знаю.
Он тихо засмеялся.
— Значит, ты все-таки узнала меня. А я-то уж подумал…
— Конечно, узнала! Я просто не могла тебя не узнать. Как только я услышала, что ты сам явился в храм, и тебя заключили в темницу, а теперь просят совета в том, как с тобой поступить, я тут же собралась в путь.
