Сердце гор (Сборник) - Крес Феликс В. (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
3
Огромный, как скала, мужчина в развевающемся плаще вынырнул из густой пелены дождя, подобно мрачному призраку. Могучий гнедой конь, под стать хозяину, вовсе не отличался ни чистотой породистых кровей, ни красотой. Типичный лондер — гнедой был из этой породы рабочих тяжеловозов — казался слишком тяжелым для верховой езды. Другое дело, если кому-то важнее была его мощь, пусть даже ценой гибкой резвости.
Великан, оседлавший лондера, наверняка знал, что делает. Навскидку его тело весило ровно столько, чтобы у чистокровного дартанского жеребца подогнулись ноги, а если добавить к этому еще и снаряжение — лошади конец. Прежде всего — огромное количество оружия. У бедра великана висел в кожаных, с железными оковами ножнах длинный и узкий меч; с другой стороны — увесистый тесак, которым обычно пользовались охотники для свежевания дичи. Под плащом, на спине, отчетливо вырисовывались очертания обычного военного меча. Обвешано было и седло: с одной стороны топор, с другой — частично закрытый чехлом огромный арбалет с солидным запасом стрел. Все это дополняла кольчуга, видневшаяся под медвежьей, почерневшей от влаги курткой.
Человек словно вышел из легенды о свирепом Короле Тяжелых Гор, предводителе разбойников Громбеларда.
Собственно, это и был сам Басергор-Крагдоб.
А его товарищ, ничем не отличающийся от обычного лондера, что было истинной правдой, умудрился родиться в Дурном Крае, и звали его, как требовала традиция, — Гальватор.
Большинство полагало (без каких-либо на то оснований), что бессмертные кони, рожденные в Дурном Крае, — это какие-то огненные жеребцы небывалой красоты, и к тому же… обязательно вороные. Кто его знает, как рождаются сказки и суеверия? Бессмертным был любой конь, зачатый и рожденный в Дурном Крае. Однако Короля Гор не слишком заботили расхожие предрассудки и байки о вороных жеребцах.
На тракте между Рахгаром и Тромбом должна была состояться некая встреча, и всадник остановил своего гиганта, глядя на дорогу. Впереди показалась пружинистая, словно слитая воедино с дождем фигура кота-гадба, о котором любой громбелардец сразу же сказал бы: это самый большой из тех котов, которых видели Тяжелые Горы.
— Рбит! — приветствовал Король Гор, соскакивая с коня. — Ты не мог послать Ранера?
Кот поднял лапу в Ночном Приветствии.
— Глорм, друг мой, — произнес он низким, бархатным мурлыканьем, — если бы мог, то послал бы. Избитый Ранер отлеживается.
Разбойник помрачнел.
— Проблемы?
— Никаких. Выиграл в кости.
— Дурак.
— Дурак. Я хотел, чтобы ты мне оставил Делоне.
— Делоне был мне нужен. Впрочем, он тоже нарвался бы на неприятности. Для начала соблазнил бы всех баб Громба.
— Но побить себя не дал бы.
— И то верно, — хмыкнул Король.
Они медленно двинулись вперед, не оглядываясь на лошадь. За нее можно было не беспокоиться. Конь поднял горбоносую морду, посмотрел вслед удаляющейся паре, а потом пошел следом за ними.
— Я сто раз тебе говорил, — сказал Рбит, — ты чересчур любишь покрасоваться. Неужели одного твоего роста недостаточно? Вся эта оружейная лавка на тебе привлекает внимание, а уж этот твой вертел…
— Это тарсан, — обиженно ответил разбойник. — И нечего насмехаться над моим оружием. С меня и коня хватит, над которым все смеются. Ни один легионер никогда не поверит, что так выглядит знаменитый Гальватор Короля Гор. На тракте я всегда обвешиваюсь оружием, и ты прекрасно знаешь почему. Кстати, сегодня утром я наткнулся на дозор.
— Ну?
— Ну обратили на меня внимание, спросили, кто я, я честно ответил. Они рассмеялись и поехали дальше. Рбит, пойми наконец, что человек — это не кот. Легионер поверит во все что угодно, только не в то, что Басергор-Крагдоб шляется по тракту с тарсаном на боку и представляется первому встречному-поперечному.
— Ладно. Но в Громбе ты это оружие спрячешь?
— Ясное дело. А теперь, Рбит, — что слышно в столице?
— Много чего. Прежде всего, мы могли и не договариваться о встрече на тракте. Ты легко бы нас нашел.
— У Лошадника?
— Да. Он выздоровел.
— Это хорошо.
— Ранер залижет раны через день-два, — продолжал Рбит. — Арма спит с двумя сотниками. Ты бы ее не узнал… Этой девушке нужно платье, Глорм. И драгоценности.
— Я что, запрещаю ей ходить по горам в платье? Можно и драгоценностями снабдить, если мало своих.
— Терпеть не могу, когда ты так говоришь об Арме, Глорм. Кто любил тебя так, как она?
— Меня любят многие женщины, Рбит. И ненавидит множество мужчин. Меня что, должно все это волновать? Опять старая тема. Я думал, она уже исчерпана…
Кот остановился и сел, опустив хвост в лужу.
— Хорошо, — мурлыкнул он. — Похоже, не Трибунал и не старейшины цехов теперь важнее всего… Что случилось, Глорм? Мы обменялись несколькими словами, а половина из них — сетования? Ты что, намерен постоянно мне выговаривать?
Разбойник присел на корточки, оперся локтями о бедра, сплетя пальцы.
— Не обижайся, Рбит. Несколько дней меня что-то тревожит. Так было, когда Рабисал убил Аяну. И тогда, в Лонде, помнишь? Насколько я знаю, ты тоже что-то чуял тогда, на Перевале Туманов… Может, это из-за Пера? Что-то скверное творится.
— Потому и ноешь?
— Потому, Рбит. Должен признаться, я и в самом деле не в настроении. Извини, если обидел.
— Да привык я уже, — сказал кот, обнажив клык, что на человеческом лице было бы кривой усмешкой. — Ладно, друг мой. Если мы хотим заночевать под крышей — нужно идти.
Лошадник пользовался в Громбе большим уважением. Он лечил лошадей. Некое тайное, неизвестно откуда происходящее знание позволяло ему распознавать лошадиные недуги. Он пользовался множеством всевозможных мазей и микстур, применял припарки и сотни разных удивительных процедур — чем более странными они были, тем большее уважение к нему внушали. По слухам, он вылечил немало коней. Глорм не сомневался, что так оно и было, однако к своему Гальватору скорее подпустил бы мясника, чем Лошадника.
Но так случилось, что недавно заболел Лошадник. К счастью, выздоровел, не исключено, что при помощи собственных же снадобий. Ну раз уж они могут поставить на ноги лошадь, то почему бы и не самого Лошадника?
Рбит же полностью был согласен с мнением Глорма, который считал, что причиной болезни стали вонючие испарения этих самых снадобий.
Небогатый Лошадник был человеком трудолюбивым, за которым ничего, кроме небольшой хижины в предместье, не было. Одевался он скромно, как мелкий торговец или ремесленник. Но мало кому было известно, что двухэтажный дом, расположенный, правда, довольно далеко от рынка в Громбе, принадлежит матери бедного Лошадника. Она жила в этом доме, а он взимал неслыханную плату с тех, кто снимал там комнаты, вполне разумную с его точки зрения, а именно такую, чтобы постояльцы не померли с голоду или же не пошли куда глаза глядят, лишь бы подальше от дома Лошадника.
На втором этаже дома никто не жил. Комнаты, к которым вела отдельная узкая лестница, всегда ждали особых гостей. Такова была дань, которую Лошадник платил Королю Тяжелых Гор.
Ну если не считать пары десятков никчемных тройных золотых слитков в год…
Хозяин лично обслуживал гостей, подавая на стол все новые блюда и напитки. Никто не узнал бы в этом энергичном, хорошо одетом человеке лошадиного знахаря из предместья. Он иначе разговаривал, иначе двигался, и не было на нем шапочки, скрывавшей удивительно густые, тронутые благородной сединой волосы.
Глорм ел и пил в меру своего аппетита; Рбит — по мере разума.
— Итак, — сказал Король Гор, расстегивая пояс и с некоторым сожалением поглядывая на остатки ужина, — повтори еще раз самое главное, Рбит. Я плохо слышал из-за треска за ушами. Больно вкусно было.
Кот, манеры которого были достойны его фамилии, отодвинул пустую миску, и, окунув усы в серебряную чарку с вином, посмотрел на хозяина. Тот встал из-за стола и пошел к двери, считая это чем-то само собой разумеющимся.
