Класс отщепенцев. Трилогия (СИ) - Ефимов Алексей Алексеевич (библиотека книг .TXT) 📗
Отщепенцам казалось, что прошлогодняя победа, если и не исправила положение вещей, то хотя бы подкорректировала его. Вот почему объявление, сделанное в конце второго курса, было столь неожиданным. Ничего не изменилось. Они по–прежнему мозоль, бельмо на глазу, и уберут это бельмо из выпускного альбома «наша краса и гордость» самым простым и естественным образом — не дав специализации.
В тот вечер было много разговоров. Споров, ругани и проклятий тоже хватало. Больше всех бушевал, конечно, Сержи — староста воспринимал случившееся как личное оскорбление… Довольно типичная позиция для темного эльфа, но в этот раз его особенно задело. В бесконечном раздражении нарезая круги по общей комнате, эльф раз за разом повторял формулировку, лишавшую их будущего.
— Да ладно тебе, ушастенький… Тебе‑то чего волноваться — на кафедру предсказаний берут даже после «отстойника»! — Тридриллу было интересно, можно ли довести эльфа до пунцовости дважды (лиловый?) за день. Отношения Сержи к предсказаниям давно была притчей во языцех.
— Ну, а ты все равно останешься в анналах Академии, как самый старый выпускник. Тоже мне, вечный студент… — огрызнулся Сержи, и Тридрилл прикусил язык. Эльф надежно хранил тайну возраста гремлина, но в таком состоянии вполне мог ее и применить по назначению…
Со временем страсти улеглись. Новый курс принес множество занятий, что же до потерянной специализации… Отщепенцы хорошо знали свои сильные и слабые стороны. И никто не мешал им развивать их самостоятельно… В свободное от основной муторной зубрежки время, коего и так почти не оставалось.
Вместо занятий по специализации отщепенцы получили углубленный курс «культуры и традиций» — предмета, настолько далекого от магии, насколько это возможно в условиях Академии. «Чтобы проникались всей глубиной достижений человеческой цивилизации»… закончил вводную лекцию профессор Сарвер и заработал сразу дьявольскую дюжину косых и презрительных взглядов… Вечно с этой культурологией что‑то, да не так…
Пожалуй, отщепенцы были даже благодарны профессору Транну за столь изуверские задачки. Им очень не хватало цивилизованного к себе отношения. Можно было бы сказать, что человеческого, но как раз человеческого отношения им хватало выше крыши. Тошнило уже от этой бесконечной, ни на чем не основанной надменности и пустого высокомерия.
В расписании оставались и другие важные предметы, без которых освоение магии немыслимо — те же «взаимодействие с миром», в просторечье «взаимодав», и «сопромаг». Но это все была теория, голая теория. Мало кому в молодости светлым магическим будущем видится бесконечное решение однообразных задач.
Третий курс порадовал началом «общей алхимии», что сулило хоть какую‑то практику, хотя после общения с госпожой Рэссер любые подобные предметы могли вызвать лишь зевоту.
Унылой теорией оказалось и взаимодействие элементов — логичное продолжение и комбинация «взаимодава» и «сопромага». Перспективное направление и практически бездонный источник возможностей обернулись абстрактными знаниями о природе элементалей, но ни слова об их создании, управлении и использовании.
Боевая магия — в самом зачаточном состоянии. Едва ли не столько же, сколько и на «введении» на втором курсе. Ни о каких проклятиях речи не шло, зато полный объем лекций по «забытым теориям и методам предсказаний». Одним словом, общая картина была уныла и однообразна, и воодушевления с оптимизмом не внушала.
Вот только контрольные и зачеты почему‑то легче не стали. Казалось бы, сдать «забытые теории» не в пример легче, чем темпестологию, но это если от вас не требуют помнить сто двадцать один метод гадания на утиных потрохах, знать их отличия, а главное — безошибочно называть имена корифеев, доказавших полную несостоятельность того или иного метода. Забивать голову так, чтобы там не оставалось места для нужных вещей можно много какой ерундой…
Например, любовью… Скажете, любовь — не ерунда? Возможно. Но именно так думал Сержи, провожая взглядом Голана на первое свидание. Еще он думал, что им в группе хватало и одной романтической парочки, при взгляде на которую сводило скулы даже у самых законченных любителей поэзии и прогулок под луной. Впрочем, вторая парочка имела все шансы ее уравновесить и, так сказать, вернуть к земле… если не закопать в глубокую шахту.
Как ни странно, наиболее серьезно относившимся к этой истории был, Тридрилл. За все время, прошедшее с начала гномьей романтики, со стороны гремлина не было заметно не то что какой‑нибудь особо гнусной шутки, но даже и намека на улыбку. На немой вопрос эльфа ушлый гремлин ответил так:
— Если бы его остроухость хоть иногда давала себе труд отвлечься от плетения любезного его благородному сердцу ветров в ураганы, и кратко ознакомилось с традициями состоящих с ним в одной группе индивидуумов, то она, возможно, знала бы, что подшучивать на тему высоких чувств у гномов — способ для самоубийства куда более верный, чем бесконечные шутки про бороды, пиво и золото. И еще она знала бы, что то, что остальные считают легким ухаживанием, у гномов является уже той стадией, когда шаг назад является оскорблением клана со всеми вытекающими отсюда топорообразными последствиями. Другое дело, что и эта стадия может длиться до поседения их бород. Собственно, по гномьим меркам это и не плохо…
— Странно… — Удивился Сержи, мысленно отметив галочкой «его остроухость», как и все прочие ремарки гремлина. — Что‑то я никогда не слышал шуток на эту тему… Даже от Струка…
— Вот и я о том же… — Тридрилл очень характерно посмотрел на старосту и сделал «большие выразительные глаза». В исполнении гремлина картина настолько гротескная, что изобразить ее возьмется только перебравший оркского самогона живописец–авангардист.
* * *
Шаги на лестнице ознаменовали возвращение с рынка гномьей парочки. Похоже, что им тоже был не безразличен результат эксперимента, хотя с их стороны и наблюдалось некое безразличие во время бурных дискуссий и подготовительного этапа. Голан, в частности, был замечен за попыткой сделать из серебряной проволоки какой‑то вензель. Но это так, мелочи…
Впрочем, выражение гномьих лиц заинтересованным назвать было трудно… Не было там и следа романтики, даже в гномьем исполнении. Зато было… удивление… одно на двоих…
— Вы не поверите… — начал было Голан. — Там… человека убили… На Закатной улице…
— Опять?! — Чуть ли не взревел Друххук. Острое чувство дежа вю опасно щекотало нервы. Салли неуютно поежилась, у Маури задергался хвост и вздыбилась шерсть, а брови Сержи сдвинулись к переносице. Спрашивать о серьезности заявления не приходилось — Голан не был любителем дурацких розыгрышей, да и мимика гномов, не славящихся артистизмом, говорила сама за себя. Они даже стояли чуть ли не вплотную друг к другу, что говорило о том, что все архаические табу временно отошли на второй план.
— Этого тоже загрызли? — Попытался уточнить детали Хлиис. Невозмутимый ящер спокойнее всех перенес известие. В самом факте смерти на Закатной улице не было ничего особого — длинная, проходящая частью через неблагополучные районы, а частью так и вовсе через заброшенные кварталы, стоящие на не до конца осушенном болоте, Закатная улица никогда не славилась средоточием сливок общества. Сколь бы ни считалось престижным недалекое расположение Академии, этот район так и не стал элитным, хоть это и предполагалось при его постройке. В конечном итоге парадный вход в Академию разместили с другой стороны, ну а Закатная улица славилась обилием всевозможных питейных заведений и мелких лавочек, так что «народная тропа» через черный ход к ней не пустовала никогда. Да и на рынок через нее идти было куда удобнее.
— Нет… — С вполне понятным всем облегчением сказала Дуча. Нервное напряжение несколько поутихло.
— Но это убийство показалось вам достаточно нетривиальным чтобы… — Сержи мгновение подбирал формулировку, — вернуться в Академию наиболее коротким путем… — Располагавшийся невдалеке от Академии парк с давних времен был излюбленным местом прогулок романтической молодежи. Возвращающиеся с рынка Голан и Дуча, как и за год до этого Налинна и Лоувель, нередко делали крюк, чтобы пройтись по уютным и тихим аллеям. Эльфы из своих отношений тайны не делали, а вот Голан каждый раз рассказывал историю про осмотр камня, прикрывающего вход в старый подземный ход, ведущий в Академию. Когда после третьего раза Сержи напомнил гному, что путь в закрытую часть Академических подвалов они с Тридриллом еще в том году пробили, гном смутился, но своих «исследований» на пару с Дучей почему‑то не прекратил.
