Чистый лист - Кузнецова Дарья Андреевна (читать книги полные TXT) 📗
На этой позитивной ноте наш разговор прервался тихим шелестом двери, впустившей в кабинет Мая.
— Вот ты где, — криво улыбнулся мужчина.
Судя по всему, доктор не сумел пройти мимо разукрашенной княжеской физиономии, поэтому Недич был кое-где смазан чем-то морковно-оранжевым, а кое-где заклеен пластырем. Почему-то от этого тезка приобрел гораздо более разбойный вид, чем тот, который имел после драки.
— Как Любица? — участливо спросила я, когда Май примостился на подлокотнике, накрыв ладонью мое плечо.
— Плохо, — хмуро сказал он. — То есть она уснула, но доктор сказал, что ее состояние вызывает опасения. Ничего такого, чего нельзя исправить, нет, это обнадеживает, но он настаивает на том, чтобы показать Любицу психиатру и, скорее всего, поместить в клинику. У нее нервный срыв и вообще очень тяжелое психологическое состояние, и все это в крайне запущенном виде. А я еще спорил с тобой, говорил, что она в порядке! Надо было раньше обратиться к врачу…
— Ну вот, ты еще себя начни грызть за это! — Я возмущенно ткнула Мая кулаком в бедро. — Напоминаю кому-то очень ответственному, что этого кого-то самого не могли полгода загнать к врачам!
— Ну, у меня все было не настолько плохо, — возразил Недич, но под моим негодующим взглядом прозвучало не очень уверенно.
— Давай поговорим об этом со Стевичем? — мрачно предложила я. — Готова спорить: я знаю, что он тебе скажет!
— Не надо, я тоже это знаю, — поспешил сдать назад тезка.
— Правильно, ты лучше не спорь с этой женщиной, — заржал Шешель. — Она жуть какая грозная! Ладно, хорошо с вами, но пойду разгребать все, что мы тут нарасследовали. Называется, решил выспаться в собственный законный выходной, — хмыкнул он, бросив выразительный взгляд на часы, стрелки которых сошлись вблизи единицы.
— Хочешь остаться тут, с Любицей? — осторожно спросила я у Мая.
— Нет. Поехали домой. Оттого, что я усну в своей постели со своей женой, никому хуже не станет, — решил он и потяг нул меня за руку из кресла. — Приедем завтра.
— Пока не женой, — поправила я педантично.
— Боги, Майя! Ты можешь хотя бы сейчас не спорить? — тихо засмеялся он. — Я готов немедленно затащить тебя в храм, растолкать жреца и доплатить за срочность, но мне очень хочется, чтобы хотя бы это событие в нашей жизни прошло так, как нужно, а не так, как получится. Поэтому пока — просто привыкай, хорошо?
— Хорошо, — покладисто согласилась с ним. — Я не против, так просто, для порядка. Ну и… брежу немного после всех сегодняшних событий, — призналась виновато.
Особняк Маричей притих, никто внизу не караулил, так что мы потихоньку вышли и без приключений добрались домой. Там я, конечно, сначала поохала над расцвеченными синяками ребрами Мая, но тому это быстро надоело, и вскоре тезка меня убедил, что чувствует себя неплохо. Пожалуй, это оказалось лучшим лекарством от тревог насыщенного вечера для нас обоих: где-то через час мы спали крепко и без сновидений.
Наутро первым делом отправились обратно, к Любице. Благородный Май, вспомнив о неприятном опыте моего общения с этой женщиной, предлагал мне остаться дома, но я отказалась. Во-первых, это по-свински — бросить мужчину одного расхлебывать все жизненные неурядицы, во-вторых, не так уж я и сердилась на его сестру, чтобы что-то ей припоминать: подумаешь, немного поцапались! Ну а в-третьих, мне было ее очень жалко — и из-за срыва, и из-за предательства мужа. Это мне слишком эффектный актер с первого взгляда не понравился, а она-то его, похоже, искренне любила, несколько лет прожила с ним, верила… А может, в глубине души ощущала фальшь, но после смерти семьи ей больше не на кого было положиться, с Маем-то изначально умудрилась разругаться. Тут, конечно, можно долго рассуждать о степени ее ответственности за последнее обстоятельство, но какой толк от этого теперь? Лучше перевернуть страницу и начать отношения заново, с учетом прежних ошибок.
А когда мы взглянули на Любицу утром, возможные претензии и вовсе застряли в горле. Бледная, буквально прозрачная — сущее привидение с потухшим взглядом и глубокими тенями вокруг глаз, она за ночь постарела на пару десятков лет — внутренне, без морщин и седины. Голос тусклый, улыбка — мертвая… кошмар!
После такого зрелища Мая пришлось отпаивать брадой, очень уж впечатлило его преображение сестры. Причем хозяйничать в кабинете Миомира вынуждена была я: самому хозяину стало не до гостей, от переживаний слегла София, да и сам Марич-старший, погруженный в невеселые мысли, ходил мрачнее тучи.
Впрочем, потом пришел доктор. Не вчерашний, оказавший срочную помощь, а специалист-мозгоправ. Осмотрел Любицу, о чем-то долго разговаривал с ней наедине и успокоил нас, уверив в благополучном исходе. На его взгляд, отсутствие суицидальных мыслей и общее достаточно адекватное восприятие ситуации являлись отличными условиями для работы, а наличие искренне переживающей за больную родни — замечательным подспорьем.
Мозгоправ уверил, что вчерашняя вспышка, по-видимому, являлась прорвавшимся нарывом и пошла больной только на пользу. Прежде Любица подавляла в себе чувство вины, глубоко переживала смерть родных и, не в силах наказать себя самостоятельно, очень странным путем пыталась подтолкнуть к этому брата, считая себя недостойной его хорошего отношения. А теперь эта боль вырвалась наружу, и с ней стало куда проще работать. Женщина сама согласилась лечь в клинику, и Май не стал спорить. Любице действительно должна была пойти на пользу перемена обстановки. Тем более что больница представляла собой скорее курорт со всякими приятными процедурами вроде массажа и бассейна: не столько лечебница, сколько место для отдыха и восстановления.
Осмотрел доктор и хозяйку дома, выписал успокоительное и развел руками со словами, что окончательно помочь тут могут только время, поддержка родственников и пресловутая перемена обстановки. Миомир хмуро, с недовольным выражением лица, все выслушал… а на следующий день увез семью на целую луну в морской круиз вокруг побережья Ольбада. Нам оставалось только пожелать им удачи и надеяться, что вернется семейство хоть немного успокоившимся.
Через несколько дней, когда разрешил врач, мы навестили Любицу и порадовались правильности принятого решения. Она ощутимо посвежела и… по характеру стала легче, что ли. Искренне попросила прощения у Мая и у меня и вообще при ближайшем рассмотрении показала себя достаточно приятной и неглупой особой. Я хоть начала понимать, что в ней находили многочисленные приятели и подруги.
Страшно сказать, мы с Любицей были похожи — обе легкие, жизнерадостные, общительные и дружелюбные. Только светлая сторона характера моей будущей родственницы оказалась здорово подточена событиями последнего года.
Но теперь я точно знала: она скоро поправится. С таким характером не может не поправиться!
И главное, их отношения с Маем пойдут на лад, когда мы все вместе сумеем преодолеть чувство неловкости и неприятный осадок после прошлых сцен и скандалов. Да, Любица вела себя мерзко, и искренне простить ее будет трудно, но… Такова ситуация. Может, и я с Маевой родственницей теперь найду общий язык?
Андрия повесили через две недели. Удивительно тихо, можно сказать, украдкой, по поводу этого события появилось лишь несколько скромных заметок на последних полосах столичных газет, где-то перед некрологами. Шешель гостеприимно приглашал нас на казнь, но, конечно, был послан Маем далеко и надолго в редкостно грубых для тезки выражениях. Хорошо еще, что родные Андрия по-прежнему путешествовали, а то со Стевана сталось бы пригласить и их.
Все же исключительного своеобразия человек. И вроде особо плохим не назовешь, но каждый раз хочется свернуть ему шею собственными руками. Даже Андрий такого желания не вызывал!
А мы с Маем, конечно, поженились. И, разумеется, надежды его не оправдались, все получилось спонтанно.
Сначала на завтраке у владыки, куда нас пригласили вскоре после казни главного виновника всех злоключений, владычица непрозрачно намекнула, что готова помочь с организацией торжества — в качестве дополнительных извинений от правящего семейства. Потом я, деморализованная масштабами возможного размаха свадьбы на государственном уровне, выяснила, сколько стоят приличные для подобных торжеств наряды, и едва не была задушена собственной бережливостью, категорично протестовавшей против траты таких денег на одноразовое платье. А назавтра Май встал не с той ноги и приревновал меня к преподавателю, который занимался со мной математикой…
