Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Охотники нашли отдушины во льду у берега; непонятно, отчего проломился лёд, но льдины топорщились, а под ними были затянувшиеся ледком полыньи. Охотники опустили в полыньи сачок и вскоре к ним пошла рыбья мелочь. Во время четвёртого зачерпывания подняли больше десяти килограммов рыбы. «Косяк зацепили!» — объяснил Игорь Шабетник, рыбачивший когда-то с отцом. На морозе трепещущие караси быстро покрывались инеем и затихали, переставая прыгать на снегу. Попались и несколько маленьких щучек. Вскоре наловили достаточно, чтобы тридцать парней смогли поесть. Правда, всем пришлось повозиться, чистя рыбу и бросая её в общие котлы.
В затягивавшиеся ледком полыньи по приказу Карнадута опустили сети, привязанные к срубленным тонким стволам молодых деревьев. И оставили эти палки торчать над поверхностью льда. К полыньям можно будет вернуться, когда пойдут назад, и проверить сети. Обложили полыньи по краю пучками камыша, сгоняв за ним в ближайшую речную заводь. Через камыш кислород попадёт в воду, приманивая рыбу. Вскрыть такую полынью будет несложно, ударяя по льду топором, а потом останется вытянуть «крышку» и, уходя, вставить её снова, обложив свежим камышом. Так они делали на реке возле «Солнечного»: сначала здорово попотели, вырубая топорами лунки в толстом слое льда, вытапливая их кострами и прожигая раскалёнными копьями, — и поняли, что ни за что не дадут отдушинам затянуться: хоть караулить будут, но снова на такую каторгу не согласны.
Когда после отдыха встали на лыжи, чувствуя боль в усталых ногах и в плечах, далеко позади раздался крик и свист. Карнадут, приказав ребятам не останавливаться, вместе с Адамчиком вернулись за поворот реки, заслонивший видимость, и пустили вперёд собак.
Вскоре Владислав разглядел Сивицкого. Сивицкий махнул рукой и помчался в обратную сторону, откуда пришёл.
Они вынуждены были ехать за Сивицким; заметили капли свежей мочи, прожёгшей снег рядом с лыжнёй, и поняли, что Дима пометил след для своей Маски. Маска, почуявшая запах, рванулась догонять хозяина. Адамчик ускорил ход, спеша за собакой. Владислав прокричал ему в спину: «Остановлю отряд!» — и бросился назад, за охотниками. Те не спеша, но верно уходили всё дальше по снежной целине
Иванку принесли к охотникам на жердях, как когда-то вынесли из болот деда Фа Земина.
— Кто? — спрашивали Диму Сивицкого, не разглядев человека на носилках.
— Ванятка заболела! — сурово отвечал Сивицкий и слышал в ответ удивлённое: «Что за Ванятка? Аааа… Метлушка, что ли?»
Он старался не замечать пренебрежительных интонаций в голосе парней. Они его Иванку не любили, за девушку не признавали, — так, вреднючка с чёлкой и короткими косичками… А он, Дима, на всё был готов ради Иоанны, и шёл рядом с её носилками.
Иоанна уже не страдала от неудобных поначалу носилок из жердей и рыболовной сети. Она впала в забытье, попросив только перед тем, когда ещё могла говорить и соображать, закутать ей голову потеплее: у неё страшно разболелось правое ухо. Ухо, правый бок, бедро, колено, ступня — вся правая сторона была одна сплошная полоса боли, от которой у Иоанны дыхание сбивалось с ритма и казалось, сердце бьётся с перебоями во время очередного острого приступа. Она крепко сцепила зубы, чтобы не кричать и не стонать, не пугать ребят, которые ничем ей не помогут, и должны идти дальше, чтобы успеть за два дня дойти до школы и отогреться там.
Матвей стал ниже ростом, когда комендант Карнадут сурово глянул на него и бросил короткое:
— Будешь наказан!
Комендант снова вынужден был принимать непростое решение. Охотники двигались к устью Большой реки, но завтра пройденные сейчас километры станут лишними для тех, кто вернётся в лагерь. Опасно оставлять девушек одних, слишком много случайностей вмешивается в размеренный, казалось бы, ход жизни. Уйдут на этот раз двое охотников — одного человека отпускать опасно, отряд отмахал немалое расстояние. Отправлять в лагерь придётся сильных ребят, и горячий жребий завтра вытянут только старшие парни.
Обдумав это, Владислав посчитал правильным остановиться и не идти дальше, хоть до ночи оставалось ещё время. Выбрали подветренную сторону берега, свернули с русла Днепра на лёд безымянного притока, и в глубоком лесном овраге, промытом этим самым ручьём, принялись устраиваться на ночёвку. В лесном болотце подняли затаившихся в снегу олених. Ребята не были готовы к охоте и упустили стадо, и по этой причине переругались. Но одну олениху Шуханку и рванувшему за ним быстроногому Максу Греке удалось настичь. Парни вернулись героями: они добыли мясо на ужин.
Дима Сивицкий ходил вокруг коменданта, руководившего разбивкой лагеря и, наплевав на негласные правила, прямо спрашивал Карнадута: что он планирует дальше?
Карнадут терпеливо ответил:
— До школы ещё день пути, не меньше. Иоанну понесут шесть человек. Завтра. Ты пойдёшь с ней. Дальше думай сам.
Дима сказал:
— Только бы ковчег оказался на месте, и только бы мне в него попасть!
— Подозреваю, что мало попасть в хронокапсулу, нужно разобраться с ништяками — управлением, и прочим. И деда туда не поволокёшь… Возьми с собой Елисея и Игоря, они шарят в программах, может, разберутся…
— Жека Бизонич был бы лучше Прокопенко… — протянул Дима, зная, как сложно находить общий язык с Еликом.
— Ладно, бери Жеку и Елика. Жека сильнее в компьютерах, чем Игорь. Был. Игорь хорошо разбирается в машинерии в котельной, пусть возвращается в лагерь, если жребий ему выпадет, конечно.
— Жребий, жребий! — пробурчал Сивицкий. — Та не мог бы решать сам, без жребия?
— Ещё не время, — заметил Карнадут. — Я не спешу кормить маленького Чингисхана у себя внутри. Не так уж важно, кто вернётся в лагерь. Нет, — он покрутил головой, — вообще-то важно, ёлы! Я на три части разбиваю отряд, и всё из-за избалованного мелкого жучары и его капризов! Больше это не должно повториться!
Комендант выругался. Сивицкий ещё не видел Карнадута таким злым.
В этой местности жили волки и с наступлением ночи звери дали о себе знать. В лесу раздался волчий вой. Парни разложили хворост кольцом вокруг лагеря и, сменяя друг друга, рубили и рубили ветки, запасая топливо для долгой ночи. Волки выли, но не приближались.
Иоанна стонала от боли сквозь стиснутые зубы, не открывая рта. Что у неё болело, узнать было невозможно. Ночью ей скормили последние таблетки, это был анальгин. Иоанна забылась сном.
Влад приставил к Метлушко Матвея, велев смотреть за состоянием больной и следить, чтобы огонь горел ровно с двух сторон от её постели, устроенной на высоком настиле из хвойных лап. Матвей влажно кашлял и хлюпал носом. Он притих и думал, что дома в лагере было отлично, и с Иванкой в подлёдной норе было хорошо, а в походе оказалось совсем не весело.
Иоанна умирала. Это было видно по тому, как легли у переносицы синие тени, и карие глаза, ещё недавно быстрые, весёлые, ввалились в глазницы, нос заострился, скулы обтянула кожа. Однажды она открыла глаза, хрипло произнесла, так, что не разобрать: «Зима… Пить». Возможно, она сказала: "Дима, пить".
Ей поднесли воды, она проглотила пару ложек жидкости и закрыла глаза.
Елисей перекрестил Иоанну и истово прочитал над ней единственную молитву, которую знал. Сивицкий был готов упасть на колени перед Елисеем, чтобы он отмолил у смерти несчастную Ванятку. Он шёл рядом с носилками, и его широкие брови сошлись в одну черту, лицо осунулось. Он уже решил, как поступит, если Иоанна умрёт.
Шесть человек сопровождали больную. По очереди, вчетвером, несли носилки Иванки Метлушко, следуя изгибам береговой линии Большой реки и время от времени выходя на лёд, чтобы спрямить себе дорогу. Эта река после раздольного необъятного Днепра, русло которого сугробы сровняли с болотистым левым берегом, уже не казалась большой. Наоборот, она теперь выглядела всего-то широким безопасным ручьём, чётко очерченным правым высоким склоном и левым берегом, под которым они когда-то пережидали бурю.
