Бесовские времена (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги регистрация txt) 📗
— Угощал его чем-нибудь?
— Нет, — старый слуга был бледен, — мессир и так-то почти ничего не ел. Задыхался он, астма ведь… И на желудок жаловался…
— Ну, это вчера. А сегодня кто приходил?
Слуга развёл руками.
— Мессир Тиберио сказал после завтрака, что до обеда я ему не нужен. Прихожу… а… он… — лакей снова побледнел.
Мессир д'Альвелланичего больше от слуги не ждал и отпустил его. Вздохнул. Ладзаро был прав — незаметно отлучиться с турнира мог каждый. Но надлежало действовать методично. Аурелиано Портофино. Вот с кого надо было начать. С чего это инквизитор спустил покойника с лестницы?
Ответ на этот вопрос был получен в покоях мессира Грандони, где победитель турнира с улыбкой валялся на кровати с гитарой, мурлыкая, как сытый кот, а вышепоименованный мессир Аурелиано с аппетитом уплетал тушеную камбалу, жмурясь от удовольствия. Не пытаясь оспорить утверждение начальника тайной службы, что именно он был причиной вдрызг разбитого колена и поломанной руки мессира Тиберио Комини, мессир Портофино объяснил, что стал невольным свидетелем домогательств покойного старого педераста к молодому смазливому писарю, да поленился сволочь гадину в Трибунал. О шантаже мессир Аурелиано сообщить не потрудился, сочтя это обстоятельство неважным.
Сказанное раздражило мессира Тристано д'Альвеллу. Этого ещё не хватало!
Но едва ли смерть старика связана с его содомскими склонностями. Ведь отравлены и Верджилези, и Белончини… Тем не менее, стоило поинтересоваться и этим. Тристано д'Альвеллавызвал к себе кастеляна, потом потолковал с ключником.
Эмилиано Фурни не отрицал, что Тиберио был когда-то его любовником, но категорически возражал против допущения, что он сам как-то причастен к его смерти. Джузеппе Бранки был зол на покойника, который крутился вокруг молодого писца, но отверг даже возможность того, что он, Беппо, может иметь к этому отношение. Никакого яда он не имел и не имеет! Что, Верджилези и Белончини тоже он убил, что ли? Педерасты, в отличие от мужчин, вели себя по-мужски, не пытаясь обвинить друг друга. Напротив, Фурни и Бранки уверили его, что когда из канала выловили труп Белончини, они были вместе внизу, в комнате кастеляна… считали простыни. Мессир д'Альвеллапонимал, что, возможно, содомиты в подвале считали совсем не простыни, и даже вообще ничего не считали, но считал, что это неважно, ибо от прочей челяди знал, что они и вправду там были.
Ладно, к дьяволу содомитов. Не до них.
Инноченцо Бонелло и Беноццо Торизани не покидали пределов кухни, Пальтрони гонял челядь греть воду для господ, кои ожидались с турнира, и ни на минуту не оставался один. Пьетро Анджело, приехавший в замок после похорон матери только накануне, и отсутствовавший во время гибели Верджилези и Белончини, тоже оказывался вне подозрений. Что до графа Альдобрандо Даноли, тот после завтрака зашёл в библиотеку и был втянут Амедео Росси в длинную дискуссию по поводу подлинности недавно обнаруженных в архиве «Нравоучительных двустиший для сына» Дионисия Катона. Более того, они не только спорили до обеда, так ещё и имели наглость воззвать к нему, понятия не имея о произошедшем у них под носом новом убийстве! Узнав же о нём, Даноли побледнел, а старик Росси сплюнул и продолжил прения.
Стало быть, Ладзаро Альмереджи был прав. Приехать ненадолго с турнира, проскочить по полупустому замку и проникнуть к Тиберио мог любой. Причём, убийца мог вообще не заходить в замок, но подняться в портал по боковой лестнице! Так он вообще ничем не рисковал. Но почему Тиберио, старый и хитрый лис, зная о двух отравлениях, согласился что-то выпить? Уму непостижимо.
Судя по положению трупа, было понятно, что Комини долго бился в агонии. Но в комнате не было ни вина, ни еды, старик Джулио сказал, что после завтрака унёс посуду на кухню. В чём же был яд?
Тристано д'Альвелласнова вызвал Ладзаро Альмереджи. Вдвоем они обсудили, кто точно был на ристалище, никуда не отлучаясь. Список был короток. Мессир Грациано ди Грандони — он был от начала и до конца. Мессир Адриано Леричи. Тоже был, как же иначе? Руджеро Назоли во время боя вывихнул лодыжку, с ним возился Бертацци. Повредил бедро Паоло Кастарелла. Его и Назоли отвезли в город на телеге.
— Кто ещё?
— Мессир Ладзаро Альмереджи. Никого он не убивал, — твердо заявил лесничий.
Мессир д'Альвелларассмеялся. Это пока предположение. Кто ещё? Епископ Джакомо Нардуччи и Аурелиано Портофино, Флавио Солерентани и духовник герцога Жан Матье — эти все сидели рядком, никуда никто не ездил. Бениамино ди Бертацци тоже возле раненых крутился, но потом на постоялом дворе появился. Купил розового масла и винца втайне от супруги тяпнул. И ещё кое-кто был вне подозрений. Дамиано Тронти, сидевший рядом с синьориной Торизани и щипавший её за задницу. Камергеры тоже были на ристалище. Их видел сам Тристано. Ипполито ди Монтальдо был распорядителем турнира и никуда не отлучался — его видел Салингера-Торелли.
Кто же мелькал, где попало, и за кого Ладзаро не мог бы поручиться? В этот список попали мерзавец Петруччо Альбани, коего Альмереджи после схватки вообще нигде не видел, вонючий козел Густаво Бальди, потаскуны Бартоломео Риччи, Григорио Джиральди и Франческо Альберти, толстый жмот Антонио ди Фаттинанти, чёртов забулдыга Донато ди Сантуччи, высокомерный спесивец Наталио Валерани, хитрый пролаза Салингера-Торелли, борзописец Антонелло Фаверо, жулик Джордано Мороне и горе-любовник и бездарный стихоплёт Энцо Витино…
Мессир д'Альвеллавыругался. Грубо и зло. Дюжина подозреваемых? Потом рассмеялся.
— Из этой дюжины — кроме Риччи, ошивающегося у Тибо, да Салингера-Торелли, верного семьянина и отца пятерых детей, вдовца Наталио Валерани и Антонио ди Фаттинанти, по бабам не шляющегося, да ещё у вдовца Донато — подружка в городе… остальные — все твои соперники у бабья…
Мессир Альмереджи не оспорил это суждение, но воззвал к здравому смыслу начальника.
— Даже если так, убрать-то получится только одного, Тристано…
— И кто тебе больше всех мешает?
Все они в глазах мессира Ладзаро были откровенными мерзавцами. Тристано д'Альвеллаэто понимал. Вначале он решил опросить женатых мужчин, а из них первым был Монтальдо. И к статс-дамам близок и наблюдателен. Тристано рассчитывал, что каждый из опрошенных сузит круг подозреваемых, заметя кого-то, чье алиби зловредно и недоброжелательно проглядел мессир Альмереджи.
Надежда эта кое в чём оправдалась. Ипполито привычно глазами опытного распорядителя оглядывал ристалище и многое увидел. Он уверенно сказал, что постоянно видел впереди себя Антонио ди Фаттинанти, рядом сидели Бартоломео Риччи и Григорио Джиральди, но они оба уходили, когда камергеры выступали. Потом на поединок Леричи с Грандони вернулись. Их не было около получаса. Донато отлучался — один раз в нужник, потом в кабачок, его тоже не было с полчаса. Сам он, после выступления сына, с ним в шатре был тоже полчаса. Если в это время кто куда отходил — не знает. На последний поединок поглядеть вышли все. У барьеров сгрудились, вот тут трудно упомнить, кого не было. Мороне был, Монтальдо его видел, он в зубах ковырял, на облака смотрел. Оно и понятно, такие ратному делу не обучены. Рядом Фаверо ошивался, жевал пирог. А вот Витино, аще не в нужнике прохлаждал стихотворец пыл свой поэтический — Бог весть, где был. Салингера-Торелли мелькал то там, то тут. Он на Чуму пять дукатов поставил. Альберти… тоже мелькал. Густаво Бальди после поединка с Альмереджи на траве лежал, потом ему слуги вина привезли.
— А Альмереджи?
— Проиграл Альбани, похоже, специально, потом исчез часа на полтора. К последнему поединку вернулся. Пять флоринов на Чуму поставил. Выиграл.
— А Валерани?
— Мелькал. То с сыном стоял, то с матерью. Потом тоже отлучался. Вернулся с провизией, меня сыром угощал.
— Пьетро Альбани?
— После поединка с Леричи оголодал, ему паж что-то поесть принес, он в шатер к себе ушёл. Потом я его не видел.
Тристано д'Альвелла тяжело вздохнул. Итак, можно исключить только Фаттинанти, Мороне, Фаверо, Салингеру-Торелли и Бальди. Исключал он и самого Монтальдо. Ну и что?
