Пересмешник - Пехов Алексей Юрьевич (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Среди тех, кого я мог увидеть на достаточно хорошо освещенных трибунах, была совершенно разношерстная публика в буквальном и переносном смысле слова. Каждый прайд, каждая семья этого племени отличается друг от друга по множеству внешних признаков. Разные морды: узкие и широкие, плоские и вытянутые, похожие на тигриные или львиные или еще на два десятка других представителей дикого кошачьего племени, населяющего наш мир. Разная шерсть: пушистые, короткошерстные, черные, белые, рыжие, полосатые, пятнистые. Разная длина и форма хвостов, лап и ушей. Все эти признаки говорили знающему человеку о родословной мяурра и его принадлежности к определенной семье и прайду.
Я худо-бедно мог понять, с представителем какого прайда общаюсь, но что касается семей — был полным профаном. В каждом прайде их не меньше пятидесяти, и запомнить такое многообразие признаков… Нет. Не скажу, что невозможно, но просто это не самое важное в моей жизни.
Двое котов в золотых мантиях щедро сыпанули в жаровни лунного порошка, который тут же превратился в охряный дым и начал расползаться по помещению. Острый запах восточных пряностей, и без того сильный, показался мне едким и даже невыносимым. На мое счастье, дым не являлся наркотиком, во всяком случае, для лучэров. А вот если вколоть растворенный в воде порошок прямиком себе в вену, то «улететь» от этой дряни способен даже такой невосприимчивый к запрещенным веществам народ, как Дети Мух, как нас привыкли называть ненавистники из человеческой среды.
Судя потому, как много кидали порошка в огонь для ритуальных воскурений в честь Двухвостой кошки, у мяурров его было в достатке. Отсюда следовало, что всегда найдется ворюга, готовый рискнуть собственной шкурой, подставиться под острые когти и стянуть унцию бесценной для наркоторговцев дряни.
Ударили в гонг. Его звук достиг наивысшей точки, отражаясь от потолка и стен певучим «ом-м-м-м», и, когда он стих, шепотки и шевеление на трибунах прекратились. Двое все тех же мяурров в золотых мантиях под руки подвели к креслу третьего. Он был очень старый, сгорбленный, еле волочащий лапы, с седой, словно выгоревшей на солнце шерстью, большими ушами с кисточками, как у рыси, и облезлым, похожим на осеннюю безлистную ветку, хвостом.
Старик с трудом уселся, положив лапы на подлокотники, выпустил грозные когти, впившиеся в мягкую древесину, и, медленно подняв голову, оглядел трибуны.
Сын Луны, самый старый, самый мудрый кот, которого выбирают из шести старейшин прайдов и который определяет политику и поведение своего народа.
Почти три минуты он рассматривал тех, кто пришел, а затем заговорил.
Голос его, вопреки моим ожиданиям, оказался сильным и глубоким. Он с легкостью разносился по всему залу, и мяур-ры, подавшись вперед, внимали каждому слову. Я, в отличие от них, ничего не понимал. Язык мяурров — набор хриплых, мурлыкающих, шипящих грудных звуков. Родной язык уроженцев Спинотиса считается одним из самых сложных среди тех, кто населяет Рапгар. Знают его немногие, а учить почти никто не стремится — коты прекрасно изъясняются на всеобщем.
Минуты четыре я терпел, затем не выдержал и прорычал задумавшемуся Стэфану:
— Ты долго собираешься маяться от безделья?!
— Прости! Отвлекся на разговор с Анхель, — оживился он и начал переводить с половины фразы, опуская стандартное «мряу» то и дело попадающее на букве «м»:
— …они запятнали себя, запятнали свою семью, запятнали свой прайд и тех достойных мяурров, что несли ответственность за них, поручились честью за их доблесть, воспитывали и вкладывали знания. Это позор для нашего народа, когда вместо детей рождаются презренные мыши, которым не место среди гордых воинов!
По рядам пробежал первый одобрительный шепоток, впрочем мгновенно стихший.
— Как завешали нам великие предки, истинные потомки благородной Двухвостой кошки, лазающие по горячим скалам и охотящиеся на вепрей, — гнилое яблоко следует без жалости выбрасывать. Ни я, ни старейшины, никто из моего народа — племени отважных воинов — не потерпит, чтобы преступивших хоть что-то связывало с настоящими мяуррами!
Эти слова был встречены согласным ревом. Я уже подозревал, что случится дальше, и, неприятно скривив губы, снял шляпу, бросив ее на скамью рядом с собой.
Вновь наступила оглушающая тишина, и через минуту мяурры в черном, с острыми посохами наперевес, ввели невысокого кота. На нем, к моему удивлению, не было никаких цепей. Он шел сам, без принуждения, с ровной спиной и высоко поднятой головой, с презрением покосился на тяжелую деревянную колоду, поставленную в центре круга.
— Тебя обвиняют в том, что ты запятнал свою честь недозволенной работой, — прогудел Сын Луны.
— Я не считаю ее таковой, — надменно ответил кот.
Его ответ не понравился сидящим, и зловещий шепот был тому лучшим подтверждением.
— Цирюльник! — выкрикнул толстый белый мяурр из первого ряда. — Это, по-твоему, достойно мяурра?! Мы воины, стражи, защитники, охотники, оружейники! Но не пекари, официанты, цирюльники и слуги! Это позор на твой прайд, Рмяул!
Невысокий обвиняемый спокойно встретился взглядом с белым котом и негромко сказал:
— Я не вижу позора в достойных профессиях, старейшина. Надеюсь, хоть кто-нибудь готов это понять.
— Одумайся! — вскричал мяурр с верхних рядов. — Еще не поздно все исправить! Отступись, Рмяул!
— Но мне нравится быть цирюльником, — сказал тот с каким-то удивлением, словно его никак не могут понять.
— Я прошу дать ему время, — обратился белый старейшина к Сыну Луны. — Молодость склонна к горячности и неразумным поступкам.
— Хорошо, — после недолгого молчания ответил старик. — До юного месяца. Но если его еще раз заметят за непозволительной для мяурров работой, ты сам знаешь, как следует поступить.
Кота, не проявившего никакой радости из-за того, что его освободили из-под стражи, сменил следующий обвиняемый. Я заметил у него в лапах томик со святой книгой откровений Всеединого, в который он вцепился, словно в свою последнюю надежду.
— Ты предал веру предков, отвернулся от Лунной кошки и заполнил разум ложным учением…
— Вера во Всеединого столь же истинна, как вера в Лунную кошку! — горячо перебил его обвиняемый.
Судя по всему, он допустил очень большую бестактность, перебив главу, потому как несколько мяурров вскочили со своих мест, в гневе потрясая лапами с выпушенными когтями, и лишь резкий окрик Сына Луны остановил их от расправы.
— Я не собираюсь спорить с отступником. Это ни к чему не приведет и лишь потратит наше время в пустой погоне за несуществующей мышью. Ты предал веру предков, сменив ее на чужую, какой бы истиной она ни считалась в Рапгаре. Этого достаточно, и ситуация не требует дальнейших разбирательств. Что скажет семья отступника?
— Виновен, — раздался слабый голос из самого последнего ряда, находящегося как раз под моим балконом.
— Что скажет прайд отступника?
— Виновен! — раздалось несколько голосов из разных концов зала.
— Что скажет старейшина прайда?
— Виновен! — сверкнув глазами, сказал высоченный мя-урр, рядом с которым я увидел сидевшего Мряшала.
— Кто-нибудь из достойнейших, находящихся сейчас здесь, желает выступить в защиту обвиняемого?
Тяжелая тишина была ему ответом.
— Ты признан отступником, — сказал Сын Луны. — Ты потерял защиту семьи, прайда, своего народа и богини.
Все произошло довольно быстро, и, что меня удивило больше всего, обвиняемый совершенно не сопротивлялся, приняв решение большинства как нечто само собой разумеющееся. Широкий тесак сверкнул в свете факелов и ударился в деревянную колоду, отрубая хвост мяурру у самого основания.
— Ты лишился благословения Луны и Ночи. Отныне ты мертв для своего народа. Живи днем.
Нарушившим закон отрубали хвосты, изгоняли из Кошачьего приюта и при встречах не замечали, считая, что изгнанники просто не существуют, так как Лунная кошка больше не присматривает за ними. Таких котов, запятнавших себя чужой верой, презренной работой или постыдным поступком, которому нет оправдания, называли Полуденными. Их жизнь не зависела от прайда, и они могли полагаться только на самих себя.
