Книга шипов и огня - Карсон Рэй (книги TXT) 📗
— Спасибо, Химена.
На следующий день рано утром моя нянюшка будит меня, распахивая шторы, чтобы медный солнечный свет упал мне на лицо. Мара помогает мне в ванной не поскользнуться на плитке, а Химена готовит травяную примочку.
— Мара, эти плитки, — говорю я, пробегая пальцами по глазури. Каждая из них разрисована отдельно, но рисунок везде одинаковый: букет, по четыре лепестка на цветок, на каждом лепестке по голубому пятнышку, как будто капли чернил или, может, глаза. Когда я внимательно смотрю на них, мой Божественный камень отзывается так странно, словно приветствует старых друзей. — Ты можешь поспрашивать про них сегодня?
— Разумеется. — Она намыливает мои волосы, и я закрываю глаза.
Час спустя я стою перед входом в Большой зал во второй раз за последние три дня. Я слышу гул за двойными дверьми, задыхаясь в гладком шелке платья. Еще одна поспешная церемония, как моя свадьба. И снова Алехандро ждет меня в конце очень длинного прохода. Но на этот раз мой отец меня не сопровождает. По моей просьбе эту честь мне оказывает лорд Гектор.
Я смотрю на его красивое обветренное лицо. Он даже выше Алехандро, и в его присутствии мне всегда спокойно.
Он задумчиво изучает меня.
— Вы красивая королева, Элиза, — говорит он, понизив голос.
Я никогда бы не подумала, что он скажет мне нечто подобное.
— Поем пирожки месяц-другой, и это пройдет, — отвечаю я и улыбаюсь, чтобы показать, что пошутила.
Выражение его лица не меняется.
— Даже несмотря на это.
Это очень мило с его стороны.
— Спасибо вам, Гектор. Я очень рада, что вы здесь.
— Всегда к вашим услугам, — отвечает он, сжав мою руку.
Теперь он с каменным лицом смотрит вперед, на двери, но я уже знаю его чуточку лучше. Как и Косме, он предпочел превратиться в лед, чтобы не давать волю чувствам.
Первые такты «Глорифики» доносятся через дверь. Гектор и я выпрямляемся. Музыка поднимается в устойчивом арпеджио, двери открываются внутрь. Я держу голову высоко поднятой, идя с Гектором по проходу, выстланному новой ковровой дорожкой. Алехандро поражен моим появлением, рядом с ним стройной тенью стоит Розарио.
Все происходит очень быстро. Алехандро целует меня в щеку; отец Никандро произносит клятву чести и ответственности, которую я повторяю за ним. Священник поднимает корону с мягкой подставки — это тяжелая золотая штука, от одного взгляда на которую начинает болеть голова, — и аккуратно возлагает ее на мою голову, быстро подмигнув.
Жестом он предлагает мне повернуться к придворным и объявляет:
— Королева Лючера-Элиза де Вега де Рикеза!
Вся знать падает на колени. Алехандро хватает мою руку, и вместе мы садимся рядом на троны. Я с завистью смотрю, как нянюшки уводят Розарио. Каждого придворного представляют мне лично, и что-то внутри меня холодеет и костенеет. Я вспоминаю слова Химены — позволить им кутаться в вуаль радости, которой они так отчаянно желают. Поэтому каждого я приветствую уверенной улыбкой и бормочу вдохновляющие слова всякий раз, как возникает тема войны.
Но все это спектакль, ибо ко второй половине дня мой пуп начинает пульсировать отчетливым холодом. Это слабое ощущение, которое скрывается быстрой молитвой. Но оно значит, что Инвьерны идут за мной, что они даже ближе, чем мы думали.
Глава 31
После коронации я собиралась обратить свое пристальное внимание на приготовления к войне. Однако же половина жителей Джойи Д'Арена жаждет получить аудиенцию у королевы. Другая половина стремится оставить меня в долгу перед ними, поэтому они осыпают меня мудрыми советами, задаривают подношениями и представляют меня людям первостепенной важности. Первые два дня в статусе королевы я провожу, качая головой, как курочка, бесконечно повторяя «благодарю вас».
На третий день, пока миниатюрная, но противная леди Джада болтает языком в моих покоях, отчаяние лавиной обрушивается у меня внутри. Я могла бы сделать столько дел. Я должна найти Божественные камни, обсудить стратегию с генералом Луз-Мануэлем, подготовить прием беженцев, поговорить с княгиней Ариньей, может, провести какое-то время с Розарио.
Розарио. Никто не замечает его. Никто не обращает внимания, чем он занят.
Трескотню леди Джады насчет недобросовестных прачек я прерываю поднятием ладони.
— Я внезапно поняла, что забыла уделить внимание одной очень важной вещи, — я вежливо улыбаюсь. — Надеюсь, что вы сможете простить меня.
В замешательстве она морщит нос, но быстро берет себя в руки.
— Мы сможем поговорить позже, — отвечает она, делая книксен.
— Буду ждать с нетерпением.
Как только она уходит, я иду к Химене.
— Розарио поживет в наших покоях некоторое время. Пусть принесут кровать, одежду, пару игрушек. Скажи его няне, что у нее несколько недель отпуска. Хотя можешь даже сказать, что ей не надо возвращаться, пока война не кончится.
— Уже иду, — отвечает Химена, широко улыбаясь.
Отправив Мару за мальчиком, я несколько минут хожу в раздумьях по комнате. Всякий раз при взгляде на маленькие плитки Божественный камень гудит в ответ.
Мара возвращается, ведя Розарио на буксире. Широко раскрытыми глазами он осматривается вокруг, как будто с некоторым подозрением.
— Я подумала, тебе понравится пожить тут некоторое время, — ухмыляюсь я.
— Для чего?
Я уже собираюсь ответить ему что-то успокаивающее, вроде «хочу, чтобы мы подружились» или «мне нужен компаньон для прогулок». Но я вспоминаю, как росла в отцовском дворцовом имении, где взрослые говорили у меня над головой. Поэтому я говорю ему:
— Мне нужна твоя помощь.
Он морщит губы, сосредоточившись.
— Я говорил папе, что могу помочь. С войной. Но он сказал, что мне надо подрасти.
— Ну а мне нужна твоя помощь прямо сейчас. И это связано с войной. Как ты смотришь на то, чтобы немного пошпионить?
Его губы изгибаются в скромную улыбку.
После полудня прибывает первая волна беженцев. В основном, они молодые и здоровые — те, кто может передвигаться быстро. Несколько сотен мы размещаем во дворце, других — в соседних кварталах. Начало вечера я провожу в заботах, стараясь сделать пребывание беженцев здесь настолько комфортным, насколько это возможно, заодно пытаясь из их рассказов узнать об оставленных друзьях. Присутствие Мальфицио все еще ощутимо, а тысячи людей — в основном беженцы — стараются внести свой вклад в его дело. Но холод в моем Божественном камне усиливается, и я беспокоюсь о тех, кто не успеет добраться до нас прежде, чем это сделает наступающая армия Инвьернов.
Этим вечером в обеденном зале я делю трапезу со своим супругом и генералом Луз-Мануэлем. Мы заканчиваем с блюдом глазированной в меду и апельсиновых корках индейки, как вдруг врывается задыхающийся разведчик. Лорд Гектор немедля вскакивает. Разведчик докладывает о том, что большой отряд кавалерии видели на расстоянии дня пути.
— Только кавалерия? — спрашивает Алехандро.
Разведчик подтверждает это и исчезает.
— Но это же бессмысленно, — задумчиво шепчет он, когда Гектор встает позади него.
— Это только авангард, — говорит Луз-Мануэль. — Они здесь, чтобы осадить нас. Основная армия придет через месяц-другой.
— Тогда нам следует закрыть ворота и спрятать укрепления, — вздыхает Алехандро.
Я кладу ладонь на его руку.
— Беженцы будут пребывать в течение всей ночи. Мы можем оставить ворота открытыми до утра?
Он сомневается, пока лорд Гектор не кивает.
— Каждый человек пригодится на стене, — отмечает стражник.
— Это так. Посему ворота будут открыты. — Алехандро целует меня в лоб и уходит в сопровождении лорда Гектора.
Генерал и я рассматриваем друг друга некоторое время. Я замечаю, что напряжение последних месяцев сказалось на нем — это видно по его уставшим векам и впалым щекам. После Алехандро и Гектора он единственный участник Совета, с которым я встретилась с момента своего возвращения. Князь Эдуардо уехал несколько месяцев назад, чтобы защищать свои владения от южных армий Инвьернов, а Аринья оставалась в своих покоях.
